Хозяин шара - Елена Минькина

— Изольда, а как же ее ребенок?

— Исида — рабыня, ребенок принадлежит господину, а господин отдал распоряжение продать его. Дети действуют ему на нервы, и плодить их без счета он не собирается. Завтра его продадут на базаре.

— А Исида знает?

— Конечно. Она хорошая рабыня, понимает, чего от нее хотят. К тому же ребенок здесь вырастет рабом, а так его могут купить приличные люди и, если повезет, заменят ему родителей. Спрос на малышей велик. Как правило, покупают детей богатые, у бедных с зачатием проблем не бывает, нищета всегда плодит потомство. Вот и твой ребенок от нищенки. Иначе разве бы она его бросила? Ладно, я пошла. Притомилась, пойду выпью стопочку водочки и посплю.

Но Бенну не хотела отпускать ее.

— Послушай, Изольда, а Минос сейчас с наложницей?

— Да. Неужели тебя это волнует?

— Конечно, волнует. Как он отнесется к ребенку?

Изольда захохотала:

— Он его даже не заметит! У него таких детей тысячи. Думаешь, этот особенный?

— Он особенный, Изольда. Он унаследует все дворцы и земли моего отца. Разве много у него таких богатых жен?

— К чему ты ведешь? Мы же говорили об этом. Ты ведь и так в привилегированном положении, посмотри, как живут другие жены. Мой тебе совет: если хочешь вернуть его, начни служить ему, измени себя, делай ему приятное.

— Это значит убивать, Изольда?

— Если бы попробовала, тебе бы понравилось. У тебя мама — ведьма, а значит, передала тебе часть своей Силы, пусть небольшую…

— Изольда! Расскажи про мою маму. Кто она?

Изольда поняла, что сболтнула лишнего, ведь Бенну ничего не знает о матери, и стала выкручиваться:

— Я «своих» узнаю. Не знаю, кто был твоим отцом, но вот матерью точно была ведьма. Дочка наследует это от матери. — Заметив, что Бенну довольствуется объяснением, добавила: — Да, дорогая. И поверь, в твоих интересах не сопротивляться Силе, а делать то, что положено. Господин раньше уделял тебе много времени и внимания, и вернуть его ты сможешь без труда.

— Даже вернуть?

— Вот именно. Достаточно совершить что-то неординарное, и он опять будет с тобой. И не обязательно убивать, иногда нужно просто обмануть кого-то. — Изольда многозначительно посмотрела на Бенну.

Бенну покраснела.

«Да, я совершаю плохой поступок, обманывая всех, но кто от этого пострадает? Наоборот, это вернет папу к жизни. Интересно, он успел получить мое письмо о беременности? Что-то задержался он у своего брата. Знает ли он о своем счастье?» Его не было четыре долгих месяца, она очень соскучилась. Изольда первой нарушила молчание:

— Чего молчишь, о чем думаешь? — Не дождавшись ответа, спросила: — Да, и как ты назовешь сына?

— Раз моему господину все равно, пусть ребенка назовет мой отец.

— А ты с характером, Бенну. Только прояви его в другом. Ладно, завтра тебя с ребенком перенесут в твой дворец.

Нюрка, проклиная все на свете, брела на «работу». Клиентов лучше ловить с утра, она это усвоила, потому встала пораньше и теперь тащилась к дороге. Ноги в резиновых сапогах то и дело застревали в грязи. Она балансировала то на одной ноге, то на другой, вытаскивая сапоги из грязи. Большой целлофановый пакет Нюрка перекладывала из одной руки в другую. В пакете лежал старенький, но очень теплый пуховый платок Сусанны из козьей шерсти, совершенно потерявший товарный вид. Нюрка поежилась. Холод заползал за шиворот. Она смачно плюнула на землю, остановилась, достала платок из пакета и покрыла голову. «Хрен с ней, с прической, возле дороги подправлю». Она окинула тоскливым взглядом одежду и тяжело вздохнула:

— Да, пора справлять новую, в такой работать нельзя.

Руки закоченели, она сунула ладони под мышки, пытаясь согреть. Неделю назад в чьей-то машине оставила варежки и теперь страдала. Нюрка взглянула на небо: низкие тучи спешили в сторону леса. Она давно заприметила: при таком ветре погода обещает быть хорошей.

Скоро совсем рассветет, идти будет легче. Да, весна для нее — самое трудное время. В прошлый год она позволила себе месяц не работать, но в этом году родился Гришенька. При мысли о сыне на сердце стало тепло, Нюрка заулыбалась. Как же сильно она любит его! Ему уже исполнилось два месяца. Когда Нюрка подходила к сыночку, он ей улыбался, приводя ее восторг.

Наконец-то в ее жизни появился человек, пусть крошечный, но который впервые подарил ей столько любви. С появлением ребенка ее стала мучить совесть: так жалко Вальку Думнову! А все эта жирная тетка: если бы не ее приезд, не надо было устраивать представление. Она бы ходила к Вальке в гости, и они бы обсуждали своих детей: кто сколько кушает, как спит. А теперь вот сиди с этой старой каргой Сусанной, достала уже.

Нюрка вздохнула и постаралась отогнать неприятные мысли: «Буду лучше думать о Гришеньке, какой он славный мальчик. Во что бы то ни стало в этом году надо провести газ в их хату. А то в холодные месяцы промерзаю насквозь. Мы с Сусанной потерпим, но ребенок… Вдруг он заболеет? Просто с ума сойду!»

Она сходила в районное газхозяйство и пришла в ужас от цен за проводку газа. Пересчитав сбережения, Нюрка пригорюнилась. О ремонте хаты можно забыть совсем, а если даже занять денег у Дуни, все равно не хватает. Теперь каждый день она мечтала о богатом клиенте, который расщедрится и заплатит хотя бы пятьсот рублей. Попросить такие деньги она не решалась, ее такса — сотня. Она считала, что это и так бешеные деньги, но сегодня решилась: будет просить двести. По большому счету права Сусанна: надо переезжать в район. Там куча клиентов, да и практику открыть можно: приворот, отворот, порча, говорят, теперь это модно. Но кто ее там ждет? Квартиры теперь не дают, для открытия своего дела тоже нужны огромные деньги.

За грустными мыслями Нюрка не заметила, как дошла до дороги. Скинула платок, взбила волосы, расстегнула пальтецо, показав соблазнительные коленки, поправила короткую юбку и стала ждать.

Первый клиент нарисовался быстро. Разбитые «жигули» резко затормозили рядом, слегка обдав грязью.

Нюрка разозлилась:

— Ну ты, дядя, полегче. Не видишь, человек стоит?

Дядька, лет пятидесяти, опустил стекло и, увидев Нюрку, спросил:

— Куда едешь, дочка?

Гордо выставив вперед налитую молоком грудь, Нюрка томно прикрыла глаза и прошептала:

— Тоже мне, папаша нашелся. Гляди лучше, дядя. Красоту эту видишь? — И вдруг ни с того ни с сего выпалила: — Пятьсот рублей стоит, — сказала и даже зажмурилась, будто сейчас ее за невиданную наглость ударят по лицу. А потом поняла, что погорячилась, и быстро добавила: — Если необычным способом, а обычным — двести. — И подмигнула ему.

Дядька засмеялся:

— Проститутка, значит… Сколько нынче вашего брата развелось, даже в этой глуши. А ну садись в машину, чего стоишь? И прикройся, чай, не май месяц. И не стреляй ты на меня глазами. Дочка у меня твоего возраста, похожа ты на нее очень. Мне тебя жалко, стоишь тут голая.