Случай из практики - Кира Измайлова

– А что такое? – всполошился Лимес.

– Да теперь уж ничего… – буркнула я. Этот постоялый двор пользовался заслуженно дурной славой: здесь вечно что-то происходило. То постоялец вешался в своей комнате, то кто-нибудь падал с лестницы и ломал себе шею, а горело тут за последние полгода раза три, не меньше. Да расположен он… Впритык к Рыночному кварталу, а какая там обитает публика, я уже рассказывала. – Кто вам посоветовал это место?

– Никто не советовал, я всегда тут останавливаюсь, когда в столицу приезжаю, – удивился Лимес. Я смерила его взглядом. Хм… а не мог ли этот тип сам организовать кражу? Не для себя, понятное дело, что он будет делать с шестью кобылами вейренской породы! Но если ему неплохо заплатили… Чем не вариант?

– Ладно, идемте, взглянем на конюшню, – вздохнула я. Вокруг уже начинала собираться толпа, и это мне совершенно не нравилось.

Надо ли говорить, что и на улице, и около конюшни все было затоптано так, будто по этому месту прошелся весь город? Немудрено, что ищейка не взяла след! Хотя собаку, по уверению Лимеса, приводили рано утром, когда тут еще не отметились все любопытствующие.

Конюшня оказалась ничем не примечательна, добротное чистое строение. Сейчас там стояли с десяток самых обычных лошадей, принадлежащих постояльцам, и только.

– Ваши лошади стояли все вместе или по отдельности? – спросила я, отметив, что пустых денников достаточно много.

– Я попросил, чтобы всех рядом поставили, – ответил Лимес. – Они друг к другу-то привыкли, а когда чужие лошади рядом, нервничают…

В самой конюшне ни малейших признаков магического вмешательства мне обнаружить не удалось. Если лошадей отсюда и вывели, то сделали это обычным способом – через ворота. Хорошо, посмотрим, что во дворе, может быть, что-то и прояснится…

Но прежде я решила переговорить с охранниками Лимеса и со здешними сторожами. Охранники, как на подбор, оказались здоровенными молодыми парнями, которых не то что задирать не каждый отважится, а и просто подойти побоится. Двоих я, кстати, помнила в лицо, видела их в поместье нейра Рема еще зимой. Они меня, по счастью, не вспомнили.

По их рассказу выходило следующее: двое парней отдежурили свою часть ночи (караулили они попарно – один человек Рема, один Витца, вполне разумно), растолкали следующую пару и ушли спать. Их сменщики тоже благополучно просидели во дворе несколько часов, затем их место заняла последняя смена. И ни те, ни другие, ни третьи ничего не видели и не слышали. То есть в трактире напротив до полночи шла гульба, порой бдительно брехал на прохожих сторожевой пес, но во двор никто посторонний не заходил и уж тем более не выходил, за это парни ручались головой. Либо они очень хорошо сговорились заранее, либо каким-то непостижимым образом и правда прозевали лошадей. Местный же сторож, как очень быстро выяснилось, только делал вид, что бдил не смыкая глаз, а на самом деле гнусно напился и прохрапел всю ночь. Так что с него взятки были гладки – такое похмелье сыграть никому не под силу.

Постояльцы опять-таки ничего подозрительного не заметили, а скорее не обратили внимания. Даже если кто и услышал стук подков, то не придал этому никакого значения – на то и постоялый двор, постоянно кто-то приезжает или уезжает. Хозяин – так тот вообще трясся от страха, что с него взыщут стоимость украденных лошадей, и ничего вразумительного сказать не мог. Из него удалось выудить только, что новых постояльцев, кроме Лимеса и его ребят, ни вчера, ни позавчера не появлялось, да и сегодня с утра никто из прежних обитателей не выразил желания немедленно сорваться в бега. Впрочем, это тоже мало о чем говорило.

Из слуг толково разговаривала одна кухарка, которая поднялась еще до рассвета, чтобы начать стряпать завтрак.

– Пес наш очень уж брехал, – сказала она, подумав, в ответ на мой вопрос, не слышала ли она ночью чего-нибудь подозрительного. – Понятно, напротив гуляли, расходились поздно, но только это около полуночи было, а кобеля нашего разобрало уже под утро, и я вставать собралась. Еще, помню, разозлилась, что разбудил рано, окаянный!

– А обычно он по ночам не лает? – спросила я.

– Ну, если кто в ворота постучит или через забор попробует полезть, тогда брешет, конечно, – ответила кухарка обстоятельно. – А если просто мимо кто идет – то не станет, иначе б мы рехнулись давно, тут постоянно народ туда-сюда снует. По ночам куролесят, бывает, а вот перед рассветом самая тишина, одни только заснули, другие еще не проснулись, не на кого лаять-то…

Очень любопытно. Значит, какое-то движение возле ворот все же наблюдалось, раз пес лаял. Но люди ничего подозрительного не видели и не слышали. Значит, либо врут, либо тут и впрямь не все чисто. Что ж, проверим…

Во дворе, как я уже говорила, все было затоптано так, что обычному человеку искать следы и смысла не было. Другое дело, если вы маг…

Для человека несведущего мои действия выглядели бессмыслицей: я прошлась туда-сюда, там постояла молча, тут присела на корточки, подобрала какой-то камешек… Вывод был очевиден – магией тут все же пользовались, очень осторожно и, я бы сказала, не без изящества. Со временем кражи тоже наступила ясность: судя по остаточным проявлениям чужой магии, кража была совершена именно перед рассветом. Неплохо придумано, это самый глухой час, как верно выразилась кухарка, – одни еще спят, другие уже спят, а охранники клюют носом. Исключать причастность последних к преступлению я бы пока не стала, но если даже допустить, что они не врут, картина складывается любопытная.

Я склонна была считать, что главное действующее лицо – это кто-то, пришедший извне: постояльцев и слуг я проверила, никто из них магическими способностями не обладал, а значит, не мог выступать в роли исполнителя. В сговоре они быть могли, но это уже другой вопрос, речь пока не об этом. Итак, наш таинственный некто, дождавшись подходящего часа, проникает в конюшню. Для мало-мальски сносного мага несложно проделать это таким образом, чтобы люди во дворе ничего не увидели и не услышали. (Кстати, то же самое можно провернуть и без помощи магии, я была когда-то знакома с подобными умельцами.) Только собаку магией не обмануть, поэтому пес и поднимает лай. Но злоумышленник резонно рассчитывает, что особого внимания на собачий брех никто не обратит. Войдя в конюшню, наш некто выводит лошадей… А вот тут маленькая неувязка: в одиночку с шестью лошадьми управиться не так-то просто, а околдовать их не получится, на лошадей магия почти не действует, а если действует – то непредсказуемо, они могут взбеситься и устроить тарарам. Это в планы вора никак не входит. Значит, или вор был не один, или он воспользовался спящим на конюшне мальчишкой, как бишь его, Зайцем. Человека, в отличие от лошади, можно заставить делать то, что нужно, особенно если застать его спящим и не дать прийти в себя либо заранее опоить кое-каким снадобьем.

Дальше – больше. Судя по всему, неизвестный маг воспользовался «воздушной дорожкой», чтобы вывести лошадей со двора. Это достаточно простой и действенный прием: над поверхностью земли создается тонкая воздушная прослойка, по которой вполне можно ходить. Удобное средство для передвижения, скажем, по болоту, для того и было придумано. Здесь, правда, «дорожкой» воспользовались, чтобы не оставить следов, которые может взять собака. Опять же и копыта не будут сильно стучать, не нужно возиться и обматывать их тряпьем. Умно, ничего не скажешь. Думаю, вор не мог не понимать, что такой необычной кражей могут заинтересоваться и маги, поэтому злоупотреблять «дорожкой» не стал: за воротами постоялого двора все признаки магического воздействия рассеивались без следа. Впрочем, ищейки теперь вор мог не опасаться: до той поры, как пропажи хватились, по улице успело пройти столько народу, что в какофонии запахов не разобралась бы ни одна, даже самая лучшая собака. К тому же, если вор умен, он мог подстраховаться с помощью какого-либо состава, отбивающего собакам чутье, благо в этом добре недостатка нет.