Хозяин Вселенной - Павел Комарницкий

«До свидания, Рома, — это Урр. — Рада была с тобой познакомиться».

«И я тоже!» — это Ра.

Я улыбаюсь. И в этот момент ощущаю слабый зуд в правом крыле. Ага… Ну что же, вот и отличный повод выполнить своё обещание, подарить перо маленькому сэнсэйчику.

Я на ощупь нахожу перо, готовое смениться новым. Рывок! Нда… Не совсем дозрело пёрышко-то, малость погодить бы. Больно.

«Вот, держи».

Ранг-Дарцур смотрит на меня во все глаза.

«Тебе было больно!»

«Пустяки. Оно всё равно вот-вот выпало бы само».

Малыш вдруг устремляется в комнату, и я вижу, как он с невиданной энергией дерёт выпущенными когтями напольный ковёр. Рывок!

— Вот, Ро-ма! Это тебе!

На ладошке Ра лежит прозрачный коготь, весьма напоминающий утерянный коготь обыкновенной земной кошки, только разве что увеличенный.

— Вот спасибо! — улыбаюсь я. Между прочим, даже на дикой и отсталой Земле дарёному коню в зубы не смотрят, и ценность подарка определяется не его содержанием… — До свидания!

Заключив сувенир в кармашек подаренного пояса, я вскакиваю на перила балкона и срываюсь в полёт. И чуть не ныряю в глубокое пике, носом в землю. Ох-ха! Да тут воздух, пожалуй, заметно пожиже, чем на Земле даже, не то что в Раю… Но крылья уже сами находят нужный режим полёта, и я начинаю подниматься, привычно улавливая восходящий поток.

С высоты, когда не видно мелких деталей, Сэнсэя выглядит роскошным пёстрым ковром, очень похожим на земные лиственные леса средней полосы в пору золотой осени. Утопающие в растительности городские кварталы перемежаются обширными лесопарками, свободными от застройки, блестит река, змеящаяся меж пологих холмов, тут и там отсверкивают блюдца водоёмов. И над всем этим опрокинутая чаша изумительной синевы неба. Сияющий мир, полный жизни. Нормальная планета, какой ей и положено быть. Планета, обитатели которой смогли.

Перед внутренним взором вдруг встаёт другая картина — планета, покрытая будто рифлёным железом, короста гигантского мегаполиса, вздыбленная небоскрёбами… Планета, закованная в кандалы своими же обитателями.

Они все в кандалах. Гигантская пирамида рабов. И нет среди них свободных. Даже Бессмертные, Носящие имя — рабы, дрожащие от страха среди огромных залов своих дворцов, наполненных гулкой пустотой. И сам Повелитель этого кладбища раб, заложник своих умных, холодных и беспощадных зомби. Шаг вправо, шаг влево — и на троне уже другой.

«Пирамида — одна из самых устойчивых фигур», — всплывает будто ниоткуда чужая мысль.

«Следишь?»

«Само получилось. Ты мой гость. И я не слежу, просто размышляю. Ты хоть понимаешь, ЧТО означает твоя безумная идея?»

Я отвечаю не сразу. Примерно тот же вопрос задавал мне Биан. Действительно, может, мне только кажется, что я понимаю?

«Устойчивость их мира — миф. Он зыбок. Они висят на волоске от гибели».

«А может, пусть всё идёт так, как идёт? Они сами выбрали этот путь. Не всем удаётся подняться до Хозяина Вселенной. Кто не сумел, тот не смог. И все вздохнут с облегчением».

И снова я отвечаю не сразу. Действительно, этот мир сразу станет проще. Как только запустят на обкатку кварк-реактор… А хорошо ли это, когда упрощается мир? Ведь это означает, что он становится беднее…

Всплывает вдруг откуда-то из глубины, будто и не моё.

«Сердце моё полно жалости. Я не хочу этого».

«Хотеть и мочь — не одно и то же».

«Должен я попытаться».

«Именно должен?»

Словно тоненькая плёнка лопнула у меня в голове. Вот. Вот оно.

«Именно должен. Возможно, именно затем я живу в этом мире. Возможно, именно для этого Ирочка обронила перстень-парализатор. Возможно, всё случившееся со мной случилось ради этого».

Теперь молчит Цанг. Долго, очень долго молчит.

«Возможно, ты прав».

Громадный мыльный пузырь опускается откуда-то сверху, уравнивает скорость, вися в десяти шагах сбоку.

«Кокон прибыл. Жду распоряжений», — бесплотный шелестящий голос автомата.

«Поехали!»

— Вот такие дела, Биан.

Шеф молчит. Он молчит так долго, что я уже сомневаюсь, заговорит ли вообще. Впрочем, мысли всё равно видны как на ладони.

«Мои мысли — это мои мысли. Аина, ты нужна».

Против обыкновения, Аина выходит из гущи своих цветов без звука. Садится рядом. Теперь отчётливо видно, что она старше мамы Маши.

— Хорошо, Биан. Я понимаю, тебе трудно. Потому что это уже не интеллектуальная разминка с элементами теоретического гуманизма, как в прошлый раз. Это конкретно и очень серьёзно. Я изложу твои мысли вслух, за тебя. А Рома пусть увидит, как именно он и его идеи выглядят со стороны.

Насколько можно уяснить из твоих же видений, строительство кварк-реактора на Оплоте подходит к концу. После завершения работ, естественно, реактор будет запущен на обкатку. Как я поняла, реактор собран с такими дефектами, что при запуске пойдёт в неуправляемый разгон. Если бы это был обычный кварк-реактор, собранный по нормальной схеме, была бы просто тяжёлая авария. Снесло бы крышку, порвало корпус-стакан… ну пусть даже образовалась бы воронка в несколько тысяч шагов. Но этот реактор по сути кварковая бомба. Процесс перейдёт в стадию неуправляемого релятивистского вырождения материи…

Она вскидывает голову.

— И всё разом кончится. Мертвецы-зомби обретут наконец заслуженный покой, перейдут в естественное для себя состояние. Давно пора!

Слова свистят, как древний ангельский клинок, рассекающий воздух.

— А ты хочешь помешать этому, Рома. Ты хочешь продлить их агонию, ставя при этом под удар не только нас — ладно, мы не в счёт, такая у нас работа — и даже не только наших миссионеров… Или тебе неизвестно, чем занимаются «зелёные» на Земле? Или ты не знаешь, какое будущее они готовят всему человечеству? Напомни мне, Рома, что у людей обозначает термин «пособник врага»? Я не говорю «предатель», заметь. Именно «пособник».

Её глаза как прицелы. Но я выдерживаю.

— Вы оба не правы.

— Кто прав, а кто нет, решит комиссия, — подводит итог дискуссии Биан. — Если ты настаиваешь, я сегодня же поставлю вопрос перед нашим координатором. Итак?

Они все смотрят на меня. Мои товарищи.

— Да.

— Решение принято, — Биан коротко встряхивает крыльями, снова зажигает свой виртуальный монитор. — Все свободны, коллеги. Займитесь делами.

Все расходятся. Без звука.

— А что делать мне?

«Готовиться к разговору с комиссией. И, если откровенно, размышлять о будущей профессии».