Селедка под норковой шубой - Дарья Калинина

– А мне он не показался таким уж злобным, – сказала Мариша.

– Это потому что он за тебя еще и не взялся, – ответила Татьяна. – Он тебя, можно сказать, и не заметил. А когда заметит, тогда иначе запоешь. Даю тебе слово.

– Тише, девчонки! – неожиданно подал голос Костик. – В доме намечаются какие-то передвижения.

– Пора бы уж, – проворчала Мариша. – Солнце давно в зените. Пить хочется, да и вообще развязаться с этим делом.

– Лягте на всякий случай на пол, – велел подругам Костик. – И ты, Валя, тоже.

– Ты что, рехнулся? – возмутился Валентин, одетый в отглаженный легкий костюм с иголочки. – Ты посмотри на пол. Тут же стадо свиней перевозили, не иначе.

Но на пол все четверо послушно полезли. Костик остался за рулем, достал газету и принялся демонстративно ее изучать, проделав предварительно в ней пару дырочек для осмотра. Сделал он это из повышенной осторожности, потому что синяя «Шкода» спрятана была от глаз Янниса хорошо.

– Ну как? – спросила Мариша, когда прошло минут десять. – Есть какие-то передвижения?

– Он ходит вокруг машины и чего-то ковыряет в багажнике, – ответил Костик.

Еще минут через пятнадцать он сказал:

– А теперь он попробовал завести свою машину, что-то ему не понравилось, и он полез в моторе ковыряться.

– Он у тебя неторопливый, – заметила Инна Татьяне.

– Он не мой! – сердито ответила та. – Избавиться бы от него, скотины этакой! А ковыряться он может еще часа два, если никуда не торопится.

Подруги молча застонали. Но то ли Яннис действительно торопился, то ли с машиной все оказалось в порядке, но уже через полчаса он выехал из дома и поехал в сторону Афин. Выждав некоторое время, Костик двинулся за ним, держась на приличном расстоянии.

– Тут до Афин одна дорога, – сказал он своим пассажирам. – Я смотрел по карте. Так что деться ему от нас некуда.

– Угу, – мрачно пробормотала Мариша. – Некуда. Только бы он потом нас не заметил. Уже в городе.

– Не заметит, – заверил ее Костик.

В Афинах Костик начал вдруг петлять.

– Движение довольно оживленное, – поделился он опять со своими пассажирами. – Машин много, есть где укрыться.

Наконец Костик остановил машину в тенечке и, обернувшись к Татьяне, спросил:

– Ты когда-нибудь замечала за Яннисом тягу к прекрасному?

– Только к прекрасному полу, – ответила Татьяна. – А что? Он встретился с девушкой? Бедняжка. Мне ее заранее жалко.

– Нет, он пошел в Национальный музей, – ответил Костик.

– Это совсем не похоже на Янниса, – недоуменно ответила Татьяна. – А что он будет там делать?

– Вот это и предстоит выяснить Валентину, – ответил Костик.

Валентин со вздохом вылез из машины, как мог отряхнул и привел в порядок свой костюм, надел темные очки и сказал:

– Ну, я пошел.

А остальные остались ждать его в машине. Впрочем, подняться с пола Костик им разрешил. И девушки расселись на заднем сиденье в ожидании возвращения Янниса и Валентина. Ожидание затягивалось. И тот, и другой что-то не возвращались.

– Что они там делают? – тревожилась Инна.

– Раз это музей, то они осматривают достопримечательности и всякие ценности, – сказал Костик.

– Янниса могут интересовать достопримечательности и ценности только с целью ими завладеть, – мрачно сказала Татьяна.

И они продолжали ждать. Примерно часа через три появился Валентин.

– Ну что? – набросились на него изголодавшиеся по новостям подруги.

– Ничего, – ответил Валентин. – Побродили с ним по залам. Задержались перед витриной, где выставлены разные древности и в частности посмертная маска с лица Агамемнона. Из чистого золота, я так понял.

– Агамемнон – это муж прекрасной Елены? – поинтересовалась Инна. – Из-за которой разгорелась Троянская война?

– Нет, – покачала головой Мариша. – Менелай был мужем прекрасной Елены. И Менелай был братом Агамемнона. А уж Агамемнон был царем Микен и предводителем ахейского войска в походе на Трою. И у Агамемнона была другая жена, не Елена, а Клитемнестра. Не помню, что она там с мужем не поделила, но мужа своего после его возвращения из Трои убила, чтобы спокойно жить с любовником Эгисфом, которым обзавелась за время отсутствия мужа в троянском походе.

– Не очень верная женщина, – сказала Инна.

– А что ты хочешь? – спросила Мариша. – Троянская война длилась десять лет. За это время можно десяток любовников сменить. А Елену ахейцы, кстати говоря, вернули обратно Менелаю.

– И откуда у тебя такие познания? – удивилась Татьяна.

– От Гомера, – скромно сообщила ей Мариша.

Но продолжить разговор на историческую тему им не удалось, потому что в это время Костик скомандовал:

– Всем снова на пол.

Девушки и Валентин послушно нырнули вниз, а Костик завел машину. Дальше все развивалось по обычному сценарию, Костик довольно спокойно ехал следом за машиной Янниса, как вдруг «Шкода» начала чихать и из нее пошел дым.

– Перегрелись! – с досадой сообщил Костик, останавливая машину. – Двигатель закипел! Так я и думал, что эта развалина себя еще покажет.

– А Яннис? – с тревогой спросила Мариша. – Он где?

– Он нас ждать не стал, – сердито ответил ей Костик. – Так что можете вылезать. Он уже далеко.

Подруги вылезли, а мужчины принялись хлопотать над дымящимся двигателем.

– Все, – наконец сказал Костик, вылезая из-под капота. – Дальше ехать нельзя. Нам нужен буксир.

До дома Татьяны они добирались долго. Сначала не находилось желающих тащить на буксире захворавшую «Шкоду», потом оборвался трос. И только примерно часа через полтора путешественники оказались у Татьяны. Вернув машину соседнему садовнику, Татьяна осталась утрясать с Валентином вопрос ремонта занедужившей «Шкоды», а Костик с девушками отправился обратно на «Аристотель». Подругам необходимо было привести себя в порядок, покормить Етти и немного отдохнуть. Договорились встретиться у Татьяны ближе к вечеру.

– Я поставлю одного из своих охранников возле музея, – сказала Татьяна. – Как только он увидит там Янниса, сразу же позвонит мне. И дальше мы уже будем думать, как нам поступить. Можете ехать и спокойно отдыхать.

На том и порешили.

– Ну что ты думаешь? – обратилась Инна к Марише, когда они остались наедине в своей каюте.

Мариша не отвечала. Зато Етти, которого подруги оставили одного на целую ночь и утро, жалобно завывал и требовал есть.