Сто боев - сто побед - Максим Шахов

Высотой парапет был около полуметра. Кащеев немного прошелся вдоль него и наконец отыскал брешь в плотном зрительском строе. Забравшись наверх, Кащеев ловко сместился в задний ряд.

Наблюдательный пункт у него получился идеальный. Он видел с возвышения все. А вот его разглядеть за стоящими впереди на парапете людьми было практически невозможно.

Девушки, отойдя к лоткам, где народа было поменьше, поболтали. А потом Алена попросила Лизу взять у Мони автограф… Здесь Кащеев от волнения даже слегка прикусил губу. Но Лиза без проблем согласилась.

Заминированный мини-Моня перекочевал к ней. Тут обрадованная Алена вдобавок предложила сфотографироваться. Выдернув из толпы какого-то парня, девушки всучили ему мобильный с камерой. Тот дважды щелкнул их и начал клеиться, но Лиза сказала пару ласковых, и незадачливый воздыхатель отвалил несолоно хлебавши.

Вскоре Лиза спохватилась, что ей куда-то нужно. Девушки торопливо обменялись номерами мобильных и договорились, что Лиза перезвонит Алене после того, как возьмет у Мони автограф. На этом подруги расстались.

Лиза, ни о чем не догадываясь, двинулась с заминированной куклой в сторону Кащеева. Алена начала ему звонить. Мобильный забился в кармане Кащеева в режиме вибрации, но тот не собирался отвечать.

Алена свою функцию выполнила. Теперь дело было за Лизой. Девушки даже не догадывались, что они лишь покорные исполнители оперативной комбинации, задуманной опытным разработчиком…

– Каскадерская группа готова! – сообщила режиссеру помощник.

Тот дисциплинированно курил у специальной урны за декорацией с оператором. Режиссер посмотрел на часы и кивнул. Помощник режиссера, на киношном языке помрежка, застыла неподалеку с прижатой к груди папкой. Кроме своих прямых обязанностей в любой съемочной группе помрежки выполняют, так сказать, на общественных началах еще и роль громоотвода.

На того же оператора, будь он хоть трижды бездарь и алкоголик, не наорешь. Потому что он, как творческая личность, немедленно обидится и, очень может статься, уйдет в запой – прямо на съемочной площадке. А поскольку даже самый последний осветитель в уважающей себя съемочной группе тоже творческая личность, то, так сказать, оторваться и выплеснуть эмоции, не рискуя сорвать съемку, можно только на помрежке…

Впрочем, пока что на плавучей сцене все шло на удивление гладко, так что даже удивительно было. Режиссер с оператором еще немного посокрушались насчет того, какие туфтовые съемки в последнем «Поттере». Тут помрежка, уже несколько раз смотревшая на часики, наконец кашлянула в кулачок и проговорила:

– Карапет Израилевич…

– Да-да, Зина! – быстро оглянулся режиссер. – Идем, Стас!

Вообще-то помрежку звали Нинель. То есть это она хотела, чтобы ее так звали. Но любая уважающая себя съемочная группа состоит не только сплошь из творческих личностей, но местами еще и гениальных. А гении они на то и гении, чтобы мыслить глобально, а не зацикливаться на всяких мелочах вроде вымышленных имен. Поэтому Карапет Израилевич помрежку называл как угодно, только не Нинель.

Дисциплинированно затушив окурки в решетчатой крышке урны, творческие мужи направились на съемочную площадку – править ремесло, оживляя унылую повседневность обыкновенными чудесами. Остальные члены группы в ожидании бонз уже маячили на своих местах.

Супервайзер утренним оленем проскакал в закоулок, где Моня изволил почивать на пластиковом стуле. Шварц, несмотря на контузии, на шум среагировал мгновенно и адекватно. Выскочивший из-за угла супервайзер едва в штаны не наложил при виде огромного пистолета.

– Ты?.. – спросил Шварц.

– Я!.. – выдохнул супервайзер. – Пора! Съемку начинаем!

Шварц оглянулся и громко сказал, пряча за пояс пистолет:

– Съемку начинают!

– Я не глухой, – хмуро проговорил Моня.

Встав со стула, он одернул на заднице сари и двинулся на свое рабочее место. В сопровождении Шварца и супервайзера Моня прошел на съемочную площадку. У прозрачной лестницы его уже поджидал режиссер с помрежкой.

– Вы текст помните? – осведомился Карапет Израилевич. – Или на всякий случай будем суфлировать?

– На фига? – удивился Моня. – Это ж мой текст, канонический…

– Ну тогда все! – удовлетворенно кивнул режиссер.

Он отправился за стол с компьютером, помощник звукооператора тем временем на пробу произнес несколько слов в микрофон. Ввиду специфики съемки, команды транслировались не через динамик, а по рациям.

– Все слышали? – спросил звукооператор.

Связь оказалась в порядке, и помощник звукооператора протянул гарнитуру режиссеру. Тот нацепил ее, поправил микрофон и проговорил:

– Приготовились…

Моня взобрался на нижнюю ступеньку прозрачной лестницы. Когда он повернулся, оператор вдруг сказал:

– Стоп! Пока не начинаем! У Мони грим на лбу поплыл…

Карапет Израилевич быстро оглянулся:

– Инна!

Помрежка тут же повернулась и крикнула:

– Лиза! На площадку! Грим надо поправить!

– Она того… – сказал Моня. – На берег сошла, в общем!

Карапет Израилевич быстро переглянулся с оператором.

– Так нельзя снимать! – категорично сказал тот.

Режиссер мученически вздохнул и воткнул в свою пышную кудрявую шевелюру пятерню. Помрежка быстро повернулась в другую сторону:

– Гример на площадку!

Штатным гримером, ввиду практически полного отсутствия на съемке работы, была совсем молоденькая девчушка. Она быстро выскочила из-за декораций и помчалась к исполнителю роли учителя Степана Анатольевича. Сегодня на площадке это был единственный ее клиент.

Карапет Израилевич раздраженно крикнул:

– Аня! То есть Женя!

– Жанна! – быстро проговорила за его спиной помрежка. – Грим у Мони надо поправить!

Жанна резко затормозила и испуганно посмотрела на Моню. На ее лице возникло такое выражение, как будто ей приказали войти в клетку с тигром. Однако великий и ужасный Моня выглядел вполне миролюбиво. Гример, сглотнув, сделала к прозрачной лестнице робкий шажок.

– Маня! То есть Валя! – нетерпеливо вскрикнул Карапет Израилевич.

– Жанна! – быстро перевела за его спиной помрежка. – Грим у Мони надо поправить быстро!

Жанна, она же Аня, Женя, Маня и Валя, героически подошла к Моне и дрожащими руками вынула свой шанцевый инструмент в виде кисточки. Оператор подсказал:

– На лбу!

Жанна щедрыми мазками начала пудрить Моню. Не жалея материала, так что лицо гримируемого даже заволокло дымкой. Моня наморщился, а потом вдруг громогласно чихнул. Жанна испуганно отшатнулась от него. Моня, ухватившись рукой за нос, чихнул еще дважды. Оператор моргнул в камеру и сказал: