Мозаичная ловушка - Холли Габбер

В ближайшую субботу он предложил Кейси съездить на дальнюю прогулку. Она нехотя согласилась, хотя пребывала – как и все последнее время – не в самом благостном расположении духа. По дороге Кейси больше молчала и демонстративно смотрела в окно, игнорируя многозначительные взгляды Ларри в ее сторону. Выбравшись из машины, движение которой мягко замерло в высокой траве, она резким движением сорвала какой-то диковинный цветок на длинной ножке и, помахивая им и напевая что-то себе под нос, устремилась к озеру. Ларри последовал за ней, мысленно в сотый раз повторяя заготовленные фразы и боясь перепутать их порядок.

Крохотный пляж выглядел таким же игрушечно-сказочным – ничто не изменилось. Песок оставался теплым и мягким, тени зыбкими, вода искристо-голубой. Все, абсолютно все шло по прежнему сценарию: Кейси, как и тогда, скинула босоножки, побрела в тень, загребая клубящийся песок ногами, и молча уселась под деревом. Честно говоря, на сей раз Ларри не собирался предаваться безумствам страсти, ему отчасти передалось ее пасмурное настроение. Он хотел просто пристроиться рядом и нежно поцеловать в шейку. Но Кейси почему-то неверно истолковала его намерения: когда он потянулся к ней, она отпрянула и мерзко заверещала:

– Может, хватит играть в сексуального маньяка, Ларри? Мне это порядком осточертело! Оставь меня в покое, дай спокойно посидеть и полюбоваться водой!

Вероятно, Ларри следовало отстраниться и безропотно оставить в покое надутую Кейси. Но в нем в тот же миг пробудился бес противоречия – маленький, когтистый бес, взбелененный не меньше самого Ларри. Хватит изображать послушного мальчика, ему это тоже порядком осточертело! Ларри, ощутивший мощный выброс адреналина, с силой схватил Кейси за руки и – хотя вовсе не намеревался этого делать – швырнул ее на песок.

– Я не маньяк, – яростно бормотал Ларри, удерживая брыкающуюся Кейси и наваливаясь на нее всем телом, – я уже говорил тебе, я не маньяк! Я просто хотел тебя поцеловать! И я тебя поцелую!

– Отпусти меня! – злобно провизжала Кейси, но Ларри все же сделал попытку привести свою угрозу в исполнение. Когда он прикоснулся к ее губам, Кейси, все более напоминавшая настоящую ведьму, хищно оскалилась и укусила его прямо в шрам, в котором до сих пор иногда всплывала смутная покалывающая боль. Ларри вскрикнул и дернулся в сторону. Молниеносно вывернувшись, вскочившая на ноги Кейси шустрой козочкой отбежала на несколько шагов, словно он собирался за ней погнаться. Но вспышка ярости оказалась сколь мощной, столь и непродолжительной. Ларри продолжал безвольно сидеть на песке, прижав указательный палец к верхней губе и мрачно глядя в одну точку. Ему хотелось плакать. Кейси пару минут изучала его недобрым пристальным взглядом, а затем, вероятно, пришла к выводу, что он вернулся в состояние, пригодное для трезвого обсуждения сложившейся ситуации.

– Ну, опамятовался? – Кейси подобрала свои босоножки и принялась распутывать тонкие запутавшиеся ремешки. – Я уже давно собиралась тебе сказать: пора нам прекращать наши встречи. Все, достаточно. Отвези меня домой и больше, пожалуйста, не звони и вообще не появляйся. Мы неплохо провели время, но мне все это надоело. И потом через неделю возвращается мой муж…

– Которому совершенно не обязательно узнавать о твоих променадах налево, – хмуро перебил ее Ларри, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Ты же порядочная женщина! Я помню.

– Ладно, перестань! – Кейси наконец нацепила босоножки и энергично поманила его рукой, чтобы он двинулся к машине. – Это был обычный летний роман. Что ты бесишься? Лето скоро пройдет, я начну работать, готовить ужины для мужа, ты уедешь… Я понимаю, ты влюбился, мне это очень льстит, но чувства быстро угаснут, забудутся. И не говори, что я разбила твое сердце: у таких молоденьких мальчиков сердца крепкие. Черт, посмотри: на моих руках кровоподтеки – ты меня держал словно клещами, сумасшедший… Ларри, все должно заканчиваться вовремя, а мы и так немножко… пересидели. Твоя настырность стала раздражать. Хотя, конечно, я очень благодарна тебе за подарки – особенно сережки. Я узнала, сколько они стоят, ты так потратился…

«Дура! – с ненавистью думал Ларри, закусив верхнюю губу и беспрестанно облизывая саднящий шрам. – Зачем она мне это говорит? Порядочная женщина… Выяснила, сколько стоят сережки… Собирается их заложить? Дура и стерва. Наверное, она каждое лето находит нового недоумка для развлечений… Нет, ей эти развлечения и не нужны. Находит недоумка с денежками, готового поиздержаться. Вот что ей нужно. Я был ее летней игрушкой, вроде резинового крокодила! Дура, стерва, фригидная потаскуха! А я-то верил… Надеялся… Кретин… Вышвырнуть бы ее на шоссе – и пусть добирается как хочет. Ладно. Довезу до поворота и пошлю к черту! К черту!»

– Кейси, – сказал он вибрирующим от злости голосом, глядя прямо перед собой на мчащуюся навстречу дорогу, – скажи честно: ты со мной хоть раз получила удовольствие?

– Честно? – переспросила Кейси, и Ларри похолодел, предчувствуя откровенный ответ. – Если честно, то ты, Ларри, не такое уж сокровище. Извини. Мой муж в этом плане поискушеннее тебя. Мужчина после пятидесяти думает о том, как удовлетворить женщину, даже если на это требуется достаточно долгое время, а вы, мальчишки, заботитесь только о собственном удовлетворении – раз, раз, и готово.

Ларри попытался, но не смог вдохнуть, словно его ударили в солнечное сплетение. За что его так жестоко оскорбили? Он так старался, так жаждал угодить этой женщине! Барышни-сокурсницы, с которыми ему доводилось развлекаться, всегда щебетали после секса, что все прошло просто восхитительно, – ни одна не дала ему повода усомниться в своих способностях. Зачем она нанесла ему напоследок столь подлый удар? Тем более он его не заслужил – видит бог. Ларри остановил машину так резко, что покрышки чуть не задымились, протянул правую руку, стараясь не коснуться Кейси, и злобным ударом открыл дверцу рядом с ней.

– Отсюда ты и пешком прекрасно дойдешь – не развалишься. Давай, давай, вылезай! Целоваться на прощание не будем.

Кейси смерила его презрительным взглядом, выкарабкалась наружу и, прежде чем за–хлопнуть дверцу, с отвращением произнесла:

– Никчемный, безмозглый, обидчивый сопляк. Меня от тебя тошнит.

Позднее Ларри не желал вспоминать, как прошла первая ночь после их расставания. Но в ту ночь он безостановочно плакал – от тоски, злости, унижения и оттого, что в его сердце мучительно, с хрипами и судорогами, умирала короткая любовь: осознание ее не–отвратимой кончины было горьким и крайне болезненным. Он сидел в своей комнате на кровати, упершись локтями в колени, и обливался беззвучными слезами, вздрагивая и пытаясь не всхлипывать – как когда-то, во время просмотра фильма «Огни большого города». Около трех часов ему в голову пришла оригинальнейшая мысль покончить с собой возле дома Кейси. Остановило его то соображение, что подобная акция протеста будет выглядеть невыносимо пошлой да и окажется совершенно напрасной. Ларри пестовал свое горе до рассвета, то принимаясь бродить по комнате, то вновь опускаясь на диван. Он заснул, совершенно обессилев от страданий и слез, когда правый край неба заметно посветлел и в кустах принялись щебетать птицы, – они его и усыпили своим ритмичным чириканьем.