Дочь Господня - Татьяна Устименко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Благослови, Господи! – мысленно шепнула я, торопливо крестясь и виновато шмыгая носом. – Ведь все во благо твое. Защити и помоги недостойным детям своим, дай им силы противостоять жестоким стригоям!» Аскетичное лицо Иисуса, со страдальчески закушенными губами и терпеливо склоненной на бок головой, пошло тенями, и мне показалось, что Господь то ли силится сказать что-то предостерегающее, то ли пытается меня вразумить. Я вздрогнула и невольно попятилась…
– Здесь! – Оливия остановилась возле гранитного куба. – Здесь хранится святой Грааль, который не каждый смертный в руки взять смеет!
– Почему? – тихо спросила я, все еще завороженно не отводя глаз от креста. Но Господь безмолвствовал, видимо, давая понять, что предостережение предназначалось одной мне.
– Лишь архангелы могут безнаказанно прикасаться к Божьей Чаше! – торжественно объявила Ариэлла.
– А как же тогда стригои? – не поверила я.
– Не ведаю, – растерянно моргнула ангелица. – У них есть своя темная магия, нам не подвластная. Селестина, не медли, доставай Грааль.
Я задумчиво обошла вокруг каменного саркофага, скрывающего реликвию.
– Как же это открыть? Не вижу ничего похожего на замок. Помнится, Гавриил нажимал на какой-то выступ на боковой поверхности куба, но вот на какой именно? Лив, у тебя еще остался пластид? – с этими словами я извлекла из ножен Кайсу и непочтительно постучала им по верхней грани саркофага.
– Да ты что, Селестина! – почти заорал Натаниэль. – Врывать Грааль!
– А бесполезно! – тряхнула гривой волос Ариэлла. – Тут не взрывчатка нужна, а сила Слова Божьего!
– Это как? – не поняла я.
– А вот так! – улыбнулась ангелица. – Сел, ты же избранная Дочь Господня и умеешь творить молитвы. Позови Грааль, он послушается и доверчиво придет в твои ладони!
– Позови? – совсем обалдела я. – Как я его звать-то буду? Кис-кис или цып-цып, что ли?
– А вот это уже тебе виднее! – усмехнулась Ариэлла.
Я задумалась…
– Думай, Андреа, думай! – прекрасная стригойка прижала к вискам тонкие белые пальчики, напрягая изощренный мозг. – Темный отец, помоги, подскажи, как выманить негодную девку в нужное нам место?
Воткнутая в светильник ароматическая курительная палочка тихонько затрещала, испуская невесомое облачко коричневого тумана, отдающего запахом амбры и пачули. Андреа радостно вскрикнула, пристально всматриваясь в сгустившийся дымок. Отец услышал мольбу любимой дочери и пришел на помощь. Облачко расплылось и расширилось, превращаясь в неясную схематичную картинку. Прищурившись, стригойка с трудом рассмотрела изображение своей же пластиковой карточки VISA с ярко вспыхнувшим названием банка. Андреа рассмеялась и радостно прищелкнула пальцами, дымок тут же бесследно развеялся.
– Спасибо, Отец! Как же ты милостив и умен. И почему я сама не догадалась? Этим миром правят деньги, без них проклятая Дочь Господня и шагу ступить не сможет!
Андреа достала телефон, набрала хорошо знакомый номер управляющего банком «Grandi Italy» и, представившись синьориной дель-Васто, в безупречно аристократичной манере попросила не скрывать сведения о последних проведенных ею денежных операциях в Венеции. Магия ее чарующего голоса, как всегда, подействовала безотказно. О, Андреа любила и поистине умела манипулировать людьми!
– Теперь ты знаешь, где меня искать, сестрица! – злобно прошипела стригойка, закончив переговоры по сотовому. – Теперь ты обязательно заявишься в Венецию, причем к самому началу карнавала. Смотри же, не опоздай!» – и она предвкушающе облизнула яркие губы, намеренно выставляя клыки. Большая охота в этом году обещала стать очень приятной!
Я положила руки на каменный куб и закрыла глаза. Что же хотел услышать от меня священный Грааль? Могла ли я сказать что-то важное этой величайшей христианской святыне? В Граале жила частица крови и души Иисуса Христа, он мог даровать бессмертие и силу тем, кого счел достойными этого величайшего дара. Но кто из нас имел право называться справедливым и безупречным носителем искры Божьей? Обрести бессмертие – значило навсегда стать воином христовым, защитником Добра, Веры и неугасимого света Истины. Той Истины, которую нужно было найти в самом себе, взрастить наперекор всем препятствиям и бескорыстно подарить людям. Истина и Бог живут в душе каждого из нас, сподвигая на благие дела. В этом и состоит высшая суть существования любого человека! Молитва родилась независимо от меня, птицей взлетая к своду Круглого зала.
Я искала истину в Раю,
Я в молитвах проводила ночи,
Я постом сушила плоть свою,
И Господь заглядывал мне в очи.
Я искала истину в Аду,
Я вершила тайные заклятья.
Но пророчит совесть мне беду,
И сулит тяжелые проклятья.
Я искала истину в грехах,
Отвергая Демона и Бога,
Но душа расплакалась в стихах,
Истекая рифмами убого.
Я искала истину в любви,
Той, что ярче солнечного света,
Но сомненье вспыхнуло в крови,
Я опять осталось без ответа.
Я искала истину в судьбе,
И она откликнулась ехидно:
«Человече, Истина – в тебе!
Хоть, возможно, это и не видно»
Крышка каменного куба покачнулась и плавно отъехала вбок. Я опустила дрожащие от волнения руки вглубь саркофага и извлекла завернутый в холстину Грааль, с трепетом ощущая исходящее от него тепло.
Испытывая почти непреодолимое чувство острой неприязни, Конрад кликнул мышкой и выбрал неожиданное послание, приведшее его в состояние раздражения и недоумения.
– Что могло понадобиться от меня этим… – вполголоса бормотнул рыцарь, будучи не в состоянии сразу подобрать подходящий эпитет, способный точно передать его неоднозначное отношение к автору полученного письма, – этим чертовым кровососам? Сто лет не общался с Раулем и готов не видеть и не слышать его до второго пришествия Иисуса Христа! Мерзкие они твари, эти стригои! – и Майера передернуло от отвращения.
Нет, он, конечно, и сам был тварью еще той, невольно перешедшей на сторону Зла, проклятой Господом Богом, в полнолуния мучительно жаждущей человеческой крови и плоти, и так далее и тому подобное. Однако при этом он всегда старался соблюдать разумный нейтралитет. Но стригои, по меркам Конрада, вообще стояли вне каких-либо рамок и законов. А вернее, начисто отметали любые установленные не ими правила, относясь к смертным людям так пренебрежительно, что это граничило с самым оголтелым цинизмом. «Или садизмом!» – нахмурился Майер, отвлеченно взирая на текст письма графа Деверо и силясь заставить себя прочитать хотя бы строчку. Конрад заранее был уверен – ничего хорошего это послание не несло, а вот плохое – запросто, причем, в поистине неограниченном количестве.
Много лет тому назад, ощущая себя одиноким, отвергнутым нормальным обществом изгоем, Конрад попытался сблизиться с крупнейшим из стригойских кланов, номинально возглавляемым Раулем Деверо. План бывшего рыцаря удался, и некоторое время их с графом даже связывали довольно близкие отношения, чем-то напоминающие дружбу двух мужчин, имеющих примерно одинаковые жизненные интересы и ценности. Но чем лучше узнавал вервольф аристократичного стригоя, тем больше удивлялся его ненасытной кровожадности, давно перешедшей в манию, в самоцель. А еще больше дивился его жажде власти над всем живым и неживым, власти над миром, в котором, по убеждению Рауля, стригои скоро должны были царствовать единолично. И Конрада охватил ужас, постепенно перешедший в открытое неприятие официальной доктрины и менталитета стригоев, а впоследствии переросший в неприкрытое отвращение и ненависть. Майер постарался быстро и бесповоротно разорвать свои отношения с кланом, бесследно испарившись из поля зрения амбициозного графа. И вот теперь Рауль прислал ему письмо!