С Роммелем в пустыне. Африканский танковый корпус в дни побед и поражений 1941-1942 годов - Хайнц Вернер Шмидт

Роммелевские же «двухнациональные» войска не получали подкреплений и знали об этом. Он был загнан в тупик; добившись долгожданного триумфа под Тобруком, он не имел сил продвинуться к Александрии; Ближний Восток считался второстепенным фронтом, и Роммель чувствовал, что не сможет стать хозяином Египта.

Кроме того, он был болен. С каждым разом его худоба все больше бросалась в глаза. Кроме осознания своего боевого долга он в течение двадцати месяцев боев в пустыне испытывал постоянные умственные и физические перегрузки. Более года он страдал от повторяющихся приступов желтухи. И сейчас Роммель чувствовал себя измотанным.

Единственным выходом для него было пройти курс лечения в Германии. И Роммель вылетел на родину. Но прежде чем лечь в госпиталь в Земмерлинге (Нижняя Австрия к юго-западу от Вены), он имел беседу с Гитлером. Он не скрывал опасности, нависшей над нами в Африке, которая с каждым днем все возрастала из-за отсутствия танковых пополнений на эль-аламейнском фронте. Он настаивал также на том, чтобы была решена проблема регулярного снабжения войск в Африке. Гитлер обещал сделать все, что нужно. Но он не собирался возвращать Роммеля в Африку. После выздоровления ему предстояло принять командование армейской группой на Украине. Командование танковой группой в Африке было передано генералу Штумме.

Операция «Факел» – наступление Монтгомери под Эль-Аламейном – началась ночью 23 октября.

Подготовка к этому массированному наступлению проводилась в строжайшей тайне, и оно оказалось для нас полной неожиданностью, несмотря на то что сведения о готовящемся ударе были получены и проанализированы Генштабом за 24 часа до начала боевых действий.

С 1 августа все силы противника собирались в мощный кулак, 8-я армия получила подкрепления в количестве 41 000 человек, более 1000 танков и 9000 различного вида транспортных средств.

Звезды содрогнулись на небесах, когда ночью тысяча орудий одновременно изрыгнули огонь в нашу сторону. Никогда до сего дня не слышала эта древняя земля грохота подобной силы. Содрогнулась земля от низины Каттара до Средиземного моря. Далеко позади линии фронта солдат трясло так, что у них клацали зубы.

Четверть часа спустя пушки смолкли на пять минут. Но это было лишь затишье перед штормом. Ровно в десять вечера та же масса орудий, подкрепленная тысячами танковых пушек, а также стрелковым оружием, сосредоточила огонь на наших передовых позициях. Солдаты противника – большей частью австралийцы, но также и англичане, шотландцы, новозеландцы и южноафриканцы поднялись в атаку. Их главной целью был хребет Митейрьек. Он был захвачен в первый же день сражения, но Монтгомери смог полностью овладеть им только после двухдневных ожесточенных боев.

На севере и на юге недалеко от передовой линии располагались, соответственно, наши 15-я и 21-я танковые дивизии. Из них сформировали две боевые группы, в соответствии с оборонительными планами, разработанными Роммелем до его отъезда на лечение в Германию. Это было нашим серьезным промахом. Роммель планировал независимое существование этих групп только на период, предшествующий предполагаемому удару противника. После нападения, когда станет ясным направление главного удара противника, они должны были немедленно объединиться, поскольку только объединенные танковые силы могли противостоять мощному танковому кулаку, созданному Монтгомери. Роммель никогда не позволил бы своим танковым дивизиям встретить врага и быть разгромленными поодиночке, ведь он сам уничтожал подобным образом танковые части противника.

Байерляйн, начальник штаба, был в отпуске. Роммелю пришлось срочно вернуться, чтобы спасти положение. В первый же день наступления Монтгомери у генерала Штумме случился сердечный приступ, когда часть, в которой он находился, подверглась атаке с воздуха. Водитель Штумме даже не заметил, как тот вывалился из машины на песок. Его тело было найдено позже.

Разведывательные сводки из Берлина сообщали нам, что британцы не начнут наступление раньше конца месяца…

В полдень второго дня битвы Гитлер позвонил Роммелю в госпиталь в Германии и попросил его немедленно вернуться в Африку. Положение было отчаянным. Роммель прошел всего трехнедельный курс лечения, и до выздоровления было далеко, но он и не подумал сказать «нет». Он вылетел в ту же ночь еще до рассвета, сделав остановку только в Италии, чтобы получить информацию о том, как складываются события, и в особенности выяснить, получают ли его войска достаточно горючего, прибывают ли танковые подкрепления и послал ли Кессельринг многоствольные минометы, которые обещал Гитлер. И уже через пару часов после захода солнца той же ночью он был в штабе танковой группы.

Я полагаю, что он уже тогда знал, что Эль-Аламейн для нас потерян: он узнал, как мало горючего было у Африканского корпуса. Он сказал Байерляйну, что мы не сможем победить, но отчаянно пытался восстановить положение. Он был на ногах почти целую ночь, планируя контратаку на хребет Кидни (хребет Митейрьек) на севере. Он стремился собрать свои танковые части в единый кулак, что нужно было сделать гораздо раньше. 15-я танковая дивизия была практически разгромлена, поэтому он велел 21-й танковой и итальянской дивизии «Ариете» идти на север и выдвинул 90-ю дивизию и итальянскую дивизию «Триест» из тыловых позиций для защиты фронта рядом с морем.

Контратака, лично возглавленная Роммелем, была отбита нашими старыми врагами средними бомбардировщиками и 25-фунтовыми орудиями. На следующий день он предпринял еще одну попытку, но вновь был разбит. Он потерял танки, которые теперь нечем было заменить. 9-я австралийская дивизия оттесняла его все дальше назад.

Через три дня боев Монтгомери сделал перерыв для перегруппировки своих войск. (Южноафриканцы, за исключением своей группы преследования на бронемашинах, выполнили свою основную задачу в эль-аламейнском сражении, и нам не суждено было увидеть их до боев в Италии.) Под Тель-эль-Аггагиром начиналось самое ожесточенное танковое сражение за всю операцию. Обе стороны несли тяжелые потери, но мы пострадали сильнее. Наши танки были почти полностью уничтожены: уцелело лишь несколько групп.

Операция Монтгомери «Сверхудар» – новое наступление после операции «Факел» – была концом Эль-Аламейна. 21-я танковая дивизия нанесла свой последний мощный удар, и, хотя в какой-то момент показалось, что она одолеет своего старого противника – британскую 1-ю бронетанковую дивизию, была окончательно разбита. В ночь с 2 на 3 ноября Роммель пришел к решению об отступлении.

В ту ночь он передал по радио свое решение и его обоснование в ставку Гитлера. Гитлер получил его только на следующий день: когда пришло это сообщение, дежурный офицер не смог его разбудить. (Его за это понизили в звании.) Гитлер пришел в ярость и принялся ругать Роммеля.

Отступление Роммеля продолжалось, когда из ставки Гитлера поступила радиограмма: «Обстановка требует, чтобы позиции под Эль-Аламейном удерживались до последнего солдата. Об отступлении не может быть и речи. Победа или смерть! Хайль Гитлер!» В радиограмме значилась личная подпись Гитлера. По тем или иным причинам, хотя мы уже отступали, это сообщение было передано всем частям Африканского корпуса.