Мгновения Амелии - Эшли Шумахер

Слишком роскошно и экстравагантно. Мне не следует платить карточкой Марка за безрассудную покупку, но я просто не могу устоять, а он не будет против. Скорее всего, он просто придет в восторг. Я выбираю пару книг из тайной комнаты, одну из приключенческой и кладу их к остальным.

Мы спускаемся на первый этаж, чтобы расплатиться, но Нолан даже не удосуживается позвать из-за фортепиано Валери. Заходит за прилавок, сканирует каждую книгу, затем аккуратно откладывает их и расплачивается собственной карточкой.

– За свое я сама могу заплатить, – протестую я.

– Конечно, можешь, – отвечает он и достает из-под прилавка холщовую сумку, – но я тоже могу. Ничего страшного.

– Я должна заплатить за свое, – не унимаюсь я, хотя не понимаю, зачем продолжаю настаивать.

– Позволь заплатить за тебя, – просит Нолан, – пожалуйста. – И, наклоняясь вперед, касается моей щеки. Ужасно смелый жест, когда вокруг скопилась целая толпа покупателей. – Позволь подарить тебе истории.

Такую сексуальную фразу мне еще никто не говорил; вдруг слово страсть принимает для меня абсолютно новое значение.

Чтобы Алекс не втянул нас в свой бедлам по подготовке к ярмарке и не привлек к отмывке аппарата для изготовления сладкой ваты, мы ускользаем через черный ход. На машине Нолана едем в его дом, так что нам приходится только спустить книги с холма, а не тащить их через весь город. Я только села в его авто, где кожаный салон контрастирует со старым пикапом Алекса, но уже чувствую себя на своем месте.

Странно это или нет, у меня нет времени на раздумья.

Все кажется удивительным. Мы растягиваемся на пляже рядом с крепостью, зарыв голые ступни в песок, Нолан читает выбранный мною шотландский любовный роман, а я – выбранное им фэнтези. Остальные книги ласково выглядывают из сумки, обещая, что мы проведем бесконечные часы, погружаясь в различные сюжеты, будто давно выработали такую привычку и еще долго ее не забудем.

В голове не укладываются собственные эмоции. Они совершенно новые, искрящиеся и нежные; но кажется, будто я их переживаю заново, словно давным-давно сидела с Ноланом Эндсли на этой же кромке пляжа, а его темные волосы закрывали вид на озеро.

Должно быть, сегодня мой внутренний видоискатель чувствителен как никогда. Я и Нолан, сидящие у воды, вокруг разливаются блики – идеальная фотография.

В «Орманских хрониках», после того как сестры обнаруживают, что Эмелина стала новой королевой, они бредут по комнате, наполненной снежными шарами, в которых укрылись крошечные миры со своими жителями. Эмелина находит в них успокоение, а Эйнсли – загнанность в угол.

– Как здорово, – сказала Эмелина. – Можно взять с собой книги, семью, да кого хочешь, и никто вам не помешает.

– Как глупо, – ответила Эйнсли. – Какой смысл жить, если впереди тебя не ждет ничего лучшего?

– Какой смысл жить, если ты слишком занята, чтобы жить? – возразила Эмелина.

Большинство соглашается с Эйнсли. И эту цитату набивают на руках рядом с каллиграфически выведенными «страсть к путешествиям» и «путешественник». Дженна была как Эйнсли: всегда тянулась к следующей цели, за новым успехом. Я постоянно сравнивала себя с Эмелиной: рада собственной спонтанности, пока она не выходит из зоны моего комфорта.

И вот кто-то потряс мой снежный шар, отчего я потеряла былую уверенность.

Но если я окажусь взаперти, то хочу, чтобы в моем снежном шарике продолжался этот самый момент, в котором я рядом с Ноланом Эндсли. К горлу подкатывает ком надежды от такой перспективы.

Я откладываю книгу и окидываю взглядом озеро. У горизонта проносится моторная лодка, издалека доносятся визги катающихся на водных лыжах. В небе парят чайки, их жадные крики сливаются с плеском волн. Я откидываю голову и представляю, как делаю снимок птицы, летящей под ослепляюще-синим небом. «Вид на пузико». Фото получилось бы настолько бестолковым и некрасивым, что даже Дженна бы рассмеялась. А еще она прикрепила бы его себе на стену.

Я возвращаюсь к роману, но, прочитав дважды одну страницу, со стоном отбрасываю книгу в сторону.

– Все так плохо? – интересуется Нолан, не отрывая взгляда от своей книги. Выражение его лица выдает полную увлеченность сюжетом. – Герой умер?

– Нет, – отвечаю я. – Просто… я потеряна.

Мой бок пронзает слабый удар, я переворачиваюсь и замечаю отдергивающийся от меня палец Нолана, которым он теперь переворачивает страницу.

– Ты здесь, – объявляет он. – Ты не можешь потеряться, когда рядом с тобой сидит человек… В книге станет понятно, настоящее ли привидение? И камни воздействуют на всех или только на нее?

Мой внутренний циник хочет возразить, что потерянность не исключается единением. Только вот вокруг появляются киты, я клянусь, что больше в них не нуждаюсь, и возвращаюсь к Нолану в снежный шар.

Спустя два часа раздается звонок на телефон Нолана. Незамысловатая зомбирующая мелодия, не идущая в сравнение с современными рингтонами.

– На связи тысяча девятьсот девяносто пятый год, – язвлю я.

– Мы еще не родились в девяносто пятом, – парирует Нолан, нажимает на отбой и возвращается к чтению.

– Важное? – спрашиваю я.

Поверх книги заметна легкая улыбка Нолана, который укладывается на живот на теплом песке.

– Не особо.

Спустя пятнадцать минут красный пикап с ревом въезжает на подъездную дорожку синего дома, расположенного на холме перед нами, и утверждение Нолана полностью опровергается.

Мы садимся, отряхиваем от песка руки и отбрасываем солнечную негу и книги, когда с холма спускается внушающий ужас Алекс.

– Привет, Алекс, – здороваюсь я, когда он ступает на песок, но парень игнорирует меня и направляется прямиком к Нолану, который всем своим видом показывает, что лучше сходит поплавать, чем станет разбираться с другом.

– Алекс, – начинает он, – чувак, в чем…

– Моя проблема? – Алекс останавливается в шаге от Нолана, сжимая в одной руке мобильный, а другой дергая воротник рубашки. – Моя проблема в том, что в прошлом месяце кто-то забыл оформить сделку на надувную горку, хотя пообещал, поэтому ее выкупили до конца лета в Висконсин! Я все-таки, все-таки уговорил маму доверить мне полностью подготовить ярмарку, а теперь, когда до нее осталось меньше суток, мы, оказывается, профукали главную надежду собрать деньги. А я даже не знал об этом, потому что мой лучший друг не удосужился мне рассказать.

– Я забыл. – Нолан встает на ноги. – Я забыл, а когда вспомнил, решил, что ты, скорее всего, уже сам договорился, потому что у нас так всегда: ты мне что-то поручаешь, я на это забиваю, и ты делаешь все сам. Я идиот, а ты заботишься обо всем.

В голосе Нолана чувствуется доля раздраженного юмора, и, видимо, Алекс его замечает, потому что наклоняется вперед, будто собирается задушить друга.