Запретные мечты - Дженнифер Блейк

Сирена не возражала.

— А сейчас одевайся и пойдем выпьем хотя бы кофе. Я со вчерашнего вечера ничего не ел. Еще немного, и я умру от голода.

Сирена кивнула и с каким-то легким, радостным чувством стала одеваться. Когда она накинула на плечи свой старый плащ, Вард окинул ее быстрым взглядом и распахнул дверь.

Они завтракали в немецком ресторане. Вард заказал горячий кофе и яблочные пирожки. Потом купил все, что просила Сирена, заодно и кое-что еще. Когда они проходили по Мейерс-авеню, возвращаясь обратно, к ним подбежала девушка в халате, из-под которого выбивалась нижняя рубашка.

Сирена узнала одну из девиц «Эльдорадо». Обычно веселая и заводная, она сейчас казалась совсем бледной, ее волосы были распущены.

— Мистер Данбар, мистер Данбар! Идемте со мной. Пожалуйста.

— В чем дело?

— Перли. Она приняла целую коробку снотворного.

— Откуда ты знаешь, что это снотворное?

— Я видела. Вы должны что-нибудь сделать, иначе она умрет.

— Не думаю, что она хотела меня видеть, прежде чем… так поступить.

— Она хотела, хотела. Она умоляла вас простить ее, если еще не поздно.

— Поздно, слишком поздно, — сказал Вард сурово. — Если Перли наглоталась этих таблеток у тебя на глазах, значит, она хотела, чтобы ты ее спасла. Думаю, доктор нужен ей сейчас больше, чем я.

— Какой же вы бессердечный, если так к ней относитесь, — со слезами проговорила девушка.

— Она просто идиотка, если ей кажется, что я ее прощу. И ты тоже, если стоишь здесь и тратишь попусту время, вместо того чтобы найти врача.

Девушка с ненавистью посмотрела на Варда и, рыдая, бросилась прочь.

Перли не умерла. Врач дал ей рвотное и растер кожу спиртом со снегом. Увидев, что она совсем ослабла, он приказал девицам выйти из комнаты, заявив, что хочет осмотреть их хозяйку как следует. Убедившись, что Перли полностью пришла в себя, доктор взял деньги за услуги и ушел.

Так, по крайней мере, рассказывала Консуэло. Испанка навестила Сирену через неделю после возвращения Варда. Сирена впервые увидела ее после того вечера. Консуэло не вернулась в «Эльдорадо», она не стала возвращаться и в публичный дом, хотя там у нее остались друзья. Она стала любовницей Натана Бенедикта. В ту ночь, расставшись с Сиреной и Вардом, он позвал Консуэло к себе в отель «Континенталь». На следующий день он снял для нее небольшой дом, не дворец; конечно, но очень элегантный особнячок из четырех комнат. Потом они отправились в Колорадо-Спрингс, и он купил там мебель, которую она выбрала. Натан оказался добрым и щедрым человеком, и Консуэло чувствовала себя почти счастливой. Ее радость омрачалась лишь по ночам, когда он называл ее Сиреной, сжимая в объятиях.

— Консуэло, — тихо проговорила Сирена. — Прости меня.

Испанка покачала головой и улыбнулась.

— Это же не твоя вина. И я, честно говоря, не возражаю. Заходи к нам как-нибудь. Я угощу тебя чаем из китайской чашки, из настоящего китайского фарфора.

— С удовольствием, но только когда там не будет Натана, мистера Бенедикта.

— Насчет этого можешь не беспокоиться, — сказала Консуэло, — он приходит ко мне только по ночам.

Сирена решила не рассказывать об этом Варду. Она, конечно, не думала, что он будет ревновать, но его отношения с другом испортились, с тех пор как он застал его с Сиреной.

У них с Вардом почти ничего не изменилось. Большую часть дня они проводили вместе. Изредка Вард спускался вниз, чтобы сыграть в карты. Они разговаривали о самых разных вещах, по вечерам разводили огонь в камине, смеялись и занимались любовью. Проходили дни, недели, кончилась зима. Сирена жаловалась, что ей совсем нечего делать, особенно теперь, когда дни сделались длиннее, и уговаривала Варда купить материю, иголки и нитки, чтобы она могла сшить себе пару платьев взамен старого.

— Зачем тебе это? — спрашивал он. — Я могу купить хоть дюжину платьев, чтобы тебе было в чем появляться на людях, только ты нравишься мне и в этом пеньюаре, а еще больше — без него.

— О, в этом я не сомневаюсь. Это же так удобно, — отвечала Сирена, лукаво поглядывая на него, — но, боюсь, я не слишком понравлюсь тебе в одном из твоих костюмов.

— А что, если понравишься? — смеялся он. — Сейчас я, по крайней мере, могу не сомневаться, что в любую минуту приду и застану тебя здесь.

— Ах да. Как же я забыла?

— Знаю, знаю. Ты понимаешь, каждый вечер я прихожу сюда с тайным страхом обнаружить мой шкаф пустым.

— Ну уж нет! Я тебе такого удовольствия не доставлю!

— Но, Сирена, неужели тебе так не понравилось платье, которое я тебе купил?

— Оно мне нравилось, пока я думала, что мой саквояж потерялся.

— Твой саквояж опоздал на сутки. А когда его наконец принесли, я решил: пусть лучше все остается по-прежнему.

— Для кого лучше?

— Для меня. Такой ответ тебя устроит? И для тебя тоже. Я сомневался, думал, что ты бросишься искать себе миллионера, если у тебя будет что надеть.

— У меня есть одежда, даже дорожный костюм, и очень приличный. Почему тебе кажется, что я не убегу от тебя однажды?

— Я тебя уверяю, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы у тебя не появилось такого желания.

— И как же ты это сделаешь?

— Ты будешь слишком занята, чтобы придумать план побега, — сказал Вард, подходя ближе. — Я доходчиво объясняю?

Через неделю они опять вернулись к этой теме. Положение Сирены нисколько не изменилось. Она больше не выходила на сцену, не надевала туфли на золотых каблуках, здорово истрепавшиеся после бегства по снегу. Но она больше не сидела в заточении наверху, почти каждый вечер спускаясь в бар. Иногда она наблюдала за игрой Тимоти или подходила к девушкам, которых нанял Вард, прогнав Перли вместе с ее подопечными. Время от времени Сирена присаживалась к столу, где играли в карты. Она стала чем-то вроде талисмана, приносящего Варду удачу. Сирена заметила, что ее присутствие в баре действует на старателей успокаивающе. Они относились к ней с безупречной вежливостью, всегда предлагали сесть и выгоняли любого, кто пытался оскорбить ее хотя бы намеком, впрочем, такое случалось очень редко. Но Вард никогда не отпускал ее далеко от себя. Он всегда оставался рядом, наблюдал за ней, приглашал за свой столик, брал за руку или играл ее локоном.

Он никогда не уходил из салуна на всю ночь и очень редко покидал его надолго днем. Сирена почти не видела, чтобы он куда-нибудь отлучался. Однажды она застала его за разговором с Натаном Бенедиктом, но в эту минуту ее позвали на сцену, где одна из танцовщиц вывихнула ногу.

Оставаясь в баре одна, без Варда, она чувствовала себя неловко. Ей никто особо не досаждал, но она боялась этих наглых испытующих взглядов, ехидных смешков, мужчин, отводящих глаза, стоило ей на них посмотреть.