Крещение Руси и Владимир Святой - Сергей Алексеев

Владимир не использовал под Херсонесом осадную технику. Русы в те века никогда не возили ее с собой, тем более в ладьях-однодеревках, а строили по необходимости на месте, причем прибегали к ней не слишком часто. На юго-западном берегу Крыма древесины для строительства не хватило, и Владимир поставил не на приступы, а на более привычный для своих воинов путь – измор. Теперь, однако, раздраженный непокорностью греков, он решил прибегнуть к своеобразному осадному приспособлению.

Отрядив своих воинов к стенам, Владимир велел им делать «присыпу» – искусственную земляную насыпь, по которой русские могли бы в достаточном количестве атаковать крепость. День за днем русские ратники наваливали землю в «присыпу», но она все никак не достигала верха стены. Херсониты применили ответную хитрость. Сделав под стену подкоп, они «крали насыпаемую почву, относили к себе во град и ссыпали посреди града». Остатки этого рукотворного холма найдены во время археологических раскопок в Херсонесе, так что история вовсе не легендарна.

Владимир бесплодно стоял под городом шесть месяцев. За это время уже и в его войске должен был возникнуть недостаток съестного, а там недалеко и до голода. Князю грозили и иные беды – неизбежные болезни, непокорство наемников… Помимо же прочего, оставленное почти без присмотра на полгода, только что выстроенное государство вполне могло оказаться в беде. Владимиру, конечно, приходили на ум слова, брошенные киевлянами Святославу: «Ты, княже, свою землю забросил…» Тем более что сам он вполне был со словами этими согласен.

То, что он делал сейчас, вообще-то противоречило только-только закрепленным новым принципам политики. Владимир, однако, считал, что нет уже другого пути совершить для Руси нечто более важное, чем любая политика. Но этого-то он совершить пока и не мог! «Господи Боже, Владыка всех! – молился князь к избранному им Христу. – Сего у тебя прошу – дай мне град, да возьму и приведу людей-христиан и попов на свою землю, и да научат людей закону христианскому!»

Однажды в стан Владимира прилетела с городских стен стрела с посланием для князя. «Колодцы за тобою с востока, – гласило письмо, – а оттуда идет по трубе вода. Ископай и перейми». Владимир увидел в этом ответ на свои молитвы. По «корсунской легенде», именно тогда, воззрев на небо, Владимир впервые дал обет креститься: «Если сие сбудется, то крещусь».

Стрелу пустил, по наиболее распространенной, восходящей к той же самой «корсунской легенде» версии, херсонесский священник, грек Анастас. Что побудило его, неизвестно. Скорее всего, изнурительное «сидение» привело в отчаяние многих. Не все и одобряли стойкость наместника, его верность бросившей северные выселки на произвол судьбы Империи. Надежда на милости Владимира побудила к действию.

По другой и в каком-то смысле более вероятной версии, измена произошла в рядах «ромейских русов». В Херсонесе жил и служил, в числе прочих, варяг Ингибьерн (в «Особом житии» Владимира – Ижберн или Жадьберн). Некогда он знался с Владимиром – скорее всего, служил в Киеве или в Новгороде. Не желая и дальше сражаться против русского князя, он со стены выстрелил в лагерь наемных варягов, велев им на родном языке отнести послание Владимиру. Версию эту, повторим, во многих отношениях вероятную и довольно древнюю, несколько подрывают позднейшие расширения – например, утверждается, будто Владимир перехватывал не водопровод, а подземный ход, по которому «корабельщики» проносили от моря продукты.

Историческим фактом является то, что оба лица, называемые в источниках, позднее были облагодетельствованы Владимиром. Очевидно, каждый из них внес свой вклад в падение города. Какой именно, кто именно пустил счастливую для Владимира, но злополучную для многих херсонитов стрелу, сейчас уже не разобраться.

Владимир привел воинов к указанному месту и велел копать наперерез трубам. Докопавшись и обнаружив снабжавший Херсонес керамический водопровод, Владимир, как и советовал ему доброхот, «перенял» воду. Уже очень скоро, как и предполагалось, город изнемог от жажды. Херсонитам ничего не осталось, как открыть ворота «варварам». Произошло это в апреле 989 года. Владимир с дружиной вошел в город и приступил к суду.

В поздней, XVII века, редакции жития утверждается, будто Владимир (по мысли автора, еще язычник) «беззаконие сотворил» с дочерью наместника перед лицом ее родителей. Это перекликается со словами Титмара о «великом и жестоком распутнике», который уже после крещения «чинил великие насилия над слабыми данайцами» – греками. Но в данном случае перед нами лишь путаница с летописным преданием о Рогнеде. Более ранние версии жития не говорили о подобном – хотя одна из редакций в согласии с приведенной рассказывает о дальнейшей страшной судьбе семьи херсонесского стратига.

Владимир, дважды униженный греками и шесть месяцев простоявший под стенами непокорного города, вступив в него, оказался далек от милосердия и благородства. Он вновь позволил себе поддаться гневу. Первым делом князь приказал казнить наместника и его жену. Дочь же стратига отдал в жены сдавшему город Ингибьерну. Варяга Владимир и поставил своим наместником-управителем в захваченном Херсонесе.

Однако назначение Ингибьерна свидетельствовало и о том, что Владимир не собирался разорять Корсунь дотла. Намеревался же он на первых порах остаться в городе всерьез и надолго, не опустошить, а захватить византийский Крым. Убийств и разрушений в первые дни после взятия хватало, погиб даже один христианский храм в центре города, но князь довольно быстро пресек бесчинства. Он обосновался в одном из дворцов в центре города, близ торговой площади, и вместе с Ингибьерном навел в городе относительный порядок.

Тем не менее Владимир быстро осознал, что удержать земли с чуждым и враждебным населением маловероятно. Да это и едва приближало его к главной цели. К тому же Империя снова объединялась. Как раз в дни падения Херсонеса, 13 апреля 989 года, Василий II с помощью русского корпуса наголову разгромил войска Фоки при Авидосе. Именно русские воины обеспечили императору победу, предварительно атаковав передовые силы Фоки, разгромив один из вражеских лагерей и спровоцировав в стане врага смуту. При Авидосе узурпатор погиб. Оставался еще Варда Склир, вырвавшийся из заточения после гибели Фоки. Но было ясно, что гражданская война может скоро закончиться победой македонян. Возвращаясь к выработанной уже в Волжской Болгарии политике, Владимир решил искать с греками мира. Но мира равноправного и честного, основанного на выполнении обязательств.

Из захваченного Херсонеса Владимир отправил посольство в Константинополь, к Василию и Константину. Посольству был придан высочайший статус. Возглавил его сам киевский воевода. По летописям выходит, что воеводой в течение всего правления Владимира и чуть позже, как минимум с 984 по 1016 год, являлся Волчий Хвост. Но сообщающие о посольстве редакции жития, как уже говорилось, сохранили личное и одновременно родовое имя воеводы – Олег, знак его знатнейшего происхождения и родства с княжеским домом. Вместе с Олегом (Волчьим Хвостом) в посольство вошел и новый херсонский правитель Ингибьерн. Если Олег украшал собою посольство, то включение Ингибьерна ясно напоминало императорам, кто теперь диктует условия. С другой стороны, херсонит Ингибьерн (в отличие от Олега) отлично знал византийские порядки и мог смягчить какие-то острые углы. Возможно также, что в отличие от Олега он уже был христианином.