Комедия дель арте. Безумное путешествие в 13 сценах - Ольга Шумяцкая

— Свобода совести, моя милая, — ласково говорит Мурка и надавливает коленом еще сильнее, — полагается тем, у кого совесть есть. А у твоего Чучелло совести ни на грош. Да и у тебя тоже, свинья ты эдакая. Ты что, хотела бросить нас с Мопси одних на чужбине? А ты подумала, как мы без тебя выживем, сирые, босые, голодные?

Я с восхищением гляжу на Мурку. Нет, все-таки она большой психолог! Недаром преподает психологию в Питерском университете культуры! Так найти слова, которые приведут Мышку в себя!

Услыхав, что мы без нее погибнем, Мышка перестает рыдать. Взгляд ее проясняется.

Мурка стремится закрепить успех.

— И потом, тебя в монастырь не пустят, — говорит она.

— Почему это? — склочно вякает Мышка.

— Гендерно-гормональный балласт не позволит.

Мышка бешено вращает глазами. Она не поняла ни слова.

— Ну, что ты смотришь! Монастырь мужской? Мужской. А ты женщина!

— Вот и хорошо, что мужской! — продолжает склочничать Мышка. — Я как раз в мужской и хочу.

Кто бы мог ожидать от нее такой прыти!

— Тогда тебе придется сделать операцию по пересадке пола, — говорит Мурка.

Мышка задумывается.

— Зачем? — спрашивает она наконец. — Зачем менять пол, если они все равно монахи?

Это ставит нас в тупик.

— А одежда? — с сомнением произносит Мурка. — Будешь носить мужскую одежду?

— Одежда в монастырях у всех одинаковая! — кричит Мышка и вырывается из цепких Муркиных объятий.

Но Мурка не сдается.

— А лысина? — вкрадчиво спрашивает она. Мышка замирает. — Все монахи носят на макушке лысину. Ты не знала? — Мурка подскакивает к Чучелло и сдергивает с него шляпу. На Чучеллиной макушке сияет аккуратненькая кругленькая тонзурка. — Хочешь такую?

Лысину Мышка не хочет. А в монастырь хочет.

— А без нее никак? — упавшим голосом спрашивает она.

— Никак! — отрезает Мурка.

Между тем поезд тормозит и останавливается на какой-то Богом забытой станции. Чучелло нахлобучивает на голову шляпу, хватает свой чемодан и выбегает из купе. Мы с Муркой смотрим в окно. На дороге возле станции прядают ушами два маленьких хорошеньких пушистых ослика и один толстый монах. Чучелло подходит к монаху, снимает пиджак и шляпу, надевает рясу с капюшоном и садится на ослика. Толстый монах тоже взбирается на бедного ослика, который прогибается под эдакой тушей.

Чучелло оглядывается и с тоской смотрит на наше окно. Мурка дергает раму вниз.

— Руссо туристо — атеисто! — орет она и грозит Чучелло кулаком.

Горячий южный ветер разносит ее слова по католической Италии. Чучелло втягивает голову в плечи и пятками бьет ослика по бокам.

Мышка тихонько скулит в углу купе.

Наше возвращение в венецианский отельчик проходит без видимого триумфа. Мы тащим с вокзала чемоданы и мечтаем о том, чтобы нашего возвращения никто не заметил. Мы очень боимся, что Чиполлино и горничные, С которыми мы успели подружиться, поинтересуются, какие такие достопримечательности мы видели во Флоренции, и нам придется признаваться, что никаких достопримечательностей мы не видели, а торчали в полицейском участке, гоняли на мотоцикле и стряхивали с ушей картофельные очистки.

Осторожно просунув головы в дверь, мы видим Чиполлино, дремлющего за конторкой. Мы просачиваемся внутрь и даже начинаем конспиративный подъем по лестнице в нашу старую комнату, но тут Мышкин чемодан отрывается от ручки, которую заботливая Мышка прикрутила к нему шерстяной ниткой — паяльная лампа ей так и не пригодилась, никто не взялся чинить чемодан, и он тихо отдавал концы прямо на глазах, — так вот, чемодан оторвался от ручки, выпал из Мышкиных рук и с жутким грохотом скатился вниз по лестнице. Чиполлино вздрогнул и открыл глаза. Увидев нас, он широко улыбнулся и вышел из-за конторки. О боже! Как я могла не вспоминать о нем целую неделю! Как могла увлечься каким-то облезлым Черрути, к тому же сомнительной ориентации и уж совсем никудышной репутации! Эти глаза напротив чайного цвета! А может, кофейного, черт их разберет! Этот стройный стан! Эти уши! В мужчине для меня прежде всего важны уши. Говорят, что женщина любит ушами, а мужчина любит глазами. А я вот совсем наоборот. Я люблю глазами смотреть на уши. Уши одних сограждан меня возбуждают. Уши других оставляют глубоко равнодушной. Уши третьих мне неприятны. Случаются и проколы. Однажды я с первого взгляда влюбилась в уши, которые оказались ужасным негодяем, к тому же с женой и двумя детьми. В другой раз крайне неприятные уши стали потом моим хорошим другом. Правда, отношения у нас чисто платонические. Но уши Чиполлино! Вот где совершенство! Вот где мечта! Уши Чиполлино сулят мне райское наслаждение.

Между тем Чиполлино ни о чем нас не спрашивает, а просто подхватывает чемоданы и выдает длиннющую тираду. Мурка толкает меня в бок. Дескать, переводи. Но я так загляделась на уши, что все прослушала. Я прошу Чиполлино повторить. Чиполлино повторяет.

— У нас радость, Мура, — говорю я. — Твой рюкзак нашелся. Он тоже ходил в аэропорт, и его направили к нам в отель.

— Рюкзак? — спрашивает Мурка.

— Хозяин чемодана. У него твой рюкзак, — терпеливо объясняю я. — Он оставил свой адрес и ждет нас в любое время дня и ночи.

— Ах, девчонки! — вздыхает Мурка и в экстазе закатывает глаза. — Какое счастье! Улетим как люди с альпенштоком! Едем к нему сейчас же!

Но сейчас же мы не едем. Мы затаскиваем в номер чемоданы и принимаем душ. Нам надо смыть с себя остатки религиозной пропаганды. Выйдя из душа, Мурка задумчиво смотрит на чужой чемодан.

— А нам ведь придется отчитываться перед хозяином, — говорит она.

— В чем отчитываться, Мура?

— Денег нет? Нет. Деньги у Челентано. Трусов с серпом и молотом нет? Нет. Трусы у Чегевары. Водки нет? Нет. Водка у Чинзано.

— Что же делать, Мура? — восклицает впечатлительная Мышь.

Она готова снять собственные трусы, чтобы отдать хозяину чемодана, но ее трусы почему-то никому не нужны. А денег, даже сувенирных, у нее отродясь не было.

Мурка размышляет над Мышкиным вопросом. Наконец принимает решение.

— Делать нечего, — говорит она. — Придется возмещать водку. Пообещаем ему, что деньги и трусы вышлем из Москвы. Пошли, Мышь, посмотрим, что имеется у них в магазинах. А ты, Мопс, приберись в чемодане. Разложи там остатки покрасивее.

Раздав указания, Мурка удаляется. Мышка скачет за ней. Я кладу чемодан на кровать и выуживаю из него бритвенный станок, помазок, пачку презервативов, трусы в ромашку, трусы в горошек и журнал «Плейбой» на русском языке с Валентиной Толкуновой на обложке. Все это я пересматриваю, перетряхиваю и раскладываю на покрывале, чтобы заново сложить в чемодане. В принципе, можно было бы этого и не делать, но тогда Мурка заругается. А связываться с Муркой мне неохота. Я беру станок и пачку презервативов, но тут чья-то тень падает на пол. Я поднимаю глаза. В дверях с белой розой в руках стоит мой Чиполлино. Стоит и смотрит на меня. И я тоже стою и смотрю на него. Какое прекрасное видение!