Муссон. Индийский океан и будущее американской политики - Роберт Д. Каплан

Существует расхожая шутка: с точки зрения человека, читающего газету или глядящего в телевизор, несметные тысячи жителей Бангладеш, погибших во время наводнения или обездоленных этим бедствием, равняются горстке погибших или обездоленных где-нибудь поближе к дому. Во-первых, эта шутка бессердечна, во-вторых, слепо безразлична к тому, куда способны повернуть события, происходящие в природе. Возможно, американскому флоту и доведется вести крупную игру в Индийском и Тихом океанах, создавая стратегический противовес Китаю, но еще более вероятно то, что военно-морские силы возьмутся за дело по случаю стихийного бедствия и чрезвычайного положения. Вот почему Бангладеш и ее трудности являют собой столь животрепещущий вопрос.

В Бангладеш, где 150 млн человек теснятся на уровне моря и неподалеку от него, даже ничтожные климатические перемены – уже не говоря о всемирном потеплении – предвещают невзгоды многим миллионам. К 2030 г. водный уровень в Бенгальском заливе может подняться примерно на 20 см – это погубит или обездолит свыше 10 млн человек, замечает Атик Рахман, исполнительный директор Бангладешского центра углубленных исследований. Одно лишь частичное таяние гренландских льдов на протяжении XXI столетия затопило бы половину Бангладеш соленой водой. Хотя ученые горячо спорят по поводу подобных прогнозов и статистических сведений, одного отрицать нельзя: если где-нибудь на Земле грянет величайшее изо всех бедствий, приключавшихся в человеческой истории, то случится это именно в Бангладеш. А судя по тому, что я там повидал, подобная катастрофа поразит почти исключительно беднейших из бедных.

И все же, как свидетельствует пример Бангладеш, грядущее зависит не только от поднимающегося уровня моря. Грядущее зависит от взаимной связи между явлениями природными и политическими – такими, как религиозный экстремизм и демократические недостатки.

На северном побережье Бенгальского залива несметные разветвления Ганга, Брахмапутры и Мегхны образуют обширнейшую в мире, самую юную и самую изменчивую речную дельту. В этой области, площадью равной американскому штату Айова и ежегодно затопляемой на 20–60 %, теснится и ютится население, численно равное половине граждан США и большее, чем все население России. Одних лишь мусульман (83 % жителей) в Бангладеш обитает вдвое больше, чем в Египте либо Иране. Бангладеш привычно считают небольшим государством только потому, что с трех сторон его окружает Индия. На деле, Бангладеш очень обширна; это поистине земноводное царство. Как я выяснил, пересекать страну приходится, чередуя средства передвижения – лодку и автомобиль, а длится путешествие немало дней.

Сперва накатывают наводнения с севера: весной в Гималаях начинают таять снега, и три великих реки набухают. А в июне с юга, от Бенгальского залива, прилетает муссон, продолжающийся три месяца подряд. И несчастье грозит, если потокам воды, изливаемой реками, океаном или небесами, вольно либо невольно содействует человек. Истребление лесов опустошает и уродует Непал, Индию и Китай. Где была почва, остается суглинок либо супесь; вода не впитывается в них, не поступает в крупные реки; земля заболачивается. Хуже того, Индия и Китай берут воду из Ганга и Брахмапутры для сельскохозяйственного орошения – и Бангладеш получает еще меньше пресной воды, что вызывает засуху. Тем временем на юге, в Бенгальском заливе, уровень моря поднимается из-за всемирного потепления. Соленая влага и циклоны, зарождающиеся на океанских просторах, движутся в глубь материка. Засоление почвы – для Бангладеш это главный ощутимый знак всемирного потепления – губит посевы и деревья, делает непригодными колодцы. А недостаточное поступление пресной речной воды из Индии и Китая, этот гидрологический вакуум, лишь ускоряет проникновение соленой влаги на север, в сельские местности.

Впрочем, Бангладеш, терзаемая невзгодами, не столь интересна, как Бангладеш – образец того, как человечество ухитряется выжить в немилосердной природной среде, ибо и погода, и география издавна и успешно стараются отрезать одну деревню от другой. Надежное правительство явилось лишь в XVI в., из Средней Азии, вместе с Моголами. Однако ни Моголы, ни британские их преемники не сумели по-настоящему проникнуть в бенгальское захолустье. Все крупные дороги были проложены уже после обретения независимости. Бенгальское общество никогда не ждало милостей от верховной власти, не рассчитывало на помощь. Сами разобщенность и отчужденность, вызываемые половодьем и муссонными ливнями, способствовали развитию простейшего самоуправления. В сельской Бангладеш оно имеет природу скорее общинную, чем иерархическую, причем женщины играют особо заметную роль.

В четырех часах езды на северо-запад от Дакки, в области, где обитает смешанное индусское и мусульманское население, я обнаружил деревню, где женщины объединились в артели корзинщиц и ткачих. На вырученные деньги они рыли колодцы и строили отхожие места. Мне показали самодельную карту, на которой были обозначены будущие постройки такого рода. Женщинам содействовала одна из местных неправительственных организаций, в свой черед имевшая связи с CARE International. Деньги на первое обзаведение поступили со стороны, однако силу свою артели накопили дома.

В кишащих тиграми мангровых болотах на юго-западе я нашел рыбацкий поселок, чьи обитатели жили в прибрежных, крытых бамбуком хижинах. Там я присутствовал при театральном представлении, устроенном еще одной НПО. Спектакль рассказывал о климатических переменах, о необходимости сберегать дождевую воду в особых емкостях, о том, как важно сажать и выращивать деревья, чтобы предотвращать выветривание. Сотни сельчан собрались на представление, среди них я оказался единственным чужаком. После спектакля мне показали резервуары, созданные, чтобы отводить дождевую воду в колодцы.

Подобными доморощенными, исключительно добровольческими способами удалось добиться того, что прирост населения в Бангладеш за годы независимости уменьшился с ежегодных 7 до 1,5 % – непревзойденное достижение, учитывая, что детей в патриархальном сельском хозяйстве ценят и множат как новых работников. Несколько раз почти удавалось искоренить полиомиелит – не получилось это только потому, что через индийскую границу неизбежно поступала новая инфекция. Невзирая на все трудности, Бангладеш из голодающей нации, какой она была в 1970-х, превратилась в страну, способную себя прокормить.

Главная заслуга здесь принадлежит в конечном счете НПО. Это сокращение сделалось общеизвестным благодаря трудам таких благотворительных организаций, как «Спасем детей», «Врачи без границ» и др. Но в Бангладеш оно обозначает еще и новый организационный образ жизни, при котором тысячи местных НПО помогают заполнить пустоту между далеким, плохо работающим национальным правительством и сельскими советами.

Поскольку эти бесприбыльные предприятия обладают и коммерческими особенностями, возникали этические вопросы, относившиеся к НПО, существующим в Бангладеш. Возьмите, например, Мухаммада Юнуса и основанный им Grameen Bank («Сельский банк» в переводе с бенгали). И основатель и банк удостоились в 2006 г. Нобелевской премии за то, что первыми стали выдавать микрокредиты неимущим женщинам, – но Юнус также ведает службой интернета и сотовой телефонной связи. Существует и Бангладешский комитет сельского развития (BRAC): оказывая щедрую помощь нуждающимся, он владеет молочными, птицеводческими и швейными предприятиями. Его штаб-квартира – как и здание Grameen Bank – располагается в небоскребе, одном из самых дорогостоящих столичных зданий. Однако сосредоточивать внимание на грехах этих НПО значило бы оставлять без внимания их положительную, преобразующую деятельность.