Небо и корни мира - Юлия Тулянская

– И храм без нас возведут! Никогда такого не будет, чтобы нас разогнали жить по разным баракам, как будто мы не семья, а какие-то каторжники! И работать от зари до зари не для себя, не для будущего, а строить непонятно какой храм! Лучше жить под открытым небом, но всем вместе.

С тех пор они и были в пути. Кейли вела своих детей по дорогам Анвардена, скрывая старшего сына от королевского войска, а остальных – от бараков на строительстве храма.

На поляне горел костер. Выстиранная одежда сушилась на веревке, протянутой между двумя деревьями. Нейви в ожидании обеда достал из походного мешка книгу. К нему подсел Элст, заглядывая через плечо.

– Стихи?

– Ну да… поэма, ее сочинил Ренино в эпоху Расцвета Соверна.

– А у тебя свои стихи есть? Ты же говорил, что ты тоже стихотворец.

– Есть свои, – кивнул Нейви. – Только ну их… они мне не нравятся.

Мышонок, вымытый и закутанный в куртку Ершеха, сидел возле костра. Ершех, положив руку ему на плечи, вполголоса рассказывал, как в Залуцке он в детстве воровал с ребятами на рынке.

– А я бы испугался красть, – признался Мышонок.

Ершех фыркнул.

– Кого это испугался бы? Вседержителя? Он, по-твоему, сидит на небе с палкой и смотрит, кого бы вдарить за воровство пониже спины? Тогда уж он вдарил бы богатым, они вон сколько награбили!

– Нет, не его, а что люди заметят! – сказал Мышонок. – И потом, мама меня один раз так наказала, когда я стащил кусок пирога… И сказала, что красть нельзя никогда, ни у кого.

– Так мы же у богатых крали, а не у своих! – рассмеялся Ершех. – Вот у вас, к примеру, я никогда красть не буду. А почему бы не взять хороший окорок для хороших людей у богатого крестьянина? Он копит про запас, на случай Конца света, а пока Конец света еще далеко – почему бы не попользоваться…

– Нейви, – послышался голос хозяйки Кейли, – откладывай книжку, бери миску. Ершех, вот тебе, а это Мышонку передай… Элст, не спи.

Лени у костра разливала похлебку, а Кейли передавала миски вместе с ломтями хлеба.

Нейвил был сыном судьи из Мирлента. В начале войны он вступил в войско и под предводительством Эймера Орис-Дорма дошел до заставы неподалеку от Гронска. В битве, когда северян спасли пробудившиеся ночницы, Нейвил был ранен и попал в плен. А возвращаясь домой, отпущенный Яромиром вместе с другими пленными, повстречал семью хозяйки Кейли. В то время с ними уже бродил бесшабашный вор из Залуцка Ершех. Ершех неплохо знал язык вардов, успел пожить в разных городах и на вопрос, откуда он умеет то или это, часто отвечал: «Жизнь научила».

Костер горел уже в сумерках. Нейвил помог Лени отмыть котелок, и все сидели вокруг огня – кто на поваленном дереве, кто на куче хвороста, кто на расстеленном плаще. Хозяйка Кейли уложила Мышонка в шалаше, укрыв его одеялом.

– Хоть бы разок под крышей переночевать! – вздохнула она.

Лицо хозяйки Кейли при свете костра казалось совсем молодым.

– Ночевали же в трактире, мама, неделю назад, когда были дожди, – подал голос Элст. – И в пустом доме ночевали.

– Под своей бы крышей, – уточнила Кейли, садясь рядом с дочерью. Та устроилась на стволе упавшего дерева с шитьем в руках.

– А почему бы и правда вам не занять пустой дом где-нибудь в деревне? – спросил Ершех.

– Так и туда доберутся. Война еще вся впереди, – сказала Кейли. – Считай, и не начиналась. Правда, Нейви у нас вот уже успел повоевать… и даже в плену побыть.

Лени, штопавшая штаны Мышонка, подняла на Нейви глаза и сочувственно вздохнула. Ершех пожал плечами.

– Ну, Нейви вроде как на войну с радостью пошел, – сказал он. – Сам говорил: мой долг королю! А я с самого начала – как Элст, – Ершех похлопал сына Кейли по плечу. – Обойдется король без наших долгов. А теперь и Нейви сам уж больше не стремится королю долг возвращать. Как же ты так, Нейви, сначала такой порядочный был, а теперь ничуть не лучше нас по кустам прячешься, воевать не хочешь. Короля обижаешь! – засмеялся Ершех.

Лени отложила шитье и выпрямилась.

– Ершех!

Но сын судьи спокойно ответил:

– Надо поступать справедливо. Когда я попал в плен, я выбыл из войны: князь Яромир мог меня повесить или держать в кандалах. На этом кончился мой долг перед нашим королем. Северный князь отпустил пленных на волю. Я не вправе воспользоваться его милосердием, чтобы снова с ним воевать. Понимаешь, Ершех, я считаю себя пленным условно.

– А что же ты в плену не остался? – хмыкнул Ершех. – Тебя же там и кормили и не обижали?

– Кормили, пока я лежал раненый, – нахмурился Нейвил. – Пока я лечился, познакомился с одним парнем, он писарь у князя. Звал меня переводчиком и своим помощником. Я отказался, потому что у меня в Мирленте отец.

– Вот ты вернешься в Мирлент, и тебя опять в войско заберут, – вставил Элст.

Нейвил вздохнул:

– Поэтому я и бродяжничаю.

Ершех недовольно поморщился.

– Ну и чудак ты, Нейви: обязан – не обязан. Только и слышишь: долг, долг. То ты был должен королю, теперь должен князю Яромиру.

– Конечно, – невозмутимо подтвердил Нейвил. – Моя жизнь и свобода была в его руках, он не стал этим пользоваться. Значит, и я не могу теперь пользоваться самим собой, чтобы причинять ему вред.

Ершех с насмешливой жалостью посмотрел на Нейви:

– Ты что, думаешь, этот князь Яромир даром вас всех отпустил, из милосердия? И сам ничего на этом не выиграл?

– Меня не касаются его выгоды, – возразил Нейвил.

– Люди делают только то, отчего хорошо прежде всего им самим, – сказал Ершех. – Особенно князья и правители. Ты думаешь, что ты по уши в долгу перед богоборцем? Да не беспокойся, не прогадал он на своем «милосердии»!

– Какая же ему польза? – вмешалась и Кейли.

– Я же не могу влезть к нему в голову, хозяйка Кейли, – обернулся к ней Ершех. – Может, князю выгодно, чтобы его считали добрым правителем. У него же войско маленькое, вот он и подлизывается, чтобы в случае чего за него стояло ополчение. Ну, это к своим. А пленников он, может, как раз для того пощадил, чтобы против него не воевали такие вот честные ребята, как наш Нейви, которые все делают ради долга! Пусть лучше живые ходят и всем рассказывают, какой князь Яромир хороший.

– Так ты тоже не воюешь, – подал голос Элст.

– Да в том и разница! – весело подхватил Ершех. – Все мы трое не воюем, хоть все трое и не трусы, а причины разные. Ты ради семьи… Ну, положим, у меня нет семьи. Была бы у меня мать, сестра, – в голосе Ершеха послышалась обида, – я бы тоже ради них не пошел.

– Не грусти, Ершех, – тихо сказала Лени.