Манускрипт - Геннадий Марченко

— Смотрите-ка, товарищи, а фриц по-нашему неплохо шпрехает. Что, немчура, готовился к нападению на СССР заранее, вызубрил язык оккупированных территорий? Думаешь, сильно это тебе поможет? А баба из местных небось, за банку тушёнки отдаётся? У-у, немецкая подстилка!

— Да как вы смеете?!! — аж задохнулась от возмущения Варя.

— Ты, мужик, базар-то фильтруй, — в сердцах перешёл я на феню. — А то ведь поплатишься за свой длинный язык.

— А ну быстро оружие на землю! Ишь ты, угрожать вздумал… Я так думаю, это немец-перебежчик. Поволжский какой-нибудь, его Советский Союз кормил, поил, одевал, учил бесплатно, а он решил переметнуться к фашистам. Ну-ка, руки за спину! Изюмов, вяжи их… Только «парабеллум» у барышни сначала конфискуй. И не вздумайте дёргаться!.. Ну что, Изюмов, надёжно связал?

— Вы же знаете, товарищ Леонов, что лучше меня узлы в отряде никто не вяжет.

— Знать-то знаю… Так, теперь вперёд, и не оборачиваться! И рот не вздумайте открывать, стреляю без предупреждения. Поняли меня? Идти не так уж и далеко. Власов! А ты автомобиль куда-нибудь поглубже в лес загони. Через топь он не пройдёт, но ещё может пригодиться.

«Не так уж и далеко», как выяснилось — это около пяти километров вглубь леса на своих двоих, а потом ещё и пару километров через топь. Чтобы не провалиться, приходилось идти след в след, а сохранять равновесие со связанными за спиной руками было довольно затруднительно. Неудивительно, что в какой-то момент Медынцев оступился, и его, нахлебавшегося ряски, едва вытянули за шкирку, ещё и пригрозив в следующий раз бросить в болоте. Мне, пусть и в уже нормальных сапогах, приходилось вдвойне нелегко. Я буквально чувствовал, как лопаются на ногах мозоли. Однако наши пленители устраивать привалов не собирались, так что пришлось мне терпеть страдания до самого лагеря, куда я ввалился с сапогами, полными болотной жижи.

Нашу группу встретили удивлённо-радостные взгляды, сопровождаемые возгласами плана: «О, молодцы, немцев в плен взяли!» Тут было как минимум человек пятьдесят, каждый занимался своим делом. Один штопал штаны, второй чистил затвор от винтовки, третий брился, приспособив маленькое зеркальце на обрубок сучка на уровне головы. Попались на глаза и две женщины. Одна, коренастая и плотная, варила что-то в большом чане на костре, а другая, невысокая и смуглая, стирала бельё в корыте, используя стиральную доску. При этом крайне редко слышалась украинская речь.

— Вон к той палатке двигайте, — подтолкнул меня прикладом винтовки Изюмов.

Впрочем, в направлении палатки мы успели сделать лишь несколько шагов, так как полог откинулся, и навстречу нам вышли двое, одетых в советскую, перетянутую ремнями офицерскую форму. Впереди шёл высокий, подтянутый полковник, с лицом, выбритым до синевы, на вид мой ровесник. Второй, в звании майора, державшийся позади, выглядел его ровесником.

— Вот, товарищ Медведев, немцев взяли, — кивнул на нашу группу Леонов, которому мне всё ещё хотелось заехать по физиономии за неуважительное отношение к женщине. — По-нашему балякают не хуже, чем мы с вами. И баба с ними.

— Медведев, Дмитрий Николаевич? — воскликнул Медынцев. — Тот самый полковник Медведев! Так я о вас слышал, отряд «Победители»!

— И сколько ваше командование даёт за мою голову? — усмехнулся тот. — Тысяч десять рейхсмарок уже есть?

— Тут вот ещё документики ихние, — не унимался полиглот. — Вот этот — майор интендантской службы Вилли Фогель, а этот — ефрейтор Дитрих Вальке. Только физиономии другие. А вот ещё, вообще швейцарские паспорта, на Йохана Майера и Карла Шульца. Один-то точно похож, а второй тут какой-то усатый в очках. Ну а баба эта вроде как из Луцка, Ляшенко её фамилия.

— Может быть, нас всё-таки развяжут и мы поговорим нормально? — предложил я. — А то всё это начинает напоминать мне дешёвый фарс.

— И в самом деле, — добавил Медынцев, — давайте уже, наконец, разберёмся, что к чему. И вообще нам нужно связаться с Большой землёй, доложиться, что с нами, а то там, наверное, нас уже похоронили.

— Думаю, пока освобождать вас рано. Мало ли какой фортель выкинете. А вот выслушать — выслушаем.

— Тогда, может быть, присядем? А то у меня от прежних сапог кровавые мозоли на ногах.

Расположились впятером в кружок кто на ящиках, кто на деревянном чурбачке.

— Итак, мы вас внимательно слушаем.

В течение следующих двадцати минут я рассказывал нашу историю, начиная от нашего с Медынцевым вылета с Кубы под личиной граждан Швейцарии и заканчивая пленением партизанами. Я старался не задерживаться на деталях, но лишнего не болтал, в частности, про то, ради чего меня ждали в Москве. Поведал о хуторе, где едва не оборвались наши жизни, о враче из Лановцов, согласившейся приютить многострадального пилота, рассказал, как удалось завладеть немецкой формой, как в Изяславле встретил свою старую знакомую, чьи товарищи-подпольщики томятся сейчас в бывшем храме… По ходу моего повествования Медведев пару раз меня прерывал с просьбой уточнить некоторые детали.

— О подпольщиках мы знаем, — хмуро констатировал командир отряда, когда я закончил свой рассказ, — и сейчас думаем, как им помочь. А историю вы нам, Ефим Николаевич или кто вы там на самом деле, рассказали презанятную, хоть книжку пиши. Где, говорите, тела немцев из патруля оставили? Леонов! Представляешь, где это? Давай-ка, бери Изюмова, проверьте эту полянку, только аккуратно.

— Леонов, и нашу гражданскую одежду захватите, — крикнул я вдогонку. — Она там под сиденьями.

Поймав на себе взгляд Медведева, я пояснил:

— Не всё же время нам немцами ходить, правильно?

— Хм, в целом мыслите верно. В общем, у нас тут сеанс связи с Центром через… через тридцать четыре минуты, отправим по вам и по девушке запрос. Пусть они там всё по своим каналам выяснят, и в ответной радиограмме утром скажут, те ли вы, за кого себя выдаёте. Если же нет… Ну, не маленькие, сами всё понимаете. И даже убитые немцы, если таковые найдутся, вам не помогут.

Мы с Медынцевым и Варей переглянулись, и Василий Карпович выразил общее мнение, что выбора у нас всё равно нет, и что там, в Москве, должны разобраться. А пока нам было предложено посидеть под охраной, и рекомендовано не производить необдуманных действий во избежание ответных действий, способных причинить существенный вред нашему здоровью.

— И что же нам, в таком виде до утра предлагаете находиться? — возмутился Медынцев. — Мне вот, например, по маленькой нужде приспичило, под себя, что ли ходить?!

— Товарищ Медведев, — добавил я от себя. — Даю слово, что мы будем вести себя тихо, и ни на кого кидаться не собираемся. А из вашего лагеря и так не убежим. Потому что весь путь через болота, которым нас вели, запомнить просто нереально.

Командир отряда нахмурился, видно было по его лицу, как он решает в уме эту задачу. Прошло около минуты, прежде чем он ответил:

— Есть в ваших словах резон. Я-то вижу, что не похожи вы ни на немцев, ни на предателей. Но давайте всё же дождёмся возвращения Леонова. Пусть он или подтвердит, или опровергнет факт того, что вы отправили на тот свет нескольких фашистов.