Приказ: дойти до Амазонки - Игорь Берег

Но ведь на что-то они жили? Сомнительно, чтобы местное правительство выплачивало пенсию нацистским преступникам. На такое даже изо всех сил симпатизирующие фашистам диктаторы, вроде достославного Перрона, пойти не могли. Значит, есть какой-то бизнес.

А впрочем, не надо забывать и о «золоте партии». Нацистские главари, почувствовав, что под их ногами начинает гореть земля, много ценностей успели вывезти за границы рейха. Готовили себе запасные аэродромы, готовили! Вот, скорее всего, такой «аэродром» здесь и находился.

Поистине, эта Южная Америка страна чудес! Миронов сотоварищи всего лишь хотел спокойно убраться домой после выполнения задания. А за короткий срок столько приключений случилось! Теперь еще эти немцы в джунглях. Плюнуть бы на них, развернуться и продолжать путь на родину. Но нельзя, они обещали вернуть похищенных артистов и свое обещание выполнят. Ну а заодно, как теперь выясняется, появилась возможность разузнать, что за гады здесь скрываются.

«Только разузнать?» — задал себе вопрос Евгений. И сам же себе ответил: — «Пожалуй, одной разведкой дело не обойдется».

— Кто были люди, похитившие американцев?

Пленные немного помолчали, потом решились ответить:

— Это наша молодежь, штурмовики…

— Кто-о?

— Подрастающее поколение, которое должно продолжить дело предков, — разъяснил Михель. — По достижении шестнадцати лет каждый юноша должен совершить какой-нибудь подвиг. Эти парни решили, что похитить американцев — достойное деяние.

Миронов оглянулся на Штефырцу. Мишкино лицо шло пятнами. Это надо же — проворонить шестнадцатилетних сопляков! Ну, если в СОБ узнают! Лучше ему по возвращении сразу рапорт писать об отчислении. Иначе просто засмеют.

— Что с захваченными людьми теперь будет? — возобновил он допрос.

Немцы молчали. Было видно, что отвечать им очень не хочется.

— Ну! — приподнялся из-за стола Евгений, почуявший неладное.

Пленные втянули головы в плечи.

— Понимаете, господин офицер, — проблеял наконец Людвиг. — Существуют обряд инициации, клятва на крови и прочие церемонии…

— Что, убьют?

— Ну, принесут в жертву, в общем, да…

Михель заговорил, глотая слова:

— Мы очень были недовольны, ругали их, но эти юноши только смеялись! Нас, стариков, уже никто не слушает. У молодежи своя жизнь, свои законы. У них бурлит кровь, им хочется подвигов, славы! Девушки должны смотреть с восторгом…

Миронов слабо представлял себе девушку, с восторгом смотрящую на убийцу. Разве что ненормальная какая-нибудь. Хотя, судя по рассказу этих двух пивохлебов, все они тут ненормальные. Не-ет, так этого дела оставлять нельзя!

— Парни, — сказал Евгений по-английски, — тут вот какие дела…

И коротко обрисовал им ситуацию. Немецкого-то они не знали.

Впечатление его рассказ произвел. У бойцов были крепкие нервы, они лишь изменились в лицах. Немцы, увидев это, совсем съежились. Повисла напряженная тишина.

Поэтому совершенно неожиданно для всех прозвучал смех Монастырева.

— Это надо же! Дед мой их лупил, а теперь и мне довелось! Ну, командир, ты только меня не сдерживай. Надо до Берлина дойти!

Говорил Портос тоже по-английски, и два толстяка поняли только название своей бывшей столицы. Как уж они трактовали это упоминание — неизвестно, но Михель, кроме того, что был чуточку худее своего товарища, оказался и слабее духом. Он икнул, закатил глаза и свалился с лавки. Людвиг только беспомощно развел руками.

— Надо же, какой фашист хилый попался! — удивленно сказал Шишов. — Брык — и с катушек!

Обстановка разрядилась благодаря словам Монастырева и неожиданному падению немца. Миронов указал Штефырце на лежащее тело — разберись, сам повернулся к Людвигу.

— А теперь поговорим начистоту. Мне нужно знать все о вашей деревне и о людях, живущих там. Хватит врать, никакие вы не охотники! Усвойте одно: здесь и сейчас началась война, и если не будете сотрудничать, с вами поступят по законам военного времени! Все ясно?

Конечно, если подходить к происходящему с позиций общечеловеческих ценностей и гуманизма в том числе, он не имел права так обращаться с гражданином другой страны, угрожать ему и требовать от него каких-то сведений. Но кто сказал, что Евгений Миронов был гуманистом? Его работа как-то не предполагала таких качеств.

Нойдорф размерами своими и количеством населения на город не тянул. Но и деревней, как следовало из его названия, не являлся. Скорее, этот населенный пункт был тем, что у нас называется «поселок городского типа». Четыре перекрещивающиеся улицы, небольшая площадь, дома в основном полутораэтажные, но есть и несколько двухэтажных. За каждым домом сад с фруктовыми деревьями и кустарниками. На окраинах большие сараи, в которых, судя по всему, располагаются мастерские и хранилища. Три улицы, выходящие к джунглям, заканчиваются трехметровыми стенами, а на концах четвертой установлены небольшие домики, в которых дежурят часовые, что-то вроде КПП. В шлагбаумы упирается дорога, пронизывающая поселение насквозь. Дорога выходит из джунглей и в них же теряется. Обстановка спокойная, мирная. На улицах изредка появляются прохожие, добротно и чисто одетые, раскланиваются друг с другом, приподнимают шляпы.

Если не смотреть по сторонам, на раскинувшиеся леса, очень просто представить себе, что видишь деревушку где-нибудь в центральных землях Германии, причем федеративной, а не демократической, поскольку на улицах не видно красных знамен и портретов очередного генерального секретаря СДПГ — социал-демократической партии.

Дома выстроены в староевропейском стиле, с перекрещивающимися балками в стенах, под черепичными крышами. Везде — идеальная чистота, ни бумажки, ни окурка. Низкие заборчики перед палисадниками выкрашены одинаковой зеленой краской, никакого художественного разнообразия. Порядок, порядок и еще раз порядок! Хоть и выглядит все просто великолепно, но жить здесь, наверное, невероятно скучно и предсказуемо. Кому такое может понравиться?

Ничего, в это благолепие команде Миронова предстоит вскоре внести немного хаоса. Пожалуй, не помешает. Чтобы жизнь медом не казалась!

Евгений, взобравшись на дерево, разглядывал Нойдорф в бинокль, стараясь как можно тщательнее запомнить расположение всех важных для предстоящей операции пунктов.

О том, чтобы действовать днем, не могло быть и речи. Стражи на въездах службу несли бдительно. Да и неясно было пока, где держат пленников. Вряд ли тут есть тюрьма или что-то подобное. В каком-нибудь сарае, наверное. Надо будет Михеля спросить. Выглядит поселок как небольшая крепость или форт. А если все, что рассказал пленный о вооружении местных жителей, правда, то и способный хорошо обороняться. Это если в лоб идти или осаду устраивать. А перед группой Миронова такой задачи не стояло. Их было всего четверо и лучше всего они умели пробираться, подкрадываться, действовать тайно, то есть так, чтобы не вступать в открытые боестолкновения. Им попросту не было нужды ходить в атаки и вести затяжные схватки. Свою работу они умели делать уж во всяком случае основательнее, чем эти недобитые в давние времена фашисты. Конечно, лучше бы с ними был сейчас Оруджев, но и вчетвером вполне можно справиться с задачей.