Зной - Полина Поплавская

– Вы видите меня, – сказала она, когда шум затих. – Утром я была и женщина, и демо. А теперь я демо в облике женщины. Я отдала вам свои волосы. Если кто-то и теперь не верит мне, пусть сделает то же самое.

Заметив, что покомо, глядя на нее с обожанием, не обращают никакого внимания на Тин-Тин, Арабелла повернулась к ней и добавила:

– Благодарите Старейшую Мать за то, что она еще не одряхлела – да, она по-прежнему самая сильная и чуткая среди вас. Никто из вас не почувствовал присутствие демо Дабау – только она.

Когда Дэн передал племени ее последние слова, Арабелла попросила его сделать так, чтобы мужчины, которые все еще держали пирогу на своих плечах, опустили ее на землю. И, когда это было выполнено, она сняла погребец с плеча Дэна и пошла туда, где стояла Тин-Тин.

Туземцы расступались перед нею – так, что Арабелла двигалась по живому коридору, который привел ее прямо к Тин-Тин. Арабелла протянула ей погребец. Покомо окружили их, стараясь рассмотреть подарок демо поближе. Тин-Тин опустилась на землю и, поставив кожаный ящик на колени, попыталась открыть его, но у нее ничего не получилось.

В этом и заключался секрет: чтобы открыть погребец, нужно было наклониться к его крышке и сказать заветное слово – «зной». Тогда внутри срабатывал встроенный звукосниматель, реагируя на слово-код, и замок автоматически открывался. А с обратной стороны крышки был сюрприз: часы с подсветкой, искусный механизм с танцующими внутри фигурами – крошечными неграми в ритуальных костюмах и масках.

Арабелла и Дэн заранее договорились, что откроют этот код Тин-Тин под видом заклинания, разыграв перед ней еще одно представление.

Тин-Тин рассматривала погребец с разных сторон, пытаясь разгадать, как он открывается: она ведь видела, что Дэн открывал его на берегу! Наконец она беспомощно опустила руки. И тогда Арабелла склонилась над крышкой и тихо произнесла – «зной»… В погребце что-то щелкнуло, крышка подпрыгнула вверх и Арабелла легко открыла ее. А потом снова закрыла и пододвинула погребец к Тин-Тин.

Дэн был прав, когда предупреждал Арабеллу, чтобы она была осторожна с этой действительно незаурядной женщиной. Тин-Тин наклонилась к погребцу и сказала именно то, что нужно, точно передав фонетику английского слова. А когда погребец открылся, удивленно уставилась на своих соплеменников, танцующих внутри светящегося круга – и через минуту захлопнула крышку, даже не взглянув на содержимое погребца. Та, что сегодня усилием воли сдвинула пирогу, испугалась механической игрушки!

«Неужели покомо, – подумала Арабелла, – остатки когда-то многочисленного, но и сейчас еще сильного клана „крокодиловых людей", которые смогли выжить в джунглях и защитить себя от влияния цивилизации, вторгшейся в Африку, способны испугаться невинного фокуса, маленького шедевра механического искусства?! Игрушки, созданной для услады той цивилизации, которая причинила их соплеменникам так много зла!»

Но Тин-Тин, погруженная в какие-то неведомые Арабелле размышления, еще с минуту смотрела на погребец, а затем снова открыла его и подозвала к себе Пантелеона. Когда он подошел, она показала на часы и что-то спросила.

– Она просит его объяснить, что это, – прошептал Дэн, который тоже покинул пирогу и сидел теперь за спиной у Арабеллы.

Пантелеон встал и, ни слова не говоря, ушел, но вскоре вернулся, держа в руках карманные часы. Присев рядом с Тин-Тин, он открыл крышечку и показал ей циферблат.

Тин-Тин взяла из его рук часы и стала сравнивать их с теми, что были встроены в погребец. Вся деревня затаив дыхание наблюдала за ней. А Пантелеон, что-то быстро говоря, стал показывать то на циферблат, то на солнце, делая руками кругообразные движения.

Тин-Тин встала и подняла глаза на солнце. Оно уже укатилось из зенита и теперь трепыхалось в похожих на сети переплетениях ветвей кокосовых пальм. Тин-Тин перевела взгляд на Арабеллу, которая сидела, сложив на коленях руки – и глаза «матери» сохранили доверчивое выражение. Но когда она взглянула на Дэна, в них опять появилась настороженность.

– Это его вещь, – сказала она.

Арабелла поняла смысл этих слов раньше, чем Дэн успел перевести.

А потом она уже ничего не понимала, только смотрела, как Дэн встал и заговорил.

Не зная, к чему это приведет, он, поддавшись порыву, отвечал Тин-Тин:

– Это наша вещь. Демо – моя жена. Она родилась белой женщиной, и я люблю ее. Ты знаешь, что такое любовь, Тин-Тин. В твоем языке есть это слово. Моя жена отдала тебе свои волосы, свою женскую силу, но она – демо Дабау, и у нее еще много сил. Ты знаешь, она не может сама сказать тебе об этом. Демоны не дали родиться ей в Африке. Но духи послали ей мужа, знающего ваш язык. Я – ее язык, помни об этом, Тин-Тин. Мы пришли с миром. Нам не нужна ваша жизнь. Мы скоро уйдем – но прежде демо Дабау должен увидеть, чтут ли его потомки священных животных. И это все, что нам нужно.

Тин-Тин ответила сразу. Пока Дэн говорил, она поднялась на ноги и теперь стояла напротив него, глядя снизу вверх ему в глаза.

– Блеск звезды, в которую переходит наша душа после смерти, зависит от блеска глаз съеденных нами людей, – сказала она.

– Покомо едят людей?

– Дабау едят людей. Зачем пришел к нам демо Дабау?

– Ты сама знаешь – демо выглядит так, как живет. Посмотри на эту женщину. Как ты думаешь, она ест людей?

– У того, что было, и того, что случится, бывают разные лица.

– Племя хочет, чтобы мы ушли?

– Мы не можем гнать от себя демо.

– А нам еще рано уходить.

Дэн помог Арабелле подняться и поднял над головой обе руки – свою и ее. В полной тишине, сопровождаемые взглядами туземцев, они отправились в свою хижину.

Шли дни. Жизнь деревни вернулась в обычное русло. Играя с детьми, балагуря с женщинами в кухне – отдельной хижине, где хозяйки стряпали на низкой круглой глиняной печи, внутри которой горел огонь, – Дэн записывал слова и прибаутки покомо, их полные юмора песенки и истории, которыми они забавляли детей. Будто забыв о божественном происхождении гостьи, племя относилось к пришельцам ровно, охотно делясь радостями и заботами своей повседневной жизни. Арабелла, которая на следующий день после состязания с Тин-Тин вообще не выходила из хижины, чувствуя сильнейший упадок сил, тоже стала выходить – и на площадь, и на берег канала, чтобы постирать одежду. А через неделю она появилась на кухне, и женщины доверили ей секреты своего кулинарного мастерства. Арабелла легко выучила несколько десятков слов, которых на первое время было достаточно, чтобы объясниться с покомо, и негритянки затаив дыхание слушали, как демо учиться говорить на их родном языке.

Однажды, когда Арабелла сидела, прислонившись спиной к дереву, и причесывалась, заглядывая в маленькое зеркальце, к ней подошла красивая негритянка.