Метро 2033. Ладога - Дмитрий Ермаков

– Не пойду!!! – завизжала какая-то женщина и упала на колени, ломая руки и обливаясь слезами.

– Куда?! В лес? Фашисты, нелюди! – зарычал мужчина лет сорока и замахнулся кулаком на ближайшего конвоира.

Солдат выстрелил. Арбалетный болт попал мужику прямо в сердце. Бездыханное тело тут же оттащили. Больше никто не решился бунтовать. Проваливаясь в глубокий, рыхлый снег, падая на ходу, изгнанники побежали прочь с территории промзоны.

– На выход, шустрее! – рычали военные, выгоняя людей за ворота.

Последней «Кирпичный завод» покидала Негода. Она шла с гордо поднятой головой. Жанна не плакала, не унижалась, она сама сделала этот страшный, но важный выбор. И сейчас, оставляя свой родной дом, женщина с лютой ненавистью смотрела в глаза палачам, обрекавшим на мучительную смерть ни в чем не повинных людей.

– Будьте вы прокляты, суки, – шептала она сквозь зубы, – будьте прокляты вы и все, кто в этом виноват. Вот увидите, вам за это воздастся. Сами скоро кровью умоетесь, ублюдки…

Ворота закрылись. Лязгнул тяжелый засов.

Изгнанники стояли, сбившись в кучу, на опушке леса, не решаясь сделать ни шага. Многие уже начинали мерзнуть. Ноги, обутые во что попало, зябко переступали. Несчастные кутались в куртки и кофты. Ни шуб, ни теплых шапок ни у кого не было. Вокруг царила непроглядная тьма. Лишь прожекторы на вышках немного разгоняли мрак, но они то и дело поворачивались в другую сторону, тогда люди оказывались в полной темноте.

«Если будут так стоять, скоро замерзнут. Двигаться надо. Обязательно», – поняла Жанна и первой зашагала по сугробам в сторону просеки.

– За мной, сюда! – кричала она, увлекая за собой товарищей по несчастью.

Женщина не знала, что ждет их в конце просеки. Она понимала одно: в чаще леса шансов никаких. Там они просто заблудятся и станут легкой добычей хищных зверей. Значит, нужно было идти туда, где, по слухам, находились другие поселки. Это давало им всем призрачную надежду. Надежду выжить.

С появлением Игната, Алисы и Тумака положение, в котором оказались Борис Молотов и его товарищи, лишь усугубилось. Боеспособность отряда выросла не сильно. Хоть вчетвером, хоть всемером атаковать периметр смысла не было. У Псарева почти не осталось патронов, у Чайки – два арбалетных болта. Дикарь вообще был безоружен. Так что усиление оказалось сомнительным.

И Борису, и Диане, и другим членам отряда было очень интересно узнать, какие приключения выпали на долю Игната и его жены, но те ничего не успели рассказать. Псарев лишь буркнул: «Прошли через ад, мужики. Вспомнишь, так вздрогнешь». Пес и Алиса были так измучены долгой дорогой, что сразу уснули в углу шалаша. Тумаку досталось место у самого входа, но дикарь особо не возражал. Он был приспособлен к морозам лучше, чем все остальные. Так они кое-как пережили третью ночь в лесу. И твердо решили, что она станет последней.

Пока они не сгинули посреди лесной чащи, следовало вернуться в Петербург. Там имелись хоть какие-то шансы на выживание. А после победы над веганцами можно было бы подумать о наборе добровольцев для рискованной экспедиции во Всеволожск. Это могло занять много времени. Может быть, даже несколько месяцев. Но другого выхода из ситуации Борис не видел.

– Надо уходить, – обратился он к товарищу. Будда несколько раз кивнул головой, соглашаясь то ли с репликой Молота, то ли со своими мыслями, и произнес как будто невпопад:

– Заведи войско свое в место смерти – и оно умрет.

Молот не стал переспрашивать. Он понял, что имел в виду Бадархан. Этот отрывок из трактата «Искусство войны» как нельзя лучше подходил к ситуации, в которой оказались сталкеры.

Борис Андреевич сел на корточки и принялся водить пальцем по снегу. Подошла Диана, присела рядом.

– Вот мы, а вот – Всеволожск. Туда дойдем без проблем. Дальше будет труднее. Куда идти, хрен знает. Оккервиль-то пуст.

– Почему пуст? – спросил Будда. – Его могли занять веганцы.

– Ну, это да. Но нам там делать нечего, сто пудов.

Из шалаша, потягиваясь, вылез Игнат Псарев.

– Здарова, народ. Че такие кислые?

– Замерзли, – проворчал Бадархан.

– Думаем вот, че дальше делать, – добавил Молот.

– И че делать? – Пес присел рядом и с интересом покосился на линии, которые нарисовал на снегу Борис.

– Сваливать отсюда надо, – лаконично сформулировал тот.

– Че?! – Игнат вытаращил глаза. – Как – сваливать?! Ты с дуба рухнул, Молот? Да тут до периметра рукой подать.

– Угу. Как штурмовать будем этот периметр, ты не думал? – проворчал в ответ Борис.

– А на фига его штурмовать? – горячился сталкер. – Мы пойдем к воротам, они откроют…

– Огонь, – договорил за него Молотов. – Они откроют огонь, Пес. По вам, по нам. По кому угодно. Мы… Короче, мы вчера вечером видели из леса, как за забором расстреливают каких-то людей. Буд, скажи. Это в твою смену было.

Азиат ответил не сразу, пожевал губами, нахмурился и произнес коротко и сухо:

– Да, я видел. Вывели человек десять. Дали залп. Потом трупы закопали.

– Я попробовала подойти к воротам – тут же обстреляли, – добавила Диана. – И все в матюгальник орали: «Назад! Назад!»

Игнат присвистнул.

– Дела-а. Как думаете, че это значит?

– Че значит? Война там, Пес. Один клан валит другой, обычное дело… Ди говорит, к этому все давно шло.

– Да, были всякие моменты… Но блин, че так быстро?! – Игнат сокрушенно покачал головой. – Всего два дня прошло…

Все посмотрели на него с удивлением.

– Пес, ты че? – Молот подозрительно покосился на товарища. – Какие два дня? Мы тут уже третий день кукуем.

– Когда Игнат и Алиса уехали? – спросил он у Дианы.

– Четыре дня назад, – ответила лучница, зевая и потягиваясь.

– Детка, ты ниче не попутала спросонья? – процедил Псарев сквозь зубы.

Невская уселась по-турецки прямо на снегу. Она начертила пальцем несколько полосок.

– Это тест на беременность? – хмыкнул Пес.

– Сам ты тест на беременность, – огрызнулась Диана. – Это дни. Группу Воеводина отправили через сутки после вашего отъезда. Это было три дня назад.

Из шалаша выбралась Алиса. Она слышала только самый конец беседы и решила высказать свою точку зрения.

– Это аномалия, – сказала Чайка, присаживаясь рядом с мужем.

– Ой, спасибо. Прям сразу все стало ясно. – Борис скривился так, словно разжевал кусок лимона.

Игнат промолчал, но на друга посмотрел хмуро. Псарев очень не любил, когда Алису обрывали, тем более так грубо.