Отягощенные злом. Разновидности зла - Александр Афанасьев

Пуштун не предаст своих. Но пуштун понимает, как разрушительна кровная месть. И как опасно восстанавливать против себя такое могущественное племя, как людей руси. Тех, кто приходит с севера – как их зовут в пуштунских землях. Если люди руси смогут восстановить свой намус, свою честь и начать переговоры, лучше будет всем.

– Ты нам поможешь?

Пуштун кивнул уже увереннее.

– Они здесь?

– Да.

– Где они?

– Вагончик справа. Я покажу…

– Хорошо, пошли…

Они поднимаются с земли. Спецназовцы уже у заграждения.

– Идем.

– Стоп. Надо оставить одного на посту. Иначе заметят при проверке.

Пуштун маленький, тощий. Взгляды останавливаются на Маге, он больше всех похож на пуштуна. В темноте не будет заметно…

– Останешься ты, – решает Борян, – надень его каску. И держи проход…

Один за другим спецназовцы проникают на территорию лагеря. Тихо – контейнеры, дорожки между ними, сетка. Никого нет, но это и нормально. Никто просто так не будет шататься по ночному лагерю. Пропадешь. Афганистан – страна чудес, зашел в кишлак и там – исчез…

Шутка юмора…

– Здесь?

Пуштун закивал.

– Я спрашиваю – здесь…

– А. А.

– Бивень, проверь…

Бивень осторожно подкрадывается к двери. Проверяет… заперто изнутри на висячий замок, но трудно ожидать другого. Их учили вскрывать такие замки простой булавкой – в Кабуле таких замков полно…

Замок щелкает. Бивень осторожно открывает дверь…. тяжелое сопение, духота… спят, паразиты.

Показывает рукой, что чисто, и в этот момент, через всю короткую улочку вспыхивают сразу несколько фонарей.

Подствольных.

– Бросить оружие! Рожей в землю! На три – открываю огонь, два уже было!

Это – свои. И не с одной стороны, а с двух.

Приехали…

Магнитофон, спрятанный в контейнере, старательно воспроизводит звуки обычной солдатской казармы…

Чужие ботинки – у самого лица. Точнее, не ботинки, а чувяки, без задника. У них подошва из нескольких слоев кожи, очень хорошо чувствуешь, что под ногой…

Шаги.

– Что там?

– Ничего, брат, я по малой схожу и догоню…

– Догоняй… Хвала Аллаху, что руси взяли.

– Хвала Аллаху. Они никогда не будут своими в горах…

Шаркающий удаляющийся шаг… журчание… запах мочи.

– Гуфрана-кя…

Сейчас!

Темная фигура поднимается из-под присыпанного камнями одеяла…

– Шайтан!

Удар по голове – готово. Снять накидку, из чужой чалмы сделать кляп. Теперь надо переодеться. Все – до последней шмотки…

Этого – под накидку. Пусть обтекает…

Мага… черт. Если бы я начал стрелять, взяли бы обоих. Кто-то должен был остаться в живых – хотя бы для мести.

Прости, брат…

Темная фигура с автоматом тронулась дальше, догоняя спускающийся цепью небольшой отряд…

Дверь на требовательный стук с легким шипением открылась…

– Что у нас? – Офицер, тот самый, который прикидывался лесничим, там на дороге, стремительно вошел в контейнер.

– Одного не хватает.

– Что?

– Одного не хватает, господин генерал. Мы не видим его.

– Как такое может быть? Он что – ушел с контролируемой территории?

– Не может быть.

– Разрешите?

Генерал повернулся.

– Говорите, говорите.

Оператор пощелкал пальцем по жидкокристаллическому экрану.

– Вариант только один, господин генерал. Он переоделся.

– Переоделся?!

– Так точно. Подстерег одного из наших джихадистов, оглушил, связал, забрал всю одежду. И спрятал свою.

– То есть – он знает про маячок?

– Этого не может быть, – с уверенностью сказал бородатый полковник, – этого просто не может быть.

– Обычно такие слова я слышу, когда кто-то обосрался, и мы теперь в дерьме по уши, – сказал генерал, – любимое оправдание провала. Этого не может быть. Они не могли этого сделать. Это нечестно.

– Это маяк последнего поколения. Даже я не могу его найти, если не знаю, где искать.

– Мог догадаться, – сказал генерал, – в конце концов, мы не самых глупых сюда отбираем.

– Так точно.

– Мы можем его как-то отследить теперь? – Генерал смотрел на оператора.

– Вряд ли. Теперь – он один из них…

Генерал покачал головой.

– Ищите. Он должен быть одиночкой.

– Есть.

– С нами Бог.

– С нами Бог, за нами Россия, господин генерал.

Генерал повернулся и вышел на улицу. Полковник показал своему оператору кулак.

– Давай, работай. Только попробуй не найти. До завтра не найдешь – переведу в Мерв[40], будешь там служить, пока от поноса не загнешься.

Инициатива, как всегда, поимела своего инициатора.

Сам генерал вышел на улицу, огляделся. Маленький городок – контейнеры, почти под крышу засыпанные камнями, маскировочные сетки, часовые в укрытиях, выкопанных в каменной земле и защищенных здоровенными мешками, армированными проволокой, куда входит по нескольку сот килограммов этой же каменистой земли. Совсем как горный аутпост где-нибудь в Афганистане или в персидских нагорьях. Он сам, будучи еще капитаном, строил такие посты и служил на них и даже один раз выдержал штурм, когда у него было двенадцать человек, а на него шла банда Мулло Модада, больше сотни обдолбанных боевиков…

Как же все это надоело…

Не отвечая на уставные приветствия часовых, генерал прошел к машине. Сел в нее, завел мотор – он сегодня был один, без конвоя и без охраны. Все равно большая часть этих стервецов уже поймана, остальные не сунутся к дороге. Интересно посмотреть, что будет дальше. В этой игре главное – не сдаваться. Даже когда все совсем хреново. Спецназ не сдается никогда…

Пацаны здесь были всякие. Как это и бывает. Но эта группа, кажется, была чуть лучше остальных.

Он выехал в узкий проход, образованный этими же мешками с песком и бетонными, присыпанными землей блоками. Офицер отдал честь, поднял шлагбаум. Он выехал… тут же рядом было место, где могли питаться и отдыхать «боевики»… это и в самом деле были амнистированные, вроде как их проверили там, в Афганистане, хотя как тут проверишь? Чужая душа – потемки. Просто все знали… и русские знали, и сами афганцы знали, что верность афганца нельзя купить, но можно взять в аренду. В конце концов, им здесь платили за почти то же самое, что они делали в горах, раз в пять больше, чем они могли заработать в Афганистане. Переводы они посылали домой. Здесь полностью находились на государственном коште, они числились как полицейские на переподготовке, получали по норме продукты за государственный кошт. Хотя, по сути, остались теми, кем и были.