В ее постели - Дебора Макгилливрей

– Я даю им ценный урок, вынуждая удерживать меня в лежачем положении. Полагаю, это очевидно, принцесса.

Тройняшки захихикали, но Эйтин негодующе фыркнула, а потом в нетерпении постучала ногой.

– Слезьте с него, болваны вы этакие. Олухи несчастные, тупые кретины…

– Кретины? Должен сказать, сестра, что это, по-моему, перебор, – пожаловался Льюис.

– …ослы безмозглые, дубины стоеросовые…

Дьюард закатил глаза.

– Эйтин имеет склонность трещать без умолку и все время обзывать нас, хотя я не понимаю, как мы можем быть ослами и дубинами одновременно.

Деймиан поднялся и стряхнул грязь с одежды, окидывая глазами хмурую Эйтин. Он не мог удержаться, чтобы не поддразнить ее.

– Эйтин не производит впечатления чересчур впечатлительной особы.

– Да, это правда, но Уна говорит, что сейчас она сама не своя из-за ре… – Дьюард осекся, побелев, затем покраснев как свекла под испепеляющим взглядом Эйтин.

– …раздражительности и веснушек, – закончил Хью за брата.

Голова Эйтин резко повернулась. Хью явно был рад, что у сестры нет в руке ножа, ибо, судя по виду, она готова была вырезать его печень. Деймиан перевел взгляд на Дьюарда. Хью заканчивал мысли Льюиса. Льюис договаривал предложения за Хью. Только Дьюард все болтал и болтал. Впервые кто-то из братьев договорил за Дьюарда.

– Извини, – пробормотал Хью, съежившись и слегка попятившись от сестры. Наклонившись, чтобы поднять свою дубинку, он прошептал Деймиану: – Она терпеть не может, когда замечают ее веснушки.

– Вы, парни, можете бежать полдничать. Завтра утром продолжим. – Собрав оружие и велев своему оруженосцу вернуть все в оружейную, Деймиан, казалось, не замечал Эйтин.

С грозным лицом она накинулась на него, когда остальные удалились на достаточное расстояние, чтобы не услышать.

– Мне казалось, я ясно дала понять, лорд Высокомерие, что не желаю, чтобы из моих братьев делали убийц.

Он спрятал свой меч в ножны и поправил перевязь на бедрах.

– А мне казалось, я ясно дал понять, что ты не имеешь слова в этом вопросе. Я теперь здесь хозяин и не буду безучастно наблюдать, как ты делаешь из парней слабаков и молокососов.

Она огляделась, словно ища, чем бы его стукнуть.

– О-о-о, ты…

– Парни правы, у тебя веснушки и вспыльчивый нрав. – Он протянул руку и коснулся каждой бледной веснушки.

О да, сейчас она ему покажет, какой у нее нрав! Эйтин размахнулась, чтобы со всей силы ударить его. К счастью, у него была хорошая реакция, и он поймал ее запястье прежде, чем ладонь ударила его по лицу.

– Больше никогда не пытайся сделать это, Эйтин. Я никогда тебя не ударю, поэтому ожидаю такого же уважения с твоей стороны. Только попробуй еще раз, и я переброшу тебя через колено и отшлепаю по мягкому месту. Разумеется, некоторые находят это весьма приятным времяпрепровождением. Желаешь проверить?

К его удивлению, она вдруг ударилась в слезы, глядя на него с такой болью в ореховых глазах, что сердце сжалось. Она открыла рот, потом закрыла, словно не в состоянии облечь в слова те чувства, которые хотела выразить. Вместо этого резко развернулась и убежала.

– Ад и все дьяволы! – прорычал Деймиан, глядя ей вслед. – Ох уж эти женщины со своими слезами! Вечные нарушители упорядоченного мужского существования.

После полуденной трапезы снова зарядил дождь. Темный, мрачный день являлся отражением меланхолии Деймиана. Он стоял на маленькой поляне в лесу, рядом с местом, где был похоронен его дед, не вполне уверенный, какие чувства должен испытывать. Деймиан никогда не видел Деда. Для старого барона мать Деймиана и он сам не существовали. Он не хотел их знать. Гнев за такое пренебрежение ярко пылал в душе Деймиана. Он видел, что с бастардами обращаются очень уважительно. Живя в доме Майкла Шеллона, он был свидетелем того, что с Гийомом и Саймоном обращались так же, как и с Джулианом. Они были сыновьями Шеллона, и хотя незаконнорожденность запятнала их рождение, Гийом и Саймон никогда не чувствовали себя непрошеными или нежеланными в обширных владениях Шеллона. Зато Деймиан, будучи законным сыном благородного рыцаря, всегда чувствовал себя так, будто это он настоящий бастард. Просто потому, что дед не признавал брак его родителей и отвергал само его право на существование.

Деймиан не знал, почему это так его волнует. Много раз он размышлял на эту тему, пытаясь определить, что он об этом думает. Он надеялся встретиться со своим дедом и обрести некоторый мир в этом вопросе, преследующем его. А теперь старик мертв. Деймиан остался с пустотой, с какой-то неопределимой печалью. Разумеется, он не должен чувствовать ничего к тому, кто отвергал саму его жизнь. Но как ни странно, глядя на земляной холмик с положенным сверху камнем, Деймиан печалился, оставшись с вопросами и мыслями о том, что могло быть, вернись он раньше.

Он услышал справа ее тихие приближающиеся шаги, но притворился, что не ведает о ее присутствии. Тема Эйтин Огилви и ее истинного положения в жизни его деда была, в лучшем случае, щекотливой. До сих пор Деймиан избегал этого вопроса, убежденный, что она солгала насчет того, что является баронессой Лайонглен. В настоящее время это не имело большого значения. Она легко не откажется от своего обмана, а нужно так много сделать, чтобы обеспечить безопасность крепости. Затеять сейчас борьбу с Эйтин – не дело. Ему нужна ее поддержка для того, чтобы завоевать уважение и доверие вилланов и крепостных Глен-Эллаха.

Несколько минут она стояла тихо, словно не желая нарушать его уединение. Наконец протянула ему камень размером с ладонь. Он взглянул на него, тронутый этим жестом.

– Мы добавляем по камню к могиле каждый раз, когда приходим сюда. Пусть они знают, что мы их помним и бережно храним в своей памяти, – объяснила она.

Несколько мгновений он смотрел на камень, потом взял его. Наклонившись, осторожно положил на середину холмика. Нахмурившись, отметил, что там лежат кости одного или нескольких мелких животных.

– Какое-то жертвоприношение? – озадаченно спросил он.

– Ох, да нет же. Странно, но кошки приходят сюда, чтобы посидеть на камнях. Думаю, это потому, что камни теплые, удерживают солнечное тепло. Они притаскивают сюда кроликов и другую свою добычу.

Деймиан закрыл глаза и поднял лицо к дождю, позволяя каплям омывать его. С одной стороны, он был рад, что она пришла, позаботилась о том, чтобы принести для него камень. С другой стороны, слегка раздражен, ибо ее присутствие вызывало все те проклятые вопросы, с которыми Деймиан сейчас был не в настроении встречаться.

– Что он был за человек? – наконец спросил Деймиан, открывая глаза.

Она была так прекрасна в торжественной печали, со слезами на глазах. Почему ему казалось, что эти слезы из-за него, а не из-за Гилкриста Фрейзера? Темно-зеленая шерстяная накидка, отороченная черным волчьим мехом, обрамляла ее восхитительное лицо. Вспышки воспоминаний о том, как она, обнаженная, склоняется над ним в лунном свете, изгибается навстречу приближающемуся взрыву наслаждения, зажгли кровь. Ничего на свете Деймиану сейчас так не хотелось, как уложить ее на эту холодную землю и погрузиться в горячее волшебство ее нежного тела. Вместо этого он спрашивает о человеке, который был его дедом.