Заклятые пирамиды - Антон Орлов

– Домашнее солнце? Ну, ты придумаешь…

Вначале, когда они приехали в Паяну и поселились на улице Ранних Луковиц, Эдмар пытался завлечь Зинту в постель, но она категорически воспротивилась. Еще чего не хватало, она ведь его официальная опекунша, это будет не по-доброжительски.

Получив отпор, он не стал настаивать: не хочешь – не надо, хотя я бы не против, но ты, может, и права, потому что как близкий человек ты мне нужна больше, чем в качестве любовницы. Вот это Зинту вполне устраивало, если бы не одно небольшое «но». Скоро выяснилось, что к «близкому человеку» Эдмар относится как тот еще собственник. Словно в детстве: раз ты водишься со мной, нечего с другими так же водиться, держи их на расстоянии, чтобы друзей ближе, чем я, у тебя не было.

Во всяком случае, когда у Зинты чуть не появилась закадычная товарка, он эти отношения безжалостно пресек, объяснив: «Она стерва не лучше меня, уж я-то вижу, но со мной тебе будет интересней и безопасней». Еще и порчу навел на несчастную женщину, так что у той голова разболелась. Впрочем, последнюю беду лекарка на другой день исправила, заглянув к несостоявшейся приятельнице на «зов».

Ченодия смотрела на нее утомленно и ехидно, с затаенной расчетливой прохладцей, и называла ее, с еле сквозящим оттенком пренебрежения, «мой дорогой дружок» – раньше Зинта не придавала этому значения, а теперь, после разговора с Эдмаром, это ее покоробило, и подумалось, что, наверное, не слишком хорошая вышла бы у них дружба. Когда с мигренью разделались, Ченодия, как обычно, стала с цепкой настойчивостью зазывать ее остаться, посидеть, поболтать, но Зинта заторопилась, сославшись на работу, и с тех пор старалась с ней не встречаться.

– Правда, по характеру вы с маминой подругой совсем не похожи, – продолжил Эдмар, вернувшись к Зинте в комнату с ворохом нарядов из плательного шкафа. – Выбирай, что наденешь.

– Что-нибудь поскромнее.

– Тихий ужас. Тогда выберу я. Она довольно странно ко мне относилась, вела себя так, словно ей известно обо мне что-то сверх того, что я сам о себе знаю. В прошлые каникулы устроила мне турпоход вдвоем в горы, мы много разговаривали на разные темы, чудесная была прогулка… Правда, переспать тоже не захотела, совсем как ты. Когда я к ней полез, чуть не врезала. Она вышла замуж за существо из невероятно далекого мира, где все абсолютно не так, как у нас или у вас. В своем истинном облике ее парень похож на сложно организованный сгусток энергии, но он заблудился в нашем мире, вселился в человеческое тело и забыл, кто он такой, а потом полюбил женщину человеческой расы. Даже когда память к нему вернулась, между ними ничего не изменилось. Возможно, у его народа всегда такая любовь – ослепительная и единственная на всю жизнь. Красиво, правда?

Зинта не знала, сказок он ей наплел или с подругой его матери и впрямь произошла такая удивительная история, но Эдмар успешно заговорил ей зубы, и она обнаружила, что в раздумье перебирает вечерние наряды, хотя еще четверть часа назад не собиралась никуда с ним ехать.

Платья были контрабандные, из Ларвезы, в Молоне такой красоты не шьют. Зато носят. И шоколадом тайком угощаются, если знают, где его взять, и если деньги на это водятся, а во всеуслышание те же самые люди вовсю ругают «бесстыжих поедателей шоколада». По крайней мере, такие нравы процветали в столице. Зинта по-прежнему была уверена, что в Апне и других небольших городах ничего подобного не происходит.

В Паяне давно уже существовала разветвленная сеть сбыта контрабанды, и возглавлял ее – ага, Эдмар еще два года назад с ходу угадал – добрый управитель портовой таможни. Хотя какой же он добрый, если такими зложительскими делами ворочает? А Палата Попечителей Молоны тоже во всем этом была повязана и не оставалась внакладе. Поначалу Зинте казалось, что она очутилась в каком-то чужом мире, который будто бы похож на зеркальное отражение того мира, где она жила раньше, но в то же время все в нем устроено иначе, вверх тормашками.

Каким образом Эдмар, ныне один из доверенных помощников управителя таможни, два года назад внедрился в подпольную гильдию контрабандистов – об этом Зинта старалась лишний раз не вспоминать. Тошно ей делалось, когда она об этом вспоминала.

Началось с того, что он стал где-то пропадать по вечерам и возвращался домой за полночь, зато с деньгами. Клялся богами и великими псами, что не ворует, а честно работает, это Зинту успокоило: он ведь не дурак, чтобы солгать, призывая таких могущественных свидетелей.

Теперь они могли позволить себе мясо и чай с сахаром, на пирожные тоже хватало. Справили добротную обувь, купили хорошего масла для ламп, наняли тетушку Ринтобию с первого этажа, чтобы она стряпала и растапливала печку под пресловутым баком в ванной.

Эдмар не хотел рассказывать, чем занимается, но однажды Зинта сама узнала – когда он сообщил, что подцепил заразу, и попросил о помощи. Посмотрев на него взором служительницы Тавше Милосердной, кроме постыдной для доброжителя тропической килсеи она заметила также то, о чем он ей не говорил. Таких скандалов Зинта еще никому и никогда не закатывала. Правда, помня о том, что нехорошо тревожить добрых соседей, да и незачем им о таких жутких вещах слышать, она не кричала, а шипела, как рассерженная кошка.

– Я упустил из виду насчет твоей бесконтактной диагностики, – криво ухмыльнулся Эдмар, когда она умолкла.

– Больше в эти портовые закоулки не пойдешь, понял? Хватит, наигрался.

Он не разозлился, а снова ухмыльнулся: мол, какое значение для меня имеют твои запреты?

– Ты соображаешь, что ты свое здоровье гробишь?

– Не беспокойся, не гроблю. У меня, как у мага, повышенная способность к регенерации, все залечу, не в первый раз.

– Доброжитель не должен вести такую жизнь. Мы вполне обойдемся без твоего так называемого заработка. Завтра же скажу тетушке Ринтобии, что нам больше не нужна ее помощь.

– Могу представить, как она обрадуется. У нее на шее овдовевшая дочь с выводком детишек. Благодаря тому, что мы Ринтобии платим и отдаем кое-что из еды, они начали сводить концы с концами. Тебе их не жалко? Она вроде бы говорила, что без нас им пришлось бы через месяц-другой съехать с улицы Ранних Луковиц в трущобы.

Этот аргумент Зинту смутил. Уже не так решительно она произнесла:

– Ты унижаешь себя, позволяя вытворять с собой такие вещи. И нарушаешь закон. Если попадешься, тебе всыплют плетей за преступление против доброй молонской нравственности.

– Именно, если попадусь. Я маг, меня не поймают. И не собираюсь я вечно промышлять в порту. Еще немного – и начну делать карьеру в теневой Паяне, а пока я информацию собираю. Между прочим, с законом в вашей доброй Молоне дела обстоят совсем не так, как ты думаешь. И я не унижаюсь, напротив – пользуюсь своей властью над клиентами. В этих делах многое зависит от твоей личной точки зрения.

Зинте хотелось спорить дальше, но она не умела формулировать свои доводы так же складно, как Эдмар, к тому же надо было поскорее лечить паршивца от килсеи. Первая стадия: зуд, язвочки на коже и легкий жар. Хорошо хоть не заразно. То есть заразиться можно лишь дурным путем, домработнице с ее внуками ничего не грозит.