Кто такая Мод Диксон? - Александра Эндрюс

Флоренс осенило: ПО – это «Парижское обозрение», ежеквартальный литературный журнал, известный своими интервью с популярными авторами.

В предыдущем письме Грета сказала, что хочет обсудить ПО «подробнее». Означало ли это, что Хелен дала согласие на интервью? Флоренс нахмурилась. В нем не было никакого смысла. Хелен не надо никому ничего объяснять ни про себя, ни про свою работу. Она была не из таких. Неужели она собиралась использовать свое настоящее имя, раскрыть свою личность? «Парижское обозрение» как-то публиковало анонимное интервью, используя лишь псевдоним писателя, но только один раз.

Она быстро проверила почтовый ящик Хелен: других писем, в которых упоминалось бы «Парижское обозрение», не было. Она поднялась наверх и порылась в комнате Хелен в поисках ее личного ноутбука – она видела его мельком в ее ручной клади в аэропорту. Он довольно быстро нашелся в ящике прикроватной тумбочки, но, когда она открыла его, ее планам помешал тот же запрос пароля, с которым она столкнулась в Кейро. Флоренс предприняла несколько слабых попыток: «Миссисипский фокстрот», «Дженни», «Руби». Ни одна из них не сработала.

Вернувшись вниз, она написала Грете:

Она никакого интервью точно дать не сможет.

Ответ пришел через несколько секунд. Флоренс посмотрела на часы – в Нью-Йорке было пять утра. Воскресенье.

Флоренс стиснула зубы. Она ненавидела разговаривать по телефону. Нет времени продумать свой текст. Может, кому-то именно это и нравится; Грета, например, не похожа на человека, который редактирует собственные реплики. Флоренс неохотно поплелась на кухню, где стоял домашний телефон, и набрала указанный в письме номер.

– Здравствуйте, Флоренс, – произнес знакомый хриплый голос.

– Здравствуйте, Грета. У вас еще совсем рано.

– Да, я после пяти уже не сплю. Одно из неприятных последствий возраста. Так что там происходит с Хелен?

– Она съела какого-то протухшего осьминога.

– И даже к телефону не может подойти?

– Она почти сутки с пола в ванной не вставала.

– Звучит не очень хорошо. Вы вызывали врача?

– Конечно. Он сказал, что ей надо больше пить.

– Так плохо себя чувствовать целые сутки, это слишком. Думаю, вам стоит подумать о возвращении в Марракеш. Я могу позвонить в больницу и договориться, чтобы вас приняли. Мне кажется, там, где вы сейчас, условия немногим лучше, чем в палатке времен Гражданской войны.

– Все не так уж плохо.

– Так вы были в больнице?

– Ну да. Я вчера возила Хелен.

– И?

– Там нам и сказали, что ей надо больше пить.

– Хм… – последовала долгая пауза. – Вы что-то говорили о том, что Хелен передумала насчет интервью «Парижскому обозрению»?

– Да. Она сказала, что передумала. Больше не хочет его давать.

– Интересно. – Грета снова сделала паузу. – Знаете, она ведь еще даже не соглашалась. Я пыталась убедить ее, что это хорошая идея, но… Значит, у нее ничего не изменилось. Если я все правильно понимаю.

Черт.

– Да что вы, правда?

– Правда.

– Это странно. Может быть, она оговорилась. Она действительно не в себе. Как будто бредит.

– Хм.

Еще одна пауза.

– Флоренс, признаюсь, вы меня очень обеспокоили. Вы говорите, что Хелен бредит, она не может подойти к телефону, не вставала с пола в ванной. Мне все это не нравится. Я прошу вас срочно вернуться в Марракеш, чтобы она могла пройти лечение. Лорен будет рада помочь и все организует. Я могла бы сегодня же прислать за вами машину.

– Нет… Думаю, с ней все будет в порядке. Я спрошу ее, но она была твердо настроена остаться здесь и закончить дела.

– Судя по вашим словам, Хелен не в том состоянии, чтобы принимать такие решения самостоятельно. Послушайте, Флоренс, вы молоды, а Хелен может запугать, я это знаю. Но сейчас важнее всего позаботиться о том, чтобы она была под присмотром и поправилась, пусть вы и рассердите ее, это в любом случае временно.

– Нет, я понимаю. Я подумаю об этом, хорошо?

– Хорошо. Я перезвоню сегодня днем, узнаю, как дела. Да, кстати, я набирала оба ваших мобильных номера, но не смогла дозвониться.

– Здесь плохая связь.

– А этот номер я могу использовать?

– Да, это городской телефон.

– Отлично. Созвонимся.

Флоренс швырнула трубку на рычаг. Твою мать. Что она собирается сказать Грете через несколько часов или дней, не имея возможности предъявить ей Хелен?

«Здравствуйте, Грета, вообще-то я убила Хелен – упс! – как насчет того, чтобы я стала Мод Диксон?»

Превосходно.

Флоренс сидела на пляже, зарывшись пальцами ног в песок. Ветер, беспрестанно сотрясавший все вокруг с самого их приезда, внезапно прекратился. Воздух стоял неподвижный и тяжелый. От беспощадного солнца не было никакого спасения.

Она пыталась выбросить из головы телефонный разговор с Гретой. Ей хотелось вернуть то ощущение, с которым она проснулась: будоражащее удовольствие от мысли, что теперь она Хелен. В общении с Гретой пришлось вновь становиться собой, и Флоренс это не понравилось. Остался осадок: что-то липкое и неприятное, что хотелось стереть. И вернуть ту легкость, уверенность, силу, которые она уже успела почувствовать.

Она набрала горсть песка и пропустила сквозь пальцы. Ее кожа была розовой от солнца. Синяки на ногах, до этого фиолетовые, становились уже желто-зелеными. Она присыпала их песком.

После общения с Гретой она просмотрела заметку в «Ле Матэн» и попыталась ее перевести. Там было всего несколько строк. Туристка из Нью-Йорка по имени Хелен Уилкокс на арендованной машине сорвалась с обрыва на улице Бадр в десять часов вечера в субботу. По счастливой случайности из-за неполадок с лодочным мотором местный рыбак задержался допоздна и услышал шум. Он добрался до машины, пока она еще была на поверхности, и вытащил мисс Уилкокс через открытое окно. Она доставлена в больницу с незначительными травмами и, по-видимому, скоро полностью оправится. Это уже пятая авария на улице Бадр в этом году. В прошлом году в результате несчастного случая там погибли два человека.