Стражи цитадели - Кэрол Берг

Келли попробовала сначала с перчатками, так как они принадлежали самому Герику, но сразу же отложила их в сторону и взяла дудочку. Закрыв глаза, она пробежалась пальцами по пустому стеблю тростника, коснулась его концов и отверстий. Потом положила дудочку на стол и знаком попросила меня подождать. Искательница села на стул возле огня, опершись локтями о колени и угнездив подбородок на сплетенных пальцах, и уставилась в никуда. Когда мне уже казалось, что время замерло, она вскочила на ноги.

— Они двигаются на запад.

На запад. Я нацарапала записку для Филомены, сообщив, что я получила известия о Герике и отправляюсь на разведку с двумя спутниками. Пока Неллия помогала Келли паковать припасы, а Паоло седлал лошадей, я переоделась в костюм для верховой езды, собрала нам одеяла и прочие необходимые вещи, а также взяла из гардероба Герика теплый плащ и толстые перчатки для Паоло. Я побоялась брать с собой солдат, так как Келли рисковала жизнью, занимаясь магией в Четырех королевствах.

Через два часа мы втроем — я, Келли и Паоло — отправились в ночь.

Бело-голубой свет едва взошедшей полной луны сиял так ярко, что мы отбрасывали на снег впереди длинные тени. Слышно было только, как подковы звенят о заледеневшую дорогу или волчий вой изредка разрывает тишину. К тому времени, как лунные тени перекочевали к нам за спину, голая пустошь сменилась холмами, испятнанными еловой и дубовой порослью. Впереди лежала темная полоса, словно край мира, — Теннебарский лес, необъятное царство деревьев, тянувшееся к северу, к югу и к западу, далеко за труднопроходимое пограничье, вглубь Валлеора.

Почему Валлеор? Я не могла отделаться от изводящего меня подозрения, что Дарзид везет Герика к зидам. Но насколько мне было известно, единственный путь, которым можно доставить его в Гондею, лежал через Мост Д'Арната. А Ворота Изгнанников — огненная пещера, где мой брат погиб, а Кейрон восстановил Мост, — находились не в землях Валлеора, но высоко в горах на юго-западе Лейрана, во многих днях пути отсюда. Неужели воины с пустыми глазами нашли убежище в самых скудных землях этого мира, кормясь нашими страданиями?

Мы все уже начинали клевать носом, и свет заходящей луны был почти не виден, так что мы остановились на привал на краю Теннебарского леса. Деревья хоть немного, но защитили нас от ледяного ветра, порывами налетавшего с севера.

Келли выпало караулить последней. Она разбудила нас с Паоло сразу после рассвета. Вскоре мы углубились в лес, на ходу поедая хлеб с сыром. Теннебар тянулся на многие лиги во всех направлениях, его бескрайнее пространство прорезали широкие просеки, поскольку огромные, стройные сосны высоко ценились при строительстве. Солнце сияло на заиндевевших ветвях. Кролики, вспугнутые нами, разбегались с пути по искрящемуся снегу, почти незаметные в белых зимних шубках.

К середине дня мы начали подниматься на склон Сер-ран — низкую гряду лесистых гор, образовывающих естественную границу между Лейраном и Валлеором. Чем круче становилась дорога, тем больше она ветвилась. Широкий тракт для повозок уходил на юг, пересекая склон Серран, и вливался в Сер Фэйль — Южный путь. Отсюда можно было спуститься в долину реки Юкер и дойти до Юривана или Ксерема или же свернуть на северо-запад, через Валлеорский хребет, к Ванесте. Северное ответвление вело к Ванесте путем более коротким, но менее нахоженным, потому что Сер Дис — Северный путь — был узким и обрывистым и ходили слухи, что на нем промышляют разбойники. Торговцы чаще пользовались более надежной, хотя и длинной, дорогой.

Келли спешилась и прошла по нескольку шагов вдоль ответвлений. На каждом она нашла по пятачку незаснеженной земли, наклонившись, подобрала по пригоршне сырой дорожной пыли и позволила ей просыпаться сквозь пальцы. Вернувшись и сев в седло, она повела нас на север в направлении Сер Дис.

Настала ночь. Мы медленно продвигались вперед, пока пятна лунного света позволяли ехать по узкой тропе. Но когда дорога начала забирать круче, Паоло забеспокоился о лошадях, копыта которых тонули в чернильно-черных тенях, и, к моему недовольству, нам пришлось разбить лагерь. Набежавшие облака затянули луну и звезды. Позже ночью, к концу моей стражи, пошел снег.

Следующий день стал настоящим мучением. Свет был тусклым, словно на рассвете, и чем выше мы забирались, тем холоднее становился воздух. Мы вели лошадей по крутым склонам, каждый следующий поворот казался неотличимым от предыдущего, но был еще более ненадежен из-за продолжающегося легкого снега. Всякий раз, когда мы замечали просвет в сплошной стене леса, покрывавшего гребень над нами, и думали, что наконец-то приближаемся к концу восхождения, мы обнаруживали очередной уступ, обрыв и кручу, на которую нам предстояло подняться.

Во второй половине дня мы оставили позади стену леса и двинулись в узкое скалистое ущелье, которое почти не укрывало от резкого ветра и колючего снега. Свет, какой ни есть, еще был. И хотя все мы порядком вымотались, было решено не останавливаться. Я не была уверена, что нам удастся пережить ночь на открытой местности, и кляла себя за глупость, отправившую нас, двух женщин и мальчишку, незнакомой дорогой в самый разгар зимы.

Паоло шел первым. Его острое зрение позволяло видеть путь впереди и все его участки, трудные для лошадей. Я не выпускала из виду большой, не по размеру, широкополой шляпы, доставшейся ему от Грэми Роуэна. Она покачивалась в такт неровной походке Паоло.

Уже почти стемнело, когда я вдруг поняла, что Паоло исчезает из моего поля зрения, спускаясь по склону вниз. Мои ноющие ноги возрадовались, и я даже нашла несколько слов, чтобы приободрить свою лошадь, которая отважно брела за мной весь этот ужасный день. Если бы нам только удалось спуститься вниз к деревьям, найти пастбище для коней, соорудить укрытие и разжечь огонь…

Все надежды на то, что путь вниз окажется легче, потерпели крах. Тропа была крутой, узкой и обледеневшей. Мы миновали еще несколько обрывов, почти ослепшие от снега и сгущающейся тьмы. Дарзид, Герик, поиски — все теряло важность. Весь мир состоял из следующего шага…

«Одну ногу ставим перед другой… не скользить, не спотыкаться, не пытаться представить, что ждет под непроходимым, черным склоном в конце каждого крутого обрыва. Переложить поводья в другую руку, чтобы пальцы не закостенели и не выронили их вовсе…»

Раздавшийся впереди вскрик нарушил мое сосредоточение. Широкополая шляпа растворилась во мраке. Лошадь Паоло встала на тропе как вкопанная.

— Паоло! — Я попыталась перекричать беснующийся ветер.

Ответа не было. Я осторожно обошла лошадь мальчика и другую, вьючную. Мне повезло, что я позаботилась об осторожности, потому что мы вышли к череде заснеженных уступов, отмечавших конец одного спуска и поворот к началу другого. Оказалось, что, по меньшей мере, одна из «ступеней» была ложной — сугробом, а не скалой. Следы чего-то соскользнувшего вели прямо в темную неизвестность под тропой.

— Паоло! — снова выкрикнула я.

В краткий миг затишья между порывами бури мне показалось, что я слышу тихие стоны откуда-то снизу и слева.