Вивьен Вествуд - Вивьен Вествуд

Неделя выдалась небогатой на новости, а тут зрителям открылся необычный мир. В газетах поднялась шумиха из-за «бранных слов, потрясших телевидение» («Daily Telegraph»), журналисты пришли в «ярость от грязи на экране» («Daily Express»). Но именно в газете «Daily Mirror», страже национальной чопорности, появился заголовок, которого так ждал Малкольм: «Ярость и грязь!», а под ним: «Грязнее выражений по британскому телевидению мы не слыхивали», а далее была приведена полная расшифровка разговора Гранди с «The Sex Pistols». «Кто такие эти панки, – возмущалась «Mirror», – чтобы сквернословить и поднимать волну недовольства среди обрывающих телефонные линии телезрителей?» На этот вопрос «The Sex Pistols» и их крестным родителям, Вивьен и Малкольму, пришлось давать ответы весь 1977 год, их стали считать «врагами народа номер один», их осаждали журналисты и забрасывали камнями соседи в Серли-Корт. Они оказались в эпицентре разыгравшейся в средствах массовой информации бури, принесшей им в итоге немалую прибыль. А Вивьен, привыкшая к выходкам «мальчиков», чуть не пропустила передачу по телевизору, потому что занималась хозяйством. «Я была дома и пылесосила, и прибавила звук, только когда увидела, что их показывают. Однако я не удивилась. Просто продолжила пылесосить. И все их ругательства типа «старый пердун» не привлекли моего внимания, потому что они всегда так выражались. Я задумалась, только когда пришел Малкольм, очень взволнованный. Он мне так и сказал: «Как я взволнован!»

«Малкольм был скорее не диктатором, а лидером группы, – рассказывает Вивьен. – Он и хотел им быть – мальчишкой-школьником со своей группой. Как в детстве. Он рассказывал: когда ему было шесть лет, он построил домик или какой-то шалаш, а учитель взял и разрушил его. Малкольм говорил, что никто в жизни не был ему так ненавистен, как тот учитель. Например, Уолли, гитариста (Уорвика Найтингейла из первого состава «The Sex Pistols»), Малкольм считал слишком профессиональным. Он ненавидел профессионалов и учителей и иногда относился ко мне как к учительнице. Правда, иногда он приходил в мой класс и на уроке рассказывал о «красотах, созданных самой природой», и у него очень хорошо получалось.. Он уволил Уолли и решил, что Стив Джонс скорее гитарист, чем певец: тот пел гортанным голосом, и это вообще-то было очень-очень хорошо. Первый концерт «The Sex Pistols» мы назвали неосуществившимся хэппенингом – тогда-то Малкольм и взял все в свои руки. Он едва не попросил Крисси Хайнд стать солисткой, но в итоге решил, что у него «мальчиковая» группа. Видишь ли, у Малкольма не было никакого плана. Он создавал трудную ситуацию, а потом выпутывался из нее. Пытался стать королем положения. Победить систему. Малкольм видел во мне помощника и соучастника, единственного учителя, который пришел ему на помощь, но в то же время он всегда видел во мне взрослую женщину, мать, которая портит веселье и не разрешает проказничать. Он слегка изменил свое мнение, когда я предложила сделать на футболках надпись «Деньги из хаоса», чтобы собрать средства на его фильм. К тому времени он загорелся продвижением одной маркетинговой идеи – что «The Sex Pistols» якобы не умели играть. Что касается Роттена – Малкольм всегда называл его только так, – вот что я думаю. Они с Малкольмом, как танцоры джайва, то притягивали друг друга, то отталкивали. Малкольму нравилась подача Роттена, «малыша с зелеными волосами», и после первого прослушивания он заявил, что Роттен совершенно не умеет петь, но именно это ему и нравится, а еще нравится, что Роттен поет громко и по характеру он упертый. Правда, они так по-хорошему никогда и не сошлись. У каждого было слишком большое эго. Это банальность, но Роттен был классическим ирландцем: дрался с приятелями, потом, выпив пару бутылок, обнимался с ними в знак примирения. Помню, как-то мы с Роттеном стояли на площадке у нашей квартиры в Серли-Корт, он рвался внутрь, чтобы поколотить Малкольма, а я выступала как посредник и мирила их. С Джонни было приятно общаться, только когда он был до определенной степени пьян. Да, в конечном счете я была единственным учителем, который нравился Малкольму. Вот так. Не уверена, что он когда-либо всерьез интересовался политикой. В то время я придерживалась анархистских взглядов, потому что считала, что могу заставить молодежь критически мыслить. Анархистские идеи Малкольма выражались только в том, что он ничего не планировал».

Буря, разразившаяся после интервью с Гранди, и последовавшая за ним скандальная известность «The Sex Pistols» вызывают некоторые вопросы касательно Вивьен. Некоторые художники и обозреватели тонко чувствуют начало перемен в культуре и находят средства выразить их еще до того, как об этом заговорят политики или журналисты. Эти люди замечают, как меняется пульс цивилизации и какие новые вопросы возникают у нового поколения. Похоже, Малкольм и Вивьен обладали таким чутьем, они улавливали изменения в американской музыке и кинематографе, в британских городских субкультурах и понимали, что музыкальная группа может быть «товаром», что она может выразить суть нарождающейся молодежной культуры не привычным способом – посредством своего творчества, – а при помощи внешнего вида и поведения. После интервью с Гранди некоторые люди окончательно убедились в том, что им вроде бы и так было хорошо известно: популярная культура дегенеративна, незрела и демонстративно отвратительна. Группа «The Sex Pistols», а вместе с ней и созданные Вивьен и Джейми Рейдом вещи воспринимались ими как способ получить материальную выгоду, возмущая публику: это нечто вроде камня, брошенного в стеклянное окно цивилизации и завернутого в эмблемы, за которые платят дураки, желающие позлобствовать. Зато другие люди, с большим удивлением узнав из утренних газет, что кто-то решился на, казалось бы, коммерческое самоубийство, выступив с грубыми заявлениями в прямом эфире, почувствовали, что «The Sex Pistols» на самом деле высказали накипевшее. Общество менялось. Так что выступление группы с экранов было встречено поп-культурой с таким же возбуждением, как первые телевизионные выступления Элвиса или премьера балета «Весна священная». Вивьен, как и те, кто считает панк не кончиной империи, а тяжелыми родовыми схватками, отмечает, что ее связь с панком – первое серьезное доказательство того, что она настоящий художник. Своим творчеством она помогла отразить свое время, почувствовать его, придав ему форму, создав и выразив в одежде. Но тогда лишь немногие поняли, что пришло время перемен.

«Пойми, в то время у меня была ужасная жизнь. Помогала только работа. Мир моды тогда на меня не давил. Так что работа меня лечила. А что касается славы – или скандальной известности, – то мне приходилось несладко. Я будто отправилась в крестовый поход, создавала одежду для героев. Никогда не хотела славы или повышенного к себе внимания. Все эти линии, очертания и формы – мы просто делали то, во что верили. Я так делала. Считала, что борюсь за свое дело. А когда мои работы начали появляться на подиумах, я сказала себе: «Ну же, Вивьен, вкладывай в свои вещи идею». Что же касается панка, то с его помощью мы выражали протест против старшего поколения. Сексуальное раскрепощение. Нонконформизм. Это не казалось мне игрой. Мы хотели вести за собой людей и менять мир. Но в конечном итоге, пожалуй, панк свелся только к бешеным прыжкам и плевкам молодых людей, озлобленных на весь мир».

Выступление «The Sex Pistols», 1977. Джонни Роттен в муслиновой футболке с надписью «Разрушай» из магазина «Seditionaries»