Горбун лорда Кромвеля - К. Дж. Сэнсом

Краска на стене, по которой бежала трещина, облупилась, внизу я заметил груду штукатурки. Закинув голову, я разглядел, что в нишах над навесной дорожкой тоже стоят статуи; все они изображали фигуру святого Доната, склонившуюся над усопшим, ту самую, что я уже видел на монастырской печати.

Трещина пересекла одну из ниш, и статуя, которая прежде стояла там, теперь лежала на досках. Рядом я увидел чрезвычайно сложное устройство из канатов и веревок; веревки, прикрепленные к стене у дорожки, уходили вверх, в башню церковного колокола, где, по всей вероятности, были закреплены их противоположные концы.

На веревках болталась деревянная корзина, способная вместить двух человек. По всей вероятности, в этой корзине можно было двигаться вниз и вверх по стене, следя за состоянием росписи и статуй и убирая те из них, что нуждались в реставрации. Я сразу понял, что это хитроумное приспособление было чрезвычайно опасным; понял я и то, что церковь действительно нуждалась в серьезном ремонте. Если казначей и дальше будет отказывать в средствах на дорогостоящие восстановительные работы, трещина, неумолимо расширяясь под действием дождя и мороза, поставит под угрозу все здание. И в конце концов настанет день, когда прекрасная церковь рухнет, вполне вероятно, погребя под обломками всех обитателей монастыря.

Помимо негромкого пения монахов в боковых часовнях, ни один звук не нарушал царившей в церкви тишины. Однако, прислушавшись, я различил приглушенные голоса и, двинувшись туда, откуда они доносились, оказался у небольшой распахнутой двери, за которой горели свечи. Я узнал приятный глубокий голос брата Габриеля.

— Я имею полное право знать, как он себя чувствует, — гневно произнес он.

— Если вы будете бродить вокруг лазарета, вновь пойдут слухи, — ответил ему грубый голос приора.

Мгновение спустя приор с багровым от злобы лицом выскочил из дверей. Заметив меня, он вздрогнул от неожиданности.

— Я ищу ризничего, — сообщил я. — Надеюсь, он не откажется показать мне церковь.

Приор кивнул в сторону распахнутой двери.

— Брат Габриель там, сэр. Думаю, в такой холод он будет только рад возможности оставить свой стол и немного размять члены. Всего наилучшего.

Он торопливо поклонился и удалился прочь, шаги его отдавались эхом под гулкими сводами.

Войдя в дверь, я оказался в маленькой комнате, заставленной книжными полками; брат ризничий сидел за столом и проглядывал какие-то ноты. В комнате царил пронизывающий холод, а прислоненная к стене статуя Пресвятой Девы с отбитым носом производила удручающее впечатление. Брат Габриель сидел в теплом плаще, накинутом поверх сутаны. Его изборожденное преждевременными морщинами лицо выражало тревогу; бесспорно, это было лицо сильного человека, удлиненное, с резкими и мужественными чертами. Однако уголки тонкого рта были печально опущены, а под глазами темнели мешки. Заметив меня, брат Габриель встал и растянул губы в улыбке.

— Сэр, господин Шардлейк. Чем могу служить?

— Я надеюсь, брат ризничий, что вы покажете мне церковь. И прежде всего алтарь, подвергшийся осквернению.

— Как вам будет угодно, — без большого желания произнес брат Габриель, но все же встал и направился к дверям.

— Брат Габриель, вы ведь отвечаете не только за поддержание церкви в должном состоянии, но и за церковный хор?

— Да. И еще за монастырскую библиотеку. Если желаете, я могу показать вам наше книгохранилище.

— Благодарю вас. Я слыхал, что послушник Уэлплей помогал вам работать с хором.

— Да. До того как его сослали в конюшни, мерзнуть и надрываться, сгребая навоз, — с горечью ответил брат Габриель. Потом, словно спохватившись, он добавил более мягко: — Он очень талантливый юноша, хотя порой относится к делу с излишним пылом. — Взгляд беспокойных глаз монаха устремился на меня. — Простите, сэр, но я знаю, вы остановились в лазарете. Возможно, вам известно, как себя чувствует послушник Уэлплей?

— Брат Гай надеется, что скоро он пойдет на поправку.

— Слава Богу. — Брат Габриель осенил себя крестом. — Мне так жаль бедного мальчика.

Когда мы с братом Габриелем вновь оказались в нефе, монах немного оживился; он с воодушевлением рассказывал мне об истории той или иной статуи, архитектуре здания и способе производства цветных витражных стекол. Казалось, в разговорах о столь близких его сердцу предметах он позабыл о своих тревогах; мысль о том, что я, убежденный реформатор, могу не разделять его восторгов, ему и в голову не приходила. Первое мое впечатление о брате Габриеле как о человеке простодушном и бесхитростном лишь подтвердилось после беседы с ним. Но именно из таких людей зачастую выходят религиозные фанатики. Окинув взглядом высокую, крепко сбитую фигуру брата Габриеля, я вновь убедился — у него достаточно сил, чтобы нанести удар мечом. Правда, пальцы у него были длинные и тонкие, зато запястья — широкие и мощные.

— Скажите, брат Габриель, а вы давно поступили в монастырь? — осведомился я.

— Я принял постриг в возрасте девятнадцати лет. Никакой другой жизни я не знаю. И никогда не желал узнать.

Брат Габриель остановился у ниши, где возвышался пустой каменный пьедестал, покрытый черной тканью. У стены я заметил целую гору палок и костылей, которые обычно используют калеки; тут же валялся корсет из тех, что обычно надевают на горбатых детей пытаясь их выпрямить; я сам носил такой, хотя он и не принес мне ни малейшей пользы.

— Здесь находилась длань Раскаявшегося Вора, — со вздохом сообщил брат Габриель. — Утрата чудодейственных мощей — это большое несчастье для нашей обители. Благодаря этой святыне множество недужных обрели исцеление.

При этих словах он не удержался и скользнул взглядом по моей горбатой спине, потом поспешно отвел глаза и указал на груду костылей.

— Все это оставили люди, которых исцелило прикосновение к святым мощам. Они более не нуждались ни в костылях, ни в палках и оставили их здесь в знак благодарности.

— А как долго эти мощи находились в вашем монастыре?

— Их привезли из Франции монахи, которые в тысяча восемьдесят седьмом году основали монастырь Святого Доната. В течение нескольких веков мощи находились во Франции, а до этого в Риме — тоже в течение столетий.

— Я полагаю, ларец, в котором хранились мощи, обладал немалой ценностью. Мне сказали, он был сделан из золота и украшен крупными изумрудами.

— Видите ли, люди, исцелившиеся благодаря святым мощам, были счастливы заплатить за это. Когда, согласно новым распоряжениям, мы запретили оставлять деньги за поклонение чудодейственной реликвии, паломники были разочарованы.

— Насколько я понимаю, ларец был довольно большой?

— Да, — кивнул брат Габриель. — В библиотеке хранится его изображение. Если хотите, мы можем его посмотреть.

— Не премину взглянуть. Благодарю вас, брат Габриель. Скажите мне, а кто обнаружил пропажу мощей?