Триэн - Василий Головачев

По-видимому, предки мотались по Солнечной системе, как люди по улицам города, иначе это событие – пролёт мимо Марса – в памяти не отложилось бы.

Красная горошина скачком увеличилась в размерах, раз, другой и третий, превратилась в оранжевую полосатую дыню, подёрнутую желтоватой дымкой. Затем по указке Уварова «дыня» начала поворачиваться, и хотя прошло немало времени, прежде чем он разглядел марсианские ландшафты, в конце концов ему удалось найти очертания каньона Кондор, о котором говорил Гордеев. С высоты в сто километров зигзаг разлома и в самом деле напоминал крылья птицы, пытавшейся взлететь с морщинистой выпуклости песчано-щебнистой пустыни.

Неизвестно, чем руководствовался Гордеев или тот деятель, которому захотелось посадить российский космолёт в этом районе, похожем издали на рисунок трещин на лобовом стекле автомобиля от попадания камня. Возможно, им показалось, что сюда свалился в древние времена не астероид, а искусственный объект.

«Вниз!» – скомандовал сам себе Уваров.

Однако память не послушалась. Видимо, того, кто пролетал мимо Марса, не заинтересовала область каньонов. Зато он медленно пролетел над северным полюсом планеты (северным назвал его Уваров, так как это была верхняя макушка Марса, украшенная белыми пятнами снегов), и взору наблюдателя предстала жёлтая плоскость, испещрённая геометрически правильной сетью фиолетовых жил и скоплениями круглых красноватых пятен.

«Вниз!» – снова приказал памяти Уваров.

На этот раз она послушалась, так как предок, очевидно, тоже заинтересовался пейзажем.

Спуск не потребовал много времени, по сути он напоминал пикирование, разве что бесшумное и не страшное. Существо, чьими глазами Уваров рассматривал ландшафт Марса, замерло в реденьком воздухе планеты, повертело головой, отчего у самого Уварова закружилась голова: его зрение не успевало подстроиться под по-птичьи быстрые движения головы предка. Однако он всё же разглядел нечто вроде лагеря, почти полностью занесенного песком.

Над барханами возвышались оранжевые купола, соединённые не то дорожками, не то трубами, которые и создавали впечатление лагеря или городка, какие собирались строить на Марсе земные переселенцы. Уварову даже захотелось протереть глаза, так городок был похож на рисунок в Интернете – предполагаемый вид земной базы.

Но, во-первых, память ему выдала событие, происходившее на Марсе миллионы лет назад, во-вторых, предполагаемый облик земного поселения на Марсе выглядел более современным, да и модулей в нём насчитывалось всего шесть, в то время как марсианская «деревня», а может быть, какая-то технологическая зона, вмещала не меньше сотни куполов.

Предок спикировал ещё ниже.

Сеть куполов раздалась в стороны, они выросли в размерах, превратились в верхушки гигантских баков, похожих на те, в которых земляне хранили нефтепродукты. Соединялись они и в самом деле трубами, а не дорожками, поэтому можно было предположить, что в этом районе сохранилась какая-то база или склад горюче-смазочных продуктов, принадлежащий древним марсианам. С другой стороны, это могла быть и база пришельцев, где хранилось топливо для их кораблей, или терминал для хранения жидких материалов, в том числе воды.

Последняя мысль понравилась Уварову больше всего, и он подумал, что надо будет сообщить Гордееву о найденном продуктохранилище. Десять миллионов лет назад оно ещё было видно из космоса, но впоследствии его занесло песками, и земные аппараты не смогли увидеть его с орбиты.

Через несколько секунд он выплыл из дебрей собственной памяти в привычную тишину спальни, хотя память ещё некоторое время «зудела и чесалась», перебирая исчезающие картины-видения прошлого. Уваров полежал на спине с открытыми глазами, успокаивая воображение, закрыл глаза и уснул почти мгновенно.

До утра ему не приснился ни один сон.

* * *

В молодости Уваров серьёзно занимался футболом, лёгкой атлетикой – бегал на короткие дистанции, потом увлёкся велосипедным спортом и получил звание мастера, участвовал в соревнованиях за Хабаровский край, где служил в армии, в ракетно-космических войсках, потом за Москву и Московскую область. Но спортом вечно заниматься нельзя, и он взялся за науку, уже в тридцать три года став доктором физико-математических наук.

Можно было уехать за границу, куда его приглашали, но он остался в России, так как безумно любил Родину, и большую, и малую, и не мыслил жить вдали. Нынче он работал в Ядерном университете, как стал именоваться Московский инженерно-физический институт, был на хорошем счету у начальства и мог заниматься любыми направлениями ядерной науки, выбирать темы и готовить студентов к защите диплома. На конвенте математиков в Санкт-Петербурге ему вручили престижную премию «Золотой интеграл», однако никто из коллег не догадывался, что именно благодаря работе над психроникой, как Уваров назвал игровую матрицу нового типа, он и приобрёл дар воспоминаний прошлого. В его подходе играющий не просто выбирал фантом из заданного набора игровых персонажей, а подстраивал его параметры под свою личность, проектировал психосемантическую матрицу себя как игрока, и Уваров первым обнаружил эффект участия собственной психики в игре, которая позволяла переводить образы прошлого из бессознательного, из закрытой генетической памяти, в сознание.

Потом ему начали сниться необычные сны.

Ещё через месяц он научился погружаться в прошлое на любой отрезок времени и видеть всё, что происходило с предками, которые и передали ему запомнившиеся «файлы» действительности.

Наскоро позавтракав: пшённая каша с мёдом, кофе, – он поцеловал сонную жену (внучка ещё спала, а дети уже, слава богу, жили отдельно) и сбежал вниз, во двор, где его ждала машина охраны.

С этим пришлось смириться, Гордеев был непреклонен, назначая ему охрану (жене и внучке отдельно), и уже три с лишним месяца Уварова сопровождали телохранители «Заставы», не отпускавшие его одного никуда.

Уваров влез в джип «Рэндж Ровер», поздоровался с молодыми парнями, к которым давно обращался на «ты», и через полтора часа был на работе.

Вычислительный сектор прикладной математики располагался на третьем этаже лабораторного корпуса. В нём работали семь человек, включая руководителя сектора профессора Чернова. Уваров приехал раньше всех, поэтому быстренько вскипятил воду, бросил в керамическую кружку с аббревиатурой на боку ААУ – это была его личная кружка, подаренная коллективом сектора на день рождения, – пакетик «Липтона» и устроился в своём ворк-боксе – рабочем модуле с компьютерным терминалом, отгороженном от остальных модулей полупрозрачными стеклянными и гипсокартонными стенками. Включил компьютер, натянул на лобастую голову, покрытую серебристым пушком, дугу коммуникатора. Когда в помещении появились остальные сотрудники сектора, он уже был недоступен для общения.

В обед позвонил Женя Федорчук, бывший сокурсник, работавший в последнее время на приборостроительном заводе «Электрон» в Королёве. Женя был классным парнем, весёлым и добродушным, и общаться с ним было легко и приятно.