Аллигат - Жанна Штиль

Граф подошёл к одной из картин в нише и выдвинул под ней узкий лоток, скрытый накладной резной панелью. В шкатулке из сандалового дерева лежал предмет, о существовании которого никто не знал, кроме него. Он получил его от своего отца. Когда придёт час, передаст его Стэнли. Он не знал, кому из предков принадлежал предмет с сетью трещин на чёрной глянцевой поверхности, похожей на стекло. Не знал его назначения. Но то, что вещь может иметь прямое отношение к пфальцграфине Вэлэри фон Бригахбург, он догадывался.

Древняя рукопись хранит много тайн… Мартин понял, что Шэйла знает больше, чем сказала. Рассеянный взор, мученическое выражение лица, воспалённые от слёз глаза подтвердили — у женщины есть тайна. Женщины? Впервые он подумал о невестке, как о посторонней женщине. Почему? Граф приподнял брови от внезапно промелькнувшей догадки: а Шэйла ли перед ним? Кто прячется под ликом виконтессы? Он с силой потёр лицо и обернулся на шум у двери.

Экономка внесла поднос и поставила перед ним. В низком хрустальном графине колыхнулась тёмная жидкость, стакан сверкнул точёной гранью. От куска горячей говяжьей вырезки, запечённой в тесте, исходил пряный аромат приправ.

— Приятного аппетита, милорд. Это унести? — указала она глазами на бульотку у камина и тарелку с подсохшим бисквитом.

Мартин посмотрел на поднос и тихо заговорил:

— Она не любит морковный сок, омлет с джемом и овощные протёртые супы. Пьёт эль и ест крестьянскую кашу. Считает доктора Пэйтона шарлатаном и перестала интересоваться хозяйством. Любит книги и детей. Знает русский язык и читает наизусть Пушкина.

— Что вы говорите, милорд? — напрягла слух женщина, вслушиваясь в его слова.

— Спасибо, мисс Топси, — задумчиво ответил его сиятельство.

***

Состояние покоя не наступало. Ольга уже дважды по глотку пила эликсир Биттнера в надежде успокоиться и заснуть, но сон по-прежнему бежал от сомкнутых век. Потливость сменялась ознобом, напряжение в мышцах нарастало. Организм требовал разрядки. Если бы Ольга знала, где находятся запасы спиртного в графском доме, то пошла бы туда. Другого средства расслабиться на ум не приходило. Это её упущение, что она до сих пор не знает, где расположена кухня.

Свернувшись калачиком, «виконтесса» сопела в подушку. Мысли вертелись вокруг пфальцграфини. Перед мысленным взором алым пятном всплыла шоколадная обёртка. Не ветром же её задуло в одиннадцатый век в «кармашек» рукописи Вэлэри фон Бригахбург? Упаковку бережно хранили все поколения графского рода на протяжении восьми веков.

Пахло тайной. И она связана с пфальцграфиней. Женщина попала в средневековье из будущего. Это не реинкарнация, как случай с Ольгой. Здесь имеет место перемещение живого человека. Если на обёртке указан срок годности 2016 год, значит, Вэлэри современница Ольги. Подтверждение тому в стиле письма. Неясно, как женщина попала в средневековье, но что через подвал какого-то за́мка — факт. Этим же путём ушёл — в двадцать первый век? — какой-то мужчина, и до этого ушёл и вернулся второй. Пфальцграфиня тоже ушла бы, если бы не дети? Как умеет «накрутить» себя ослеплённая обидой женщина, Ольге хорошо известно. Она дочитает фолиант и узнает, что стало с предполагаемой изменой фаворита короля.

Сквозь щель между затянутыми портьерами пробивался хмурый рассвет. «Виконтесса» села в постели, недоумевая: они там что, в этом средневековье, ходили туда-сюда кому не лень? Хоть ей и пришлось столкнуться с переходом человека из одного времени в другое, радости от этого открытия она не испытала. Любопытство — да, но не радость. Если на минуту допустить, что в упомянутом Бригахе подвал есть по сей день… И он до сих пор является действующим порталом между двумя измерениями…

Ольга снова нервничала. Надежда, пусть и призрачная, что она может вернуться в своё время, слабым, почти безжизненным ростком прорастала в душе. Женщина с закрытыми глазами покачивалась из стороны в сторону, размышляла...

Допустим, она выяснит, где находится Бригах. Поедет туда, на месте разберётся что к чему и рискнёт перенестись… Что из этого выйдет? Она точно попадёт в своё время? Из рукописи понятно, что кто-то вернулся. Что из этого вышло — неизвестно. Вернулся ли второй мужчина? Возможно, из дальнейшего текста рукописи станет известно что-то ещё.

Ольга сомневалась, что всё понимает верно. Перемещение тела — это непросто. Предположим, что ей повезёт, и она возвратится домой… в облике Шэйлы? Проблемы начнутся тотчас. Вот и тупик! Это не её случай.

А так ли уж важно вернуться в своё время? Разве здесь, в поместье, до такой степени невыносимо, чтобы рискнуть данным ей последним шансом стать счастливой и потерять всё? Ей тут нравится и нужно немножечко времени, чтобы вжиться в чужую роль.

Предстоящий разговор с графом Малгри волновал больше найденной шоколадной обёртки. Ольга собралась вести игру — опасную и рискованную — с умным, образованным и проницательным мужчиной. На его стороне жизненный опыт, годы общения с себе подобными, умение вести дебаты и отстаивать свою точку зрения, в чём она не сомневалась, читая его доклад. Что она может противопоставить ему? Она не умеет ничего из того, что умеет он. Она беззащитна перед ним! Но готова ли она проиграть?

Голова пухла от мыслей, подступала паника.

В комнату тихонько вошла Мадди. Увидев, что «виконтесса» сидит на постели, она поприветствовала её. Прошла к окну, отдёрнула портьеры и, заглянув в дверь туалетной комнаты, сказала:

— Принесли горячую воду. Будете вставать… — не договорила.

Дверь с шумом распахнулась и в комнату быстро вошла женщина в чёрном.

— Шэйла! — вскрикнула она и бросилась к Ольге, сквозь слёзы причитая: — Девочка моя, ты жива! Чего мне только не пришлось пережить, пока я добиралась сюда, — уткнулась она в её плечо, сотрясаясь от рыданий.

К сладкому конфетному запаху примешивался запах ладана и воска. Ольга из-за плеча женщины покосилась на перевязанную чёрной лентой небольшую коробку, брошенную ею на одеяло. «Виконтессу» передёрнуло — мать ехала к похороненной без неё дочери. Горе её было столь явным, что у Ольги выступили слёзы на глазах.

— Девочка моя… Шэйла… — гладили её руки чужой матери. — Какое счастье… Господь не лишил меня единственного утешения в жизни… С тобой же всё хорошо? Что же ты молчишь? — в её глаза заглядывали опухшие от слёз глаза маркизы Стакей.

— Хорошо, — прохрипела Ольга и закашлялась. Наверное, стоило бы зарыдать вместе с женщиной, но не получалось.

«Мама» отпрянула от неё, осмотрелась и требовательно спросила:

— Где твоя сиделка? Где доктор?

— Я почти здорова, только… горло болит, — успокоила она маркизу. Собрав дрожащими пальцами ворот сорочки, просипела: — Больно говорить. — Подумалось, что таким образом удастся помалкивать и хоть так ограничить общение с мамой Шэйлы. Первые шаги притворства получились убедительными.

— Любимая моя девочка, — снова заключила её в объятия маркиза Стакей, — я была в отчаянии. — Она промокнула покрасневшие глаза белоснежным кружевным платочком. — Мне тебе так много нужно рассказать, — заложила Ольге за ухо выбившуюся прядь волос. — А сейчас меня ждёт лорд Малгри. Я скоро вернусь, — крепко обняла она «дочь» и поцеловала в щёку. Заглянула в её глаза: — Я тебя очень люблю.