Голоса Памано - Жауме Кабре

Она остановилась и оглядела его с головы до ног. Блаженство. На какое-то мгновение мужчина испугался, что потеряет все – теплое местечко в Торене, денежки и возможность трахнуть эту красотку – только из-за того, что слишком поспешил воспользоваться ситуацией. Однако вопреки здравому смыслу она неожиданно сказала, что это справедливо, поскольку она просит его об услуге и, соответственно, он в ответ… Тут она замолчала, потому что мимо проходила среднего возраста пара, а она предпочитала избегать неловких ситуаций; дело в том, что, как ей сообщило семейство Питарков, неким каталонцам из Калельи в Бургосе был сделан строгий выговор, потому что, оказывается, в этом городе нельзя разговаривать по-каталански на улице и в публичных местах. Когда они вновь остались одни, она улыбнулась, потрепала его затянутой в перчатку рукой по щеке и сказала хорошо, но только давай побыстрее, а то я спешу.

По дороге к местечку, о котором он говорил, Элизенда проинформировала его, что завтра же похлопочет перед адъютантом генерала Антонио Сагардии Рамоса о том, чтобы в штаб Шестьдесят второй дивизии Наваррского армейского корпуса, который должен был вот-вот войти в Каталонию через Пальярс, без всякого промедления был зачислен сержант… как твое имя?

– Валенти.

Валенти Тарга, уроженец Алтрона, бывший контрабандист, будущий одиозный убийца, отличный знаток области и ее жителей, потенциальный идеальный информатор, неподкупный патриот, фалангист, мечтающий любой ценой насадить порядок, закон и католическую веру в бесхребетной Каталонии. Сейчас же он выражал свое удивление и восхищение по поводу того, что девушка двадцати… с чем лет?

– Двадцати двух.

Так вот, что женщина двадцати двух лет от роду способна организовать все так ловко и с такой тщательностью. Нет, пожалуйста, не снимай сережки, не надо.

Совокупление проходило под ужасное сопение мужчины, все еще не верившего в удачу, которую он в данный момент сжимал в своих объятиях, и, возможно, лелеявшего напрасную надежду превратиться в ее постоянного любовника. Однако, как только он излил свое томление в ее тело, Элизенда встала с постели и, обольстительная и нагая, заявила все еще задыхавшемуся от наслаждения Валенти ну что ж, я выполнила твое условие, но больше ты до меня никогда не дотронешься. Такова моя цена.

Карменсита. После молчаливого путешествия обратно в Сан-Себастьян, во время которого Бибиана окончательно убедилась в том, что девочка замышляет дела невиданного размаха и что она не в силах ее остановить, Элизенда Вилабру Рамис (дочь Вилабру из Торены и Пилар Рамис из Тирвии, той еще шлюхи, но лучше я промолчу из уважения к бедному Анселму) узнала, что другую зовут Карменсита и что она с успехом замещала законную супругу во время отсутствия оной, а также что она пользуется отвратительными духами.

– Даже не пытайся врать и оправдываться, – сказала она мужу, ошеломленная и растерянная.

– Зачем? В конце концов ты все равно бы обо всем узнала. Я не могу воздерживаться больше одного дня, так и знай, красавица моя.

Элизенда поставила чемодан на пол в ожидании, пока смущенная Карменсита наденет юбку и выйдет из комнаты босая и неприбранная, чтобы окончательно одеться уже на лестничной площадке.

– Завтра ты должен подписать бумаги.

– Но здесь не существует развода. Разве ты не знала?

– Нет, я не о том. Я имею в виду завещание, о котором мы говорили.

– А, отлично. – Сантьяго уселся в кресло. – Значит, ты не сердишься?

Элизенда ничего не ответила. И даже не взглянула на него. Возможно, именно в этот момент начались ее тринадцать лет супружеского безразличия. Он продолжил:

– Так… если ты не сердишься… мы могли бы попробовать…

Она взглянула на него отстраненно, словно из далекого далека, словно оторвавшись от подписанных бумаг и от своего Гоэля с крепким смуглым телом, и ничего не сказала. Он же продолжал настаивать:

– Ну давай… давай попробуем… втроем: она, ты и я. Это будет незабываемо… – И с предвкушением в глазах: – Ты когда-нибудь пробовала?

22

Только женщины дома Вентура, Манел Карманиу, двоюродный брат матери семейства, хмурые крестные Эспландиу из Алтрона с навеки запечатленной в морщинах их лиц безмолвной ненавистью, женщины дома Миссерет, высокомерные и неприступные, ибо после смерти Рафаэла им нечего было терять, Фелиза из дома Нази, у которой муж сбежал и неизвестно где теперь находится, Кассья Маури, ее полоумный родственник, двоюродная сестра Бринге из дома Фелисо, отец Аурели Брага, который не знал, куда глаза девать, думая боже мой, когда же это все закончится, и Пере Серральяк, который, помимо того, что был единственным могильщиком всех крохотных кладбищ в деревнях западного склона, недавно открыл мастерскую по изготовлению памятников, надгробий, черепицы и шифера для кровли (правда, дела в ней шли пока не слишком хорошо: бумажной работы хоть пруд пруди, а доходов с гулькин нос). Кто бы мог подумать, что я открою частную мастерскую, это я-то, всю жизнь проповедовавший la bona novajo de la frateco universala. Всего двенадцать человек пришли проводить Вентурету, который погиб от пули, угодившей ему прямо в глаз. Многие жители деревни перешептывались, что они бы непременно пошли, но очень уж не хочется проходить мимо четырех приспешников Тарги, что торчали у поворота на кладбище в своей фалангистской униформе, и хоть и не преграждали путь, но буравили взглядом приближавшихся к погосту, и вели строгий поименный учет всех замеченных там лиц, в то время как сеньор алькальд находился в Сорте, Тремпе или Лериде, объясняя начальству, как все было на самом деле, дабы никто из высокопоставленных персон случайно не придал значения всяким там пересудам и кривотолкам. И пусть Бог, если он существует, примет это во внимание, бляха-муха! Кто-то остался дома, глядя в потолок и думая про себя ну и поделом им, хоть Вентура и не был из ФАИ, или из чего там еще, но рыльце у него все равно в пушку, дел он немало наделал с таким-то прошлым… С каким таким прошлым? Так ведь он был контрабандистом. Как и ты. Да, но он начал гораздо раньше, он ведь стреляный воробей. Это точно. Жаль, конечно, мальчика, совсем ведь ребенок, но говорю тебе, теперь в деревне больше порядка будет. Вот в этом ты прав. Спеси-то у всех теперь поубавится. А знаешь, Бибиана из дома Грават говорит, что сеньора вчера не вставала с постели, у нее была ужасная мигрень. Бедная женщина. Бедная? Хотел бы я быть таким бедным. А мне сказали, что в деревне ее вчера не было, будто она уезжала в Барселону. Живет тут, напротив, на другой стороне площади, а мы никогда не знаем, где она.

– Не знаю, какого черта его хоронят по церковным правилам.

– Слушай, ну…

– Нет-нет. Святой отец должен был отказаться. Вентура ведь безбожник.

– Послушай, все-таки так лучше… Ведь одно дело – отец, а другое – сын или жена.

– Нет-нет. Мне кажется, что… В общем, понимаешь, я ведь могу на него и заявить…

Святой отец провел траурную церемонию на латыни, и никому в голову не пришло просить его продлить ритуал; все были так подавлены, что казалось, сердца не могут вместить в себя столько горя. Перед тем как эти смелые женщины и немногочисленные отважные мужчины покинули кладбище, возвращаясь к своей безысходной жизни, Пере Серральяк подошел к матери покойного, у которой глаза были прозрачными и твердыми, как алмаз, и сказал ей на ухо я делаю каменный крест для твоего сына, он будет за мой счет. И когда в наших краях наконец можно будет свободно вздохнуть, у твоего сына будет надгробие, тоже мой подарок. Она, не глядя на него, ответила Бог тебя отблагодарит, Серральяк, и отправилась проживать дальше свою горькую жизнь: заявлять о случившемся в отделение жандармерии, обвиняя Валенти Таргу в убийстве, мучительно ожидать на деревянной скамье полицейского участка, пока ее изволят принять, получать результаты тщательного полицейского расследования, которое придет к выводу, что, к сожалению, мальчик оказался жертвой некоего злоумышленника из тех, что скрываются в лесу, и что она должна прекратить ложные обвинения человека, вызванные исключительно личной обидой. Как вы думаете, почему вам и всей вашей семье запрещено без разрешения покидать деревню?