Викинги - Патрик Вебер

— А я думаю, что и мой опыт не следует совершенно отрицать, — возразил Шторман, совсем забыв про свой нелепый вид. — Дело это, как вы сказали, весьма сложное, и чтобы его исполнить, нам нужно быть очень осмотрительными.

— Осмотрительность и неумелость — разные вещи, — ответил Принц. — Прошу вас передать мне все результаты своих разысканий. Теперь я займусь ими и доведу до руководства результаты, которых оно ожидает.

— Я уже почти у цели, и я не позволю вам пользоваться плодами своих трудов.

Посетитель снисходительно улыбнулся. Он посмотрел Шторману в глаза и сказал:

— Дорогой Шторман, будьте благоразумны. Признайтесь: вы провалили дело. Рейху грозит гибель, и мы все пойдем ко дну вместе с ним. Сейчас время не для личных амбиций, а для общего блага. Теперь я руководитель этой миссии, а вы мой подчиненный. Я опубликовал лишь часть своих исследований о гобелене из Байё; многие подробности еще не ясны. И среди них как раз одна загадка, которая уже много месяцев преследует меня…

Шторман сделал глубокий вдох. Он знал, что ему ничего не остается, как только подчиниться приказу руководства, но перенести этот удар было тяжело. Так или иначе, он больше прежнего был полон решимости отплатить тем, кто в ходе поисков ставил ему палки в колеса. Он был слишком податлив, слишком человечен, и теперь дорого расплачивался за свою слабость.

Капелла Святой Терезы ничем не поражала. Что-то хрупкое было в ее белом контуре на фоне буйной зелени лугов. Фургон направился к перелеску, где можно было укрыться от ненужных взглядов. Марк и Жозефина не теряли ни секунды. Девушка сразу побежала к капелле, а водитель открыл дверцы фургона. Он проворно переставил бидоны с молоком и поднял поддон, под которым Ле Биан уже начинал задыхаться. Историк вылез из укрытия и наконец-то смог почесать ногу, зудевшую с самого начала поездки. Тут он заметил, что Марка в фургоне уже нет. Ле Биан улыбнулся: видно, спор в кабине к согласию не привел. Но сейчас не время было сводить счеты между влюбленными. Студент тоже выскочил из фургона.

Когда он входил в капеллу, голова Марка как раз только что скрылась под полом. Здание было невелико: всего одно помещение с каменным алтарем, на котором стояло латунное распятие, а рядом — статуя покровительницы капеллы. Любителю древностей тут нечем было восхититься, да у Пьера и времени не было заниматься подробным описанием этого места. Он обошел алтарь и увидел узенькую каменную лесенку в подвал. Снизу слышались приглушенные голоса. Не колеблясь ни секунды, Ле Биан спустился туда и увидел Жозефину, Марка, а с ними невысокого человека в черном. Все они сидели за столом, на котором лежал большой рулон ткани.

— А вот и тот историк, о котором мы говорили, — сказала Жозефина человеку в черном, когда увидала Ле Биана.

— Что ж, тогда сразу и приступим, — ответил тот. — У нас минуты лишней нет.

Ле Биан даже не успел представиться. Человек в черном уже развернул рулон, и явилась первая сцена этого уникального документа по истории Европы.

— По нынешним временам, — сказал человек в черном, — пришлось с самого начала войны запрятать этот шедевр подальше. Этот гобелен, знаете ли, — настоящее сокровище старинного искусства.

— Покров, — поправил Ле Биан. — Это не гобелен, а покров, вышитый шерстяными нитками по льняному полотну.

— Я это знаю сам, — оборвал его собеседник, явно задетый таким замечанием. — Он был заказан в XI веке Одоном, сводным братом Вильгельма Завоевателя, который был потомком Роллона. Здесь показана история завоевания Англии Вильгельмом. Герцог Нормандский отправился сразиться с предателем Гарольдом, который поклялся ему в верности, а потом обманул. Собственно, все произведение строится вокруг темы клятвопреступления и справедливого возмездия за него…

— Наш знакомый работает не только на наш отряд, — заметила Жозефина, чтобы снять напряженность, — но еще и в Национальном музее. Наверное, вы оба хорошо знаете историю этой вещи.

Извиняться Ле Биан не стал. Он продолжал рассматривать ткань, внимательно и взволнованно вглядываясь в каждую сцену во всех подробностях. Но слишком долго он заниматься этим все же не мог, потому что хорошо знал, что время не ждет.

— Гляди, Жозефина! — воскликнул он. — Вот она, та самая комета Галлея. Та, что пролетела в небе над Нормандией в 1066 году, помнишь?

— Да-да, — торопливо откликнулась девушка. — Так что, ты нашел ключ к своей загадке?

Ле Биан не отвечал. Он снова пристально вгляделся в изображенную сцену, но по лицу было видно, что он озадачен

— Нет, — признался он наконец нахмурившись. — Должно быть, я ошибался. Не вижу здесь ничего, что может нам помочь.

— Ага, приехали! — презрительно отозвался Марк. — Мы ему на блюдечке подносим такое древнее сокровище, вывозим из Руана, который кишит бошами, устраиваем в самом надежном месте встречу со специалистом, а этот господин не находит ничего, что может нам помочь. Слушай, твой приятель не слишком обнаглел, а?

— Марк, помолчи! — прикрикнула на него Жозефина, хотя и сама была недовольна не меньше его.

— Ну да, еще бы, — ответил Марк, — как за него заступиться, так за тобой не заржавеет. А ты хоть понимаешь, как мы рискуем из-за прихотей твоего миленка?

Взбешенный Марк отошел подальше в глубь подземелья и что-то сказал — должно быть, выругался, но тихонько, так что никто не расслышал.

— Нет-нет, — продолжал молодой искусствовед, которого мало трогало, что творится на душе у Марка. — Комета должна быть сигналом, знаком, отсылающим нас к дате. Собственно, это мост между руническим Евангелием и покровом из Байё. Больше того — я думаю, тут прямое указание… Ну да, нам даны нити, осталось их распутать и решить задачу.

— Ты только на самой вышивке нити не распутывай, — пошутила Жозефина. — Боюсь, господину хранителю это не понравится.

Служитель музея был не в настроении смеяться таким шуткам. Он нервно поглядывал на часы и начал выразительно посапывать. Наконец, он не выдержал и сказал:

— Только поторопитесь, будьте добры. Если кто-нибудь заметит, что ее нет на месте — будет страшно.

— Знаки, указания… — продолжал говорить Ле Биан, весь погруженный в свои мысли. — Как будто кто-то что-то хочет нам сказать. Но про кого же? Точно не про Роллона — его в этой истории нет. Значит, про Вильгельма Завоевателя? Или про Одона, его сводного брата, который заказал покров? После покорения Англии Вильгельм с Одоном поссорились. Дошло до того, что Вильгельм посадил Одона в темницу. И тут опять все то же: предательство, нарушение клятвы…

Говоря это, Ле Биан по-прежнему неторопливо развертывал свиток.

— Вот, смотрите, что вышито на покрове: О дон здесь дважды поименован, а в двух других местах является сам. Вот тут: «Et hie episcopus cibu et potu benedicit. Odo Eps Willelm Rotbert»[9]. Слово «potu» здесь стоит вместо «potum» — питие, a «Eps» — сокращенно «episcopus». Это изображено благословение трапезы.