Солнечный ветер - Валерий Рощин

Парни сидели молча и ждали, когда закончатся ниспосланные на них испытания. Стрелка на таймере по-прежнему бежала по кругу, отсчитывая секунды снижения. Земля приближалась. Атмосфера становилась плотнее, скорость движения спускаемого аппарата снижалась, красные всполохи за иллюминаторами слабели.

– Вроде остываем, – прокричал в микрофон Ритвицкий.

– Да, все нормально, – подтвердил Сергеев. – Остываем, перегрузки уменьшаются, атмосферное давление растет.

Указав взглядом на потолок, товарищ спросил:

– Скоро должно бахнуть?

Командир кивнул, и вскоре над головами действительно послышались хлопки – это отстреливалась крышка парашютного отсека.

«Наконец-то! – вздохнул Сергеев. – Теперь лишь бы не промахнуться мимо заданного района посадки».

Спускаемый аппарат разрезал атмосферу на скорости звука. Поэтому вначале из отсека на «макушке» аппарата вышел небольшой и очень крепкий тормозной парашют. Слегка уменьшив скорость аппарата, он вытянул другой купол – чуть большей площади.

Сложная парашютная система работала исключительно автоматически, ориентируясь на различное по высотам атмосферное давление. Работала она всегда надежно, тем не менее советские космонавты не переставали контролировать по приборам каждый из этапов посадки…

* * *

Командам барометрического прибора в парашютной системе спускаемого аппарата подчинялось все. Сначала срабатывал отстрел крышки относительно небольшого парашютного отсека. Следом за крышкой наружу выводился крепкий вытяжной парашют, способный выдержать гигантское давление набегающего потока воздуха. Данный парашют постепенно извлекал из укладки тормозной парашют с площадью купола около двадцати пяти квадратных метров. В его задачу входило уменьшение скорости снижения аппарата до значений восемьдесят-девяносто метров в секунду. Через несколько секунд на высоте семи километров барометрический прибор выталкивал купол основного парашюта, площадь которого составляла тысячу квадратных метров. Его наполнение происходило с той же плавной осторожностью, дабы нагрузка на ткань не превышала предельных значений. Основной парашют уменьшал скорость снижения с тридцати до пяти метров в секунду. Эта скорость уже гарантировала безопасную посадку для членов космического экипажа. Хотя имелась еще одна система, делавшая посадку, по словам космонавтов, и вовсе комфортной.

Сергеев с Ритвицким отлично знали технологию каждого этапа полета. Однако, находясь внутри тесного «шарика», оба представляли происходящее снаружи лишь по хлопкам срабатывавших пиропатронов или раскрывавшихся парашютов; по рывкам, толчкам и раскачке спускаемого аппарата.

В какой-то момент Владислав вопросительно посмотрел на Сергеева. Во взгляде читался вопрос: «Все? Почти приехали?»

– Нет еще, дружище, – вслух ответил командир. – Остался последний отстрел.

– А, ты о щупе! – радостно воскликнул Ритвицкий.

– Вот можешь же держать информацию в башке, когда захочешь…

* * *

После раскрытия основного парашютного купола спускаемый аппарат снижался плавно – без рывков и мощной раскачки. Да, потихоньку он все-таки качался, ведь абсолютного безветрия в слоях атмосферы практически не встречалось. Да, медленно крутился вокруг вертикальной оси, отчего лучи солнца постоянно перемещались по внутреннему пространству аппарата.

– Степь, – поглядывая в иллюминатор, заметил Владислав.

Поглядывая на приборы, Сергеев поинтересовался:

– Поисковых «вертушек» не видно?

– Одна кружит на удалении километра.

– Значит, садимся там, где и запланировано…

Спускаемый аппарат преодолевал последние сотни метров до поверхности Земли. Под его почерневшей обугленной поверхностью лежала бескрайняя заснеженная степь, прочерченная плавными зигзагами неглубоких оврагов.

Наконец аппарат приблизился к пологому склону одной из долгих балок. Торчащий вертикально вниз металлический щуп проскочил меж низких кустов джузгуна и ткнулся в земную твердь, приведя в действие систему мягкой посадки.

Установленные на стропах реактивные двигатели моментально выпустили направленные под углом в разные стороны огненные снопы. Их работа длилась всего две секунды, однако благодаря немалой мощности реактивных струй спускаемый аппарат потерял скорость и плавно коснулся восточного склона оврага.

В этот же миг парашютная система автоматически отсоединилась от спускаемого аппарата. Эта мера была предусмотрена конструкторами, дабы при сильном ветре парашют не увлекал за собой аппарат, волоча его по поверхности земли и подвергая опасности жизни космонавтов.

* * *

Клочок зимней степи, где произвел посадку спускаемый аппарат, походил на место страшной катастрофы. Лежавший на склоне в зоне посадки снег раздуло реактивными струями. Доживавшая под ним прошлогодняя трава тлела и дымилась. Тлели и удержавшиеся на месте кустарники, остальные вырвало с корнем и расшвыряло в радиусе целой сотни метров.

Спускаемому аппарату тоже изрядно досталось. Ввиду того что на месте приземления не оказалось ровной поверхности, ему пришлось кувыркаться и катиться до самого дна оврага. Более того, обладая приличной массой, он не остановился в нижней точке, а взобрался метров на двадцать вверх по противоположному склону. Там на пару секунд завис, словно обдумывая план дальнейших пируэтов, и покатился обратно.

От полной «программы развлечений» обитателей спускаемого аппарата спасла его форма. Если бы аппарат был строго шарообразным, то пришлось бы им орошать внутреннее пространство содержимым своих желудков. Но так как форма более походила на конус или точнее – на разрезанное пополам веретено, то кульбиты и покатушки довольно скоро закончились.

* * *

На дне неглубокого, промытого талой водой оврага лежал черный обугленный спускаемый аппарат. Вокруг тлела трава и клочки прошлогодних кустов, неподалеку торчало чудом уцелевшее деревце двухметровой высоты. Бело-оранжевый купол парашюта с перепутанными стропами покрывал значительную площадь восточного склона оврага.

После оглушительного шипения реактивных двигателей мягкой посадки в местечке стало удивительно тихо. Впрочем, и внутри обитаемого отсека некоторое время никто не произносил ни слова. Еще не веря в успешную посадку, космонавты лежали в ложементах и глядели на два осветительных плафона, один из которых почему-то постоянно подмаргивал.

Первым очнулся Сергеев.

– Приехали, голуби, – разжал он пальцы, коими держался за обрез ложемента. – Проснитесь и воркуйте.

– И это все? – завозился Рита, расстегивая привязные ремни. – Честно признаюсь: я ждал большего драйва.

– Будет тебе больший драйв, если поисковики задержатся с эвакуацией. За бортом между прочим – минус двадцать восемь.

Американец высвобождался из своего самодельного гнезда молча.