Дом до свиданий и новые беспринцЫпные истории - Александр Цыпкин

Московские врачи отобрали у меня чертовы палки на неделю раньше и я заявился в РИА Новости, где шло мероприятие, без них. Встречаю Лешу. Он смотрит на меня двуногого, изменяется в лице и с недоумением на грани разочарования почти кричит:

— А где костыли?!

Ощутил себя злоупотребившей пушапом. Стыд, раскаяние и комплекс неполноценности.

В сценарии ОНИ БЫЛИ ПРОПИСАНЫ.

Подруга-москвичка пару лет назад выпила лишнего и решила, что хочет жить в Питере. Душа какая-то чего-то там потребовала. И немедленно. У москвичек так всегда. Причем я четко спросил — мужик? Она — нет. Говорит — душа. Я долго отговаривал и предупреждал, что хорошо себя чувствуют в психиатрической лечебнице лишь те, кто в ней родился. Уперлась. Вот возвращается. Я поднял злорадство до пятого уровня и съязвил: «А шо так?»

«Да ваш Питер… Ну это как роман с художником. Сначала все круто: искусство, мольберты, духовность, блять, а потом вдруг понимаешь, что живешь в каком-то сарае, именуемом мастерской, дышишь красками, и куча голых баб придурошных вокруг все время твоим мужиком восхищаются. А, да, забыла, мелочь, но все-таки: картины при этом ни хуя не продаются».

Только вчера говорили о высоком уровне общей эрудиции в СССР.

Прохожу сейчас границу. Тетушка в очках, надетых на лицо учительницы биологии, которая одновременно завуч, интересуется:

— Цель поездки?

Мне, как всегда, неймется.

— Тунеядство.

Сняла маску завуча, осталась в биологии, то есть чуть меньше диктатуры, чуть больше снисходительности.

Ну а я улыбаюсь, как будто все тычинки с пестиками выучил.

Сопроводила штамп бесценным:

— Тоже мне Бродский, проходите.

Избранное воскресное от моих друзей-женщин.

— Он такой замечательный, такой умный и такой добрый, что у меня на него совсем «не встало».

— А что не так?

— Да, сука, блять, принц.

Заселяюсь в отель. На ресепшен обычный допрос, производимый француженкой скорее преклонного, чем непреклонного возраста:

— Чего приехали?

Я поправил корону и сообщил:

— Книжку презентую.

— Вы же русский?

— Ну да.

Скептический взгляд:

— О чем книга?

— Комедии об отношениях мужчин и женщин.

На меня посмотрели, как будто я подал заявку на «Мистер Олимпия».

— Неожиданно… Очень неожиданно… Хотя после английских шеф-поваров меня уже ничего не удивляет.

Помнится, в период одинокого разгула понравилась мне девушка. Начал аккуратно ухаживать, но она без всякой вменяемой мотивации не поехала ко мне после первого свидания. Я изумился, но списал это на низкое давление или магнитные бури. Бури продолжались месяц.

Однажды я даже заманил ее домой, но Мережковский не сработал. Я решил, что это в конце концов неуважение и перестал стучаться в ворота. Ворота проигнорировали мое игнорирование.

И вот чуть ли не через полгода звонок в субботу утром.

— Занят вечером?

Голос съежился и кое-как выдул в трубку:

— Ну были дела…

— Думала в кино сходить.

И трахнули меня в ту же ночь. С душой так. Глубокомысленно. Я, честно говоря, вообще не принимал участия в процессе. Просто тихо охреневал. По окончании с меня встали, взяли телефон и, яростно показав в него средний палец, прошипели:

— Вот тебе, сука!

Даже ночевать не осталась. Уважаю.

На приеме в «Англетере» разжился новой историей от питерской богемы.

Приятель попросил жену сдать в химчистку пиджак. Этот растяпа оставил в кармане наполовину полную пачку презервативов и сто тысяч рублей (нежданный приход), сумму для него чувствительную и, главное, — незамеченную финженконтролем. Ну бестолочь он. Что возьмешь.

Весь день как на иголках. По двум поводам одновременно. К вечеру начал глаз дергаться.

По возвращении домой жена его умиротворила.

— Пиджак сдала.

Перестал жевать.

— Карманы проверила.

Перестал дышать.

— Вроде, в них ничего (пауза, взгляд с улыбкой) не было?

— Нет.

Жаба внутри подала голос, но разумно заткнулась.

— Ну и хорошо.

За всё нужно платить.

В рамках Культфорума позвали играть в «Что? Где? Когда?»

— Александр, приглашаем вас в команду писателей. Тема игры литературная: творчество Булгакова.

— Это тот, который «Анну Каренину» написал?

Затем — равнодушно, без паузы и удивления:

— Нет, это Толстой, а Булгаков — «Мастера и Маргариту». Придете?

Повидали люди писателей…

Мало ли, кто не знает, но особо запаренные модники специально держат расстегнутыми одну пуговицу на рукавах пиджака. Это как бы подтверждает то, что петли реальные, костюм сшит по меркам и вообще дорогой, а не фабрики имени Фрунзе. Жажда — всё, в общем. Но страшно далеки эти люди от народа. Выходит, стало быть, в одном журнале материал с фотографией такого стильного предпринимателя. Все вроде бы хорошо, но вот пуговица на фотографии почему-то застегнута. Звонят в редакцию. Там им говорят: «Скажите спасибо, что наш дизайнер заметил и в фотошопе подправил». Вот зайка. Заботливый.

Когда я родился, бабушке было 41. Конечно, обидно, если ты молодая женщина, а тебе с горки орут: «Бабушка, я не замерз», — и все мамаши (и особенно папаши) смотрят на тебя застывшими глазами. Тем более, непредсказуемо, когда ребенок болтлив.

Помню, нашел себе друга. Он тоже с бабушкой, но с настоящей, такой четкой бабулей.

Стоим у горки, трем за жизнь. Нам лет по пять. Бабушки неподалеку. Оказалось цензурируют беседу.

— А у тебя бабушка-то старая? — скептически-сочувственно.

— А у тебя? — удивленно-обиженно.

— У меня… — самодовольно, но пытаясь подобрать слово. — У меня новая.