Все мы врём. Как ложь, жульничество и самообман делают нас людьми - Бор Стенвик

Без новых материалов и новых способов их сочетать мир никогда не увидел бы гипернатуралистичных скульптур Рона Мьюека, этих поразительных человеческих фигур разных размеров, изготовленных из стекловолокна. Оказываясь на выставке Мьюека, ты словно попадаешь в иное пространство, где привычные нам законы природы не действуют: тебя окружают гигантские сидящие на корточках дети, разглядеть которых можно, лишь запрокинув голову, а чуть поодаль на постаменте лежит метровая скульптура умершего отца Мьюека. Если бы скульпторы по-прежнему ограничивались камнем, то эти скульптуры никогда бы не появились.

Мьюек создает скульптуры самостоятельно, однако новые материалы зачастую избавляют художников от необходимости прикладывать какие-либо физические усилия. Один из художников такого типа — представитель американского нео-поп-арта Джеф Кунс. От него требуется лишь придумать концепцию и сформулировать ее: например, он создал множество скульптур из фарфора и нержавеющей стали, имитирующих сделанных из воздушных шариков собачек. Воплощением его идей в жизнь занимаются 35 помощников Кунса и специалисты по обработке стали. Творчество Кунса считается спорным, и некоторые эксперты называют его работы нечестными, а его самого — мошенником. Одна из причин заключается в том, что Кунс в буквальном смысле слова не притрагивается к собственным работам. Это общая особенность многих современных художников. Джейк и Динос Чепмены, Бьярне Мелгаард, Дэмьен Хёрст, Элмгрин и Драгсет — у всех перечисленных имеется целый штаб помощников, которым платят за то, что те полностью или частично изготавливают художественные объекты. Но ведь и у Рембрандта были ученики, помогавшие ему работать над полотнами... Значит, можно сказать, что гении-одиночки вышли из моды и искусство возвращается к принципам эпохи Возрождения? Вот только гении по-прежнему существуют, просто теперь художник становится «лицом» собственного творчества, а помимо этого, выполняет роли генератора идей и коммерсанта. В сущности, он и прежде выполнял все эти роли, однако теперь они стали более заметными, ведь собственно творчество отнимает у него значительно меньше времени.

Резонно было бы предположить, что такое перераспределение функций сделает искусство более демократичным: воспроизвести собачек из воздушных шариков и стали способен кто угодно. Однако вышло наоборот: любой желающий может изготовить скульптуру, похожую на работы Кунса, и поэтому подпись самого Кунса, доказывающая подлинность работы, особенно важна. В 2011 году Кунс подал в суд на галерею Park Life в Сан-Франциско за то, что там продавали маленькие пластмассовые статуэтки, имитирующие собачек из воздушных шариков.

Если бы в искусстве действовали те же правила, что и в спорте, и художникам возбранялось бы прибегать к помощи ассистентов или использовать технологии, то само искусство было бы довольно скучным. А если бы вино считалось допингом и писателям запрещали его пить? Благодаря свободе выбора искусство не ограничивается умениями самого художника, и все же нам хочется ощущать связь работы и ее создателя, хочется осознавать подлинность.

Некоторые называют фальсификаторов концептуальными художниками. Фальсификаторы, подобно Уорхолу и другим современным художникам, создают работы, поднимающие вопрос о том, что именно следует считать искусством и почему. Разница заключается лишь в том, что фальсификаторы не задают этот вопрос напрямую, в связи со своими собственными работами, — во всяком случае пока их не разоблачат. В этом смысле работа полиции по разоблачению подделок может считаться частью искусства. Как только вокруг художественного произведения разгораются споры о его подлинности, оно словно неким загадочным образом меняется. Как только мир усомнился, что «Мужчину в золотом шлеме» написал Рембрандт, критики перестали расхваливать волшебное золотистое сияние на картине. Песни Milli Vanilli, еще вчера звучавшие задорно и весело, теперь кажутся насквозь фальшивыми. Что же заставляет нас так резко менять мнение? Ответ очевиден: наше восприятие объекта намного сильнее зависит от наших собственных чувств и ощущений, чем мы сами предполагаем.

Прохладное январское утро 2007 года в Вашингтоне было совершенно обычным: толпы людей подходили к подземному переходу и спускались на станцию метро L'Enfant Plaza. В вестибюль метро зашел и молодой человек со скрипичным футляром в руках и в надвинутой на глаза шляпе. Он вытащил из футляра инструмент и принялся играть. Репертуар его состоял из знаменитейших произведений Баха, Шуберта и Массне, но в утренней суматохе никому и дела не было до музыки. Мимо музыканта прошли 1097 человек. Семеро из них ненадолго остановились послушать игру скрипача, 27 — бросили в футляр деньги. Выручка музыканта составила 32 доллара. В то утро перед пассажирами вашингтонского метро играл Джошуа Белл, один из самых известных скрипачей в мире. За несколько дней до выступления в метро он давал концерт в Бостонском симфоническом зале. Билеты, самые дешевые из которых стоили 100 долларов, были распроданы задолго до концерта. Для пассажиров метро Белл играл на скрипке работы Страдивари, оцениваемой в 3,5 миллиона долларов.

Выступление в метро было организовано журналистом газеты Washington Post Джином Вайнгартеном. После этого необычного выступления Вайнгартен опубликовал статью, благодаря которой о событии узнал весь мир. Этот забавный музыкальный эксперимент — живое доказательство существования культурной дилеммы: качество художественного произведения или объекта не всегда является залогом успеха. Успех зависит от множества условий — место исполнения и манера подачи не менее важны, чем само произведение. Для художников и искусствоведов это далеко не новость, но еще лучше это усвоили те, кто занимается рекламой.

Крупнейшая рекламная война, о которой известно практически каждому, развернулась между компаниями PepsiCo и Coca-Cola. Любители колы давно разделились на два лагеря, причем порой они настолько критичны, что вообще отказываются посещать кафе или рестораны, где не подается их любимый напиток.

В 1970-х годах PepsiCo провела рекламную кампанию под девизом «Прими вызов Pepsi!». В рамках этой кампании представители PepsiCo расставили в торговых центрах и крупных магазинах столики, на которых стояли стаканчики с пепси и кока-колой. Посетителям предлагали попробовать напитки и поделиться впечатлениями. О том, какую именно газировку они пробуют, участникам эксперимента не сообщали. В результате выяснилось, что большинству участников больше понравилась пепси. В 1990-х на экранах телевизоров появился рекламный ролик, в котором певцу Рэю Чарльзу в студии якобы случайно налили низкокалорийной кока-колы вместо диетической пепси, но певец, едва пригубив, возмущенно воскликнул: «И что за умник это сделал?!»

По мнению представителей PepsiCo, вывод напрашивался сам собой: по вкусу их продукт намного лучше. И действительно: эксперименты доказали, что люди выбирают пепси, оттого что им больше нравится ее вкус. Но, как говорит Малкольм Гладуэлл в книге «Сила мгновенных решений: Интуиция как навык» (Blink: The Power of Thinking Without Thinking, 2005)[19], пепси кажется вкуснее, если ограничиться несколькими глотками. Когда нам предлагают сравнить несколько напитков и дают сделать лишь пару глотков, мы чаще всего выбираем более сладкий напиток (а содержание сахара в пепси на 5% выше, чем в кока-коле). Зато, когда мы выпиваем по целой банке каждого напитка, большинство из нас склоняется в пользу менее сладкого из них.