Градуал - Кристофер Прист

Подойдя к зеркалу, я посмотрел, как поживает моя новая борода. То, что я увидел, меня порадовало. Хотя весь день я проходил в шляпе, лицо обгорело за время беготни с чемоданами следом за малоприятным адептом, но, если не считать некоторого покраснения, мне показалось, что черты мои выглядят лучше, тверже и резче, чем были уже много лет. Хотя спину и руки ломило, чувствовал я себя прекрасно, – мне казалось, что тонус мышц несколько повысился.

Я настроил скрипку и начал упражняться, но вскоре отложил ее, разочарованный. Может быть, дело было в акустике маленькой каюты, или в движении корабля, или просто в последствиях утомительного дня, но что бы я ни испробовал, все казалось не так. Я был все еще дезориентирован произошедшим. Столько составляющих моей жизни пошли наперекосяк, и я пока еще не сжился ни с чем: ни с рискованным бегством от военной хунты с кучей денег, ни со своими тревогами насчет Джака, ни с потерей Алинны, ни с делишками Анте; а теперь, чтобы все запутать еще сильней, прибавились адепты.

Неспособность сыграть как следует, хотя бы достаточно хорошо для самого себя, оказалась неожиданным ударом посреди этого одинокого, прохладного и уютного вечера, завершавшего трудный день.

Она напомнила мне о прежних надеждах, что жизнь на островах может послужить хорошим стимулом. Я ведь мечтал не о том, чтобы стоять на палубе и любоваться видами, как бы я ни любил это занятие, как бы оно ни искушало. Мне хотелось хоть небольшой стабильности, возможности слушать собственную игру и писать новую музыку.

На следующее утро, после долгого и глубокого сна, ничуть не потревоженный множеством звуков, которые почти ожидал услышать на борту судна, я принял душ, оделся и прошел по главной палубе в салон. Я наконец проголодался. Хотелось позавтракать и выпить кофе, потом я планировал провести несколько часов в одиночестве на прогулочной палубе, погрузившись в созерцание видов. Я помнил о своих мыслях вчерашним вечером, но должен был утолить аппетит к прекрасному и сложному новому миру, который избрал.

Острова окружали меня со всех сторон, устоять было невозможно. Просто повернуться лицом к одному из них, к любому, означало обрести потрясающее ощущение реальности, ощущение этого острова. Я переходил из одной части палубы в другую, клал руки на планшир, подавался вперед над белыми бурунами, разбегающимися от носа судна, и отыскивал взглядом новый остров, очередной, неважно, какой по счету. От каждого я проникался чувством тайны, волнующим вдохновением. Потоки струились туда и обратно. От нагретой дощатой палубы исходило тепло, хотя свежий ветерок сдерживал обычно свирепость солнца, ласково пронизывая легкую одежду. Морские птицы с криками кружили за кормой корабля. Встречные паромы обменивались гудками. Свет сиял на волнах. Вблизи и вдали меня окружали обрывы и зеленеющие холмы, высокие горы, бакены, милые прибрежные деревушки. Прибой разбивался белой пеной на скалах и рифах. Казалось, все хорошо.

На третий день по отплытии я покинул каюту рано утром. Эти часы всегда были лучшими для путешествующих в здешних широтах. Еще несколько минут, и солнце засверкает с небес, но пока оно еще держалось над восточным горизонтом довольно низко, а резкий бортовой ветер раскачивал корабль. Нос судна нырял и рыскал, прорезая белые верхушки волн. Я немного прошелся по верхней палубе, после чего вернулся к себе. Мне хотелось сделать эту поездку рабочей, и голова кружилась от идей для нового сочинения. До прибытия оставалось несколько часов, и я намеревался с пользой провести их в каюте.

Я остановился у борта, чтобы немного подумать, когда рядом со мной появилась женщина. Я не слышал ее приближения. Она легко тронула меня за руку. Ее лицо обрамляла потрясающая грива серых волос.

– Монсеньор Сасскен? – осведомилась она. – Меня зовут Ренеттиа. Я буду вам помогать, когда судно прибудет на Кэ.

Тут я ее узнал: это была молодая женщина, обратившаяся ко мне на Ристоре. Я понимал, что предстоит новый контакт с адептом, но не ожидал, что меня перехватят еще в пути.

– Ренеттиа?

– Я буду присматривать за вами на следующей стадии путешествия. Когда прибудем на Кэ и далее, до вашего отбытия. Можно взглянуть на ваш жезл?

– Я его не взял, он в каюте.

– Вы должны всегда его держать при себе.

– Не сейчас же. Это неудобно.

– Он мне нужен. Еще мне потребуется оплата. Вы направляетесь на восток. Пожалуйста, расплатитесь сразу.

– Нельзя ли поговорить об этом в другой раз? – возразил я, начиная сердиться. – У меня есть работа.

– Сорок талеров.

– Давайте обсудим деньги позже.

Ренеттиа стояла прямо передо мной, загораживая проход. Мы находились в узкой части палубы, между бортом и надстройкой. Внизу катило валы ослепительное море. Корабль покачивался под очередным порывом бортового ветра. С некоторым усилием я мог бы пройти мимо нее, но она твердо решила меня остановить. Я слышал, как сзади подходят другие пассажиры, но, кем бы они ни были, эти люди свернули в сторону и спустились по трапу.

– Сорок талеров.

– У меня только симолеоны. Вам придется удовольствоваться ими. Сколько это составит?

– Талеры. На любом судне есть бюро обмена валюты.

Я сдался. Она последовала за мной в офис корабельного казначея на корме. Он только что открылся. Я постоял в короткой очереди за другими пассажирами, а потом втридорога обменял почти все свои симолеоны на талеры. Подозревая, что мне их понадобится еще немало, я купил еще некоторое количество талеров на гульдены, которые снял со своего счета в банке на материке. Невыгодный курс обмена страшно раздражал, хотя я вполне мог себе его позволить. Много прошлых лет, проведенных в переживаниях из-за денег, до сих пор заставляли меня тратить нехотя.

Я вернулся в каюту, взял жезл и расплатился с женщиной. Когда она ушла, сел и принялся за работу, но был слишком на нее раздражен, и вдохновение не приходило.

Около полудня я сделал перерыв и поднялся на лодочную палубу. Там она меня и нашла, вернув жезл.

– Нечего с ним делать, – сообщила она.

– Тогда почему вы просили денег?

– Нечего делать сейчас. Еще нужно доплыть до Кэ. Фиилп вас хорошо подготовил.

– Фиилп? Это тот парень на Мьюриси? Он не сказал мне своего имени.

– Фиилп никогда не называет себя клиентам. Он снял вашу убыль. Это было непросто, – она указала на узор из бороздок, покрывавший древко моего жезла. – Мало кто из нас мог бы сделать это настолько блестяще.

– Я ему хорошо заплатил.

– Вы движетесь на восток, – сообщила Ренеттиа. Коротко улыбнувшись, она приложила руку козырьком к глазам, оглядела панораму и покинула меня. На мгновение я задумался, не считает ли она, что я должен за ней последовать, но женщина, не оглядываясь, прошла вдоль борта и скрылась где-то в главной части корабля.

Не знаю, чем она занималась после. Устроилась где-то на корабле, потому что перед Кэ мы уже нигде не причаливали. Когда она ела? На судне имелся лишь один салон-столовая для пассажиров, и внешность большинства из них уже была мне знакома. Должно быть, у нее была где-то каюта. Больше я ее не видел до конца дня, когда «Серкизец» причалил наконец в порту Кэ.