КвазаРазмерность. Книга 1 - Виталий Вавикин

С того дня у маленького Ми-Аль началась новая жизнь. Инерты занимали промерзшие полости, некогда служившие ремонтными тоннелями гигантского комплекса. Крайне сложно ребенку, выросшему на традициях акеми, перестроиться и стать инертом. Да и после Квазара, где размеры ограничены только фантазией, ютиться в тесных бараках было смерти подобно. Инерты почти ничем не занимались, если не считать удаленного слежения за старыми роботами – синергиками, да их ремонта. Синергики сутками занимались тем, что прорывались сквозь ледник, уходя в ремонтные полости комплекса все глубже и глубже. Ми-Аль слышал, как интерны шептались, что синергики давно спустились ниже дна замерзшего океана. Скоро они смогут установить дополнительные каналы, по которым начнут выкачивать из ядра планеты нужную энергию. Технология была старой, но никто не оспаривал ее работоспособность.

Когда инерты только зарождались, их лидеры просчитали точную дату, когда удастся покинуть жилой комплекс. С тех пор минула не одна сотня лет. Синергики износились, пришли почти в полную негодность, но инерты продолжали ждать – такова была их философия. Ожидание и смирение. Не противостояние Природе, а взаимодействие и подчинение неизбежности перемен. Они отказывались от нейронных сетей, от Репродукционных центров, от близости в Квазаре. Они планировали игры для детей так, чтобы они служили на благо нового общества. Любимой забавой детей стал ремонт синергиков. Мальчики постарше занимались тонкой настройкой систем жизнеобеспечения. Для девочек предполагалась возня с устаревшими мини-фабриками по производству синтетической пищи и ремонт систем замкнутого цикла жизнеобеспечения. Всем инертам интегрировались от рождения жидкие чипы для переработки излишней энергии, собираемой внутренней сетью на общие нужды. Занимались ремонтом и слежением за этой сетью самые старшие подростки. Среди взрослых поощрялось размножение, высвобождавшее большое количество энергии, собираемое интегрированными модулями, и увеличивавшее популяцию инертов. Медицина сводилась к минимуму, считаясь противоестественной частью жизни – если Природа решила, что пришло время, значит так должно быть. К тому же мертвецы становились частью замкнутого цикла жизнеобеспечения, возвращая обществу поглощенную во время жизни энергию. Все обязанности-игры планировались по угасающей – чем взрослее становится ребенок, тем меньше от него требуется активности. К тому возрасту, в котором общество одобряет размножение, человек становится полноценным инертом – человеком ожидания, бездействия, смирения.

Когда Ми-Аль исполнилось двенадцать, его мать заболела и умерла. Инерты всегда относились к бывшим иноверцам как к людям второго сорта. Так что в качестве проверки на вшивость – смирение, поклонение Природе – подростку поручили отправить тело матери в переработку лично. Ми-Аль смотрел, как тело матери разжижается, превращаясь в ничто, а старый наблюдатель рассказывал ему историю, что в базе общины инертов лежит найденный очень давно склад синергиков.

– Когда-то давно люди думали, что роботы улучшат им жизнь, – говорил старик. – Корпорации строили синергиков, способных работать официантами, уборщиками, блюстителями порядка. В те дни, думаю, модель общества находилась ближе всех к пониманию Инертности Жизни. Вот только люди, вместо того, чтобы осознать себя частью Природы, решили, что став творцами новой жизни, могут приравнять себя к богам. Начались войны. Синергиков научили убивать людей, а когда войны закончились, обвинили во всех смертных грехах. Хотя машины не строили себя, чтобы причинять людям и Природе вред. Машины строились людьми… Когда основатели Инертности нашли склад боевых синергиков, потребовалось много времени, чтобы переписать основные протоколы в био-электронных мозгах, выведенных из глубокой заморозки. Убийц превратили в копальщиков, строителей нового мира. Позднее идея Инертности окрепла и превратилась в веру будущего.

– Идея превратилась в бред! – проворчал Ми-Аль, желая побыстрее убраться из центра утилизации.

Он ненавидел это место. Ненавидел всю общину Инертности, мечтая лишь о том, что как только вырастет, то сбежит отсюда, не позволит превратить себя в аморфную биологическую систему, которыми становятся все местные жители.

Много лет спустя, встретившись с Нол-Ви – женщиной, ставшей матерью для его детей, выращенных в Репродукционном центре, Ми-Аль никогда не рассказывал, что долгое время жил с инертами. Лучше быть просто мелким мошенником с навыками акеми, чем видеть жалость в глазах людей, которые представляют его ребенком и тяжело вздыхают, как это было в первые годы после бегства из общины.

Но сейчас, влипнув в очередную историю, Ми-Аль впервые в жизни задумался о том, что лучше всего будет вернуться в покинутую общину, изобразив раскаяние и смирение, затаиться и переждать необоснованную бурю. Вот только как выбраться из сердца Galeus longirostris? Одно дело водить за нос хранителей, пользуясь услугами адептов, или ускользать от адептов, продаваясь хранителям, но как быть, если за тобой охотятся все на свете? Старый пройдоха нервничал, впервые влипнув в такую передрягу. Незаслуженно влипнув.

Он заснул, увидев во сне, как добрался до общины Инертов, где детям прививали интерес к сложным играм с рождения, заливая в сознания посредством старых нейронных модуляторов и интегрированных жидких чипов информационные, образовательные программы, позволявшие заниматься ремонтом синергиков, обслуживанием замкнутых сетей жизнеобеспечения… Ми-Аль наблюдал за процедурой, не понимая, что стоит вместе с детьми в очереди на перепрошивку сознания. И сил сопротивляться не было – только ждать неизбежности, как ждут инерты. Одним из них скоро станет он сам. Осталось три человека впереди. Два. Один.

Ми-Аль проснулся, чувствуя, как немота сковывает сознание. Весь мир казалось замер. «Нет. Никаких инертов! – решил старый пройдоха, когда вернулись собственные чувства и мысли. – Хватит бежать. Я ни в чем не виноват! Все это какой-то заговор, фальсификация». Ми-Аль вспомнил девушку-адепта по имени Тавус, с которой встречался когда-то давно старший сын. «А что если встретиться с ней и рассказать все как есть, до последнего слова? – подумал старый пройдоха. – Адепты все еще ценят кодекс чести, в отличие от хранителей. Заговоры не их стихия. По крайней мере не те заговоры, что вращаются возле игровых площадок».

Саломея нервничала, не желая покидать Размерность. Территория игровой площадки «Фивы» всегда казалась враждебной.

– Лучше бы мы приняли участие в «Голоде», – сказала Саломея, когда они с Арк-Ми направлялись в игровые терминалы «Фив». – Да, много там не заработаешь, зато охрана и уровень безопасности на высоте. Мы могли спрятаться, выждать время в игре.

– Никто не тронет нас и здесь, – заверил ее Арк-Ми, но легче от этого не стало.

Девушки в терминале были хмурыми, устав от работы. «Могли бы улыбнуться ради приличия», – гневно подумала Саломея, забираясь в тесную, холодную капсулу терминала.

Переход показался быстрым, но каким-то неприятным, словно тело на пару долгих мгновений вышвырнули на Великий ледник, сковавший планету. «Дурацкая затея. Ничего не получится», – подумала Саломея.