Контрольный выстрел - Фридрих Незнанский

— Так ведь новый транспорт больших денег стоит…

— А ты, значит, не играй в неподкупного, станешь вон на той кататься, — Мефодьич кивнул на малиновую «вольво».

— Не по чину мне такая.

— Вот и я о том говорю, — согласился неожиданно Мефодьич. — Ну, батарейку-то я тебе заменил. Эта хоть и не новая, но послужит, а твою в гараж заберу, там энтого дерьма не считают.

— Значит, теперь поедет?

— А чего ей не ехать?.. Говно, конечно, машинка-то, но еще побегает.

— И что же, на этот раз ни одной лишней детали? — вспомнил Саша его обычай всякие винтики-гаечки носком отпихивать.

— Дак откуда ж им тут быть, если я ее уже десяток раз перебирал? — Мефодьич выпрямился во весь свой рост, набычился и взглянул поверх очков.

— И то верно, Мефодьич. Сколько я тебе должен?

— По-божески… Полтинник приготовил? Ага? Ну еще десятку добавь, на бензин. На, держи ключи.

Что ж, по нынешним временам действительно по-божески. Мефодьич небрежно сунул купюры в карман куртки и обошел машину со всех сторон. Зная эту его привычку — вечно оставлять инструмент где ни попадя, Турецкий ходил за ним и подбирал с асфальта отвертку, ключ, почему-то зубило. Наконец все вроде собрано, старый аккумулятор небрежно засунут в багажник «вольво». Мефодьич знаком пальца показал, чтоб Саша завел движок. Мотор радостно зафырчал. Мефодьич, склонив голову, послушал урчание двигателя, резко высморкался в сторону с помощью двух пальцев и, уже не глядя на Турецкого, махнул рукой: ладно, мол, работает — и хрен с ней, поехал я…

4

К дому Петренко он подкатил к половине двенадцатого. Все правильно: улица Крупской, угловой. Теперь бегом на второй этаж. Что за чертовщина?! В двери торчит записка.

«А. Б.! Выбежал буквально на две минуты за сигаретами. Извините, никакой мочи нет! В. К.»

Стремглав, через несколько ступенек, планируя вдоль лестничных перил, он вылетел на улицу. Вишневой «девятки» не было. И вообще, во дворе пусто. Он что же, за сигаретами на машине поехал? А кто их знает, этих сумасшедших картежников! Саша обежал весь двор, заглядывая зачем-то за каждый помойный бак. Наконец выскочил на улицу. Никого. То есть народу-то, конечно, полно: самый разгар дня. Но Виктора нигде не было видно. Тогда он снова вознесся на второй этаж петренковской «Брестской крепости» и нажал кнопку звонка соседней квартиры. После непродолжительной паузы, не спрашивая, кто, ему открыла дверь женщина средних лет. Она вопросительно посмотрела на Турецкого. Интересный какой здесь народ проживает — никого не боится!..

Сдерживая рвущееся из груди дыхание, стараясь говорить как можно спокойнее, он спросил:

— Извините, пожалуйста, вы не заметили, когда из этой квартиры вышел человек? Вот он записку мне оставил, — и протянул ей листок.

— А-а, это тот, который к Петренке приезжал? Да уж, думаю, не меньше часу прошло. Ну конечно, он же еще у меня карандаш просил, записку вот эту написать! Дверь-то захлопнул, а только после про записку сообразил.

— Около часу?!

— Близко к тому, — пожала плечами женщина. — А может, и маненько больше, я на часы-то не глядела. Не знаю, после не приходил, а чего и не погулять?..

Саша снова спланировал вдоль перил. Уже внизу мелькнула спасительная мыслишка, в которую почему-то никак не верилось: а вдруг его уже муровцы забрали? Но едва он выбежал из парадного, всякая надежда исчезла, потому что во двор как раз въезжал муровский «мерседес», и из него боком стал выбираться Володя Яковлев. Майор неторопливо поправил на себе серую тужурку, перетянутую портупеей, и удивленно поглядел на Турецкого.

— Александр Борисович? — И, подходя совсем вплотную, добавил по-свойски: — Саша, а ты чего тут делаешь? Нас, что ли, встречаешь? А мы вот за твоим подопечным… — Потом добавил негромко: — А местечко мы ему приготовили! Оближешься, но нашу хату не отыщешь.

— Где у вас телефон? — кинулся к «мерседесу» Турецкий.

Схватив трубку радиотелефона, срываясь пальцем, он не без труда набрал номер телефона жены Кочерги. Нет, к ней он не приезжал. Звонил?

— А как же! — совершенно не удивилась вопросу жена, Нина Васильевна. — Он меня, можно сказать, официально предупредил, что находится у своего приятеля Петренко…

— Идиот… — бессильно пробормотал Турецкий, уже понимая, что случилось самое непредвиденное и самое худшее.

— Не поняла? — переспросила жена Кочерги.

— Извините, я не вам… Ну, и что же произошло дальше?

— Ничего особенного, — спокойно продолжила Нина Васильевна. — Предупредил еще, что милиция к нему охрану приставляет, поэтому он появится не скоро… А потом, Александр Борисович, позвонили эти самые, из милиции, ну, которые охранять его должны, и я им сказала, что он их ждет у Петренко. Адрес тоже назвала, Виктор же ничего по этому поводу мне не сообщал… А что? Чего-нибудь не так?

— Все не так, — сказал Турецкий уже не в трубку, а Володе, который не спускал с него напряженного взгляда. Тупо осмотрев зачем-то антенну радиотелефона, Саша протянул трубку Яковлеву.

— Похоже, мы крепко опоздали? — тихо сказал он.

Турецкий лишь кивнул.

— Вот что, Володя, давай быстренько по своим каналам узнавай по адресу Кочерги на Большой Бронной телефон его соседки Лидии Зубовой.

Уже через минуту Турецкий разговаривал с соседкой, и от ее первых же слов тоска клещами сжала ему виски.

— Да ведь он же дома!.. С приятелями, что ли, какими приехал, я их голоса слышала. Да вы не вешайте трубку, я сейчас схожу к нему, кликну…

Он слышал, как застучали каблучки Зубовой по коридору, слышал стук по дереву и ее слова:

— Витя! Витя, тебя тут твой друг Александр Борисович спрашивает! Вить, ты что, спишь, что ли?

И следом:

— О-о-ой! О-о-ой! Ма-а-ма-а!

А они уже неслись под этот крик через всю Москву, к Садовому кольцу, потом — к Патриаршим прудам и вот, наконец, финиш — Большая Бронная. Конец пути. Конец жизни хорошего человека Виктора Антоновича со смешной фамилией Кочерга.

«Каюсь перед смертью. Это я по указке Санишвили подложил бомбу, убил С. Е. Алмазова и его приятеля, который мне незнаком. Не могу больше жить после этого. Прощайте. Мне нет прощения.

В. Кочерга».

Висел он очень аккуратно, по всем «правилам» самоповешения, описанным в учебниках криминалистики и судебной медицины. И подпись на предсмертной записке — точно такая же, как на страницах протокола допроса. И на столе у двери, где стояли сейчас Турецкий с майором Володей Яковлевым, как положено, початая бутылка водки и стакан, под которым прощальное письмо. Подложено аккуратно.

Но Саша ничему этому не верил. Ни на миг не верил картинке, так ловко и убедительно нарисованной убийцами Виктора Антоновича. Правда, вопрос, насколько убедительно, еще предстоит выяснить медикам и криминалистам.