Эта горькая сладкая месть - Дарья Донцова

Он тихонько прикрыл дверь и на цыпочках пошелпо коридору. Я засунула в рот край одеяла и принялась давиться беззвучнымхохотом. Да, во мне, должно быть, пропала великая актриса!

Утро началось со звонка пейджера. Павловскиехотели видеть бесплатную рабочую силу. Прежде чем позвонить Виолетте, я наделахалат и высунулась в коридор. Стояла звенящая тишина, даже не было слышноцоканья собачьих когтей. Куда все подевались? Вызванная Ирка немедленно далаотчет о передвижениях домашних. Аркашка поехал в Бутырскую тюрьму на свидание сподследственным. Маруся в Ветеринарной академии, там сегодня рожает пони. Оля иСерафима Ивановна взяли близнецов, собак и двинулись на водохранилище.

Жара стоит жуткая, вот и решили, пусть псыпоплавают.

Так, значит, Кешки не будет до вечера. Он всевремя жаловался, что в Бутырке не хватает камер для встреч с подзащитными иприходится по полдня париться в очереди. Пони тоже не сразу родит, небось часовдо пяти промается. Зайка и няня усядутся себе в тенечке с вязанием и торопитьсядомой не станут. Осталось избавиться от Ирки, и путь на свободу открыт.

Я отправила домработницу в аптеку, позвонилаПавловским и стала собираться. Одевшись, спустилась в гараж и обнаружила, чтоключей от “Вольво” нет. Мерзкие дети, хорошо зная свою мать, решили помешать ейуехать из дому. Даже искать не стоит, ясно, что отлично спрятали. Помнится,Джеймс Бонд выдирал какие-то проводки из мотора, соединял их, и машинавеликолепно ехала, но я так не умею. Ну не глупо ли прятать ключи? Неужели непонятно, что можно взять такси?

– Вы слышали, какая у нас приключиласьнеприятность? – спросила на пороге Виолетта.

– Нет, а что?

– Ужас, – всплеснула руками старушка. –Жена Игорька пыталась покончить с собой.

Оказалось, что позавчера вечером соседкапринялась звонить в дверь Ксюши. Пожилую женщину раздражал несмолкавший детскийкрик. Сначала старушка пыталась связаться с нерадивой матерью по телефону, нотрубку никто не брал. Дверь тоже не открывали. Плач ребенка нарастал. Тогдаобозленная бабушка вызвала милицию. Приехавший патруль послушал отчаянный вопльи взломал дверь. Ксющу нашли на кровати. Рядом лежала записка: “В моей смертипрошу никого не винить”. Глупая девчонка приняла какое-то лекарство и потеряласознание. “Скорая помощь” доставила ее в Склиф, и там реаниматоры вернули дурочкук жизни.

– Конечно, – сокрушалась Виолетта, –Ксения абсолютно не пара Игорьку. Ни по происхождению, ни по воспитанию. Ксожалению, мальчишка совершил глупость, сделал дурочке ребенка, да потом еще иженился. Но здесь я виновата – всегда воспитывала в нем благородство, жалость кобездоленным – и вот результат. Глупый, ранний, абсолютно ненужный брак. Нескрою, хотела, чтобы они разошлись, но такой страшный конец! Просто ужасно.Игорек абсолютно лишился покоя, твердит, что виноват в попытке самоубийства Ксении.

– Она же не умерла! – вставила я.

– Бедный мальчик все равно изводится, –махнула рукой Виолетта, – у Светочки опять заболело сердце, АльбертВладимирович заработал гипертонический криз. Из-за одной маленькой дурочкистолько неприятностей у семьи! Вы белье принесли?

Пришлось тащиться по ужасной жаре в прачечную,где мне было сказано, что белье еще не готово. К счастью, на этом поручениязакончились, и меня благополучно отпустили домой. Я доковыляла до кафе, гдевидела в прошлый раз Игоря с Алиной Кармен, заказала огромную порцию мороженогои стала думать, куда податься. Вряд ли подруга Кати Натэлла приехала в такуюжару с дачи! Но женщина оказалась дома, и мы договорились о встрече через час.

Квартира Натэллы выглядела запущенной. По полумотались клоки пыли, занавески побурели, ковры, скатанные в рулоны, стояли вуглу.

– Уехали в Подмосковье, от жары убежали,– пояснила Натэлла. – Вы меня случайно застали – помыться приехала. ОткудаКатюшу знали?

– В больнице вместе лежали, звонила вам вдень похорон, но не застала, пришлось хоронить Катюшу в одиночестве.

– Так это вы провожали бедняжку впоследний путь! – заохала Натэлла. – Бедная моя подружка! Как узнала – дочьсказала, что вы звонили, – чуть разума не лишилась. А выехать с дачи не могла!Внука-то оставить не с кем! Дочь с зятем работают как проклятые! Надо же, какоегоре! Вот ведь болезнь какая въедливая. Вроде вылечилась, отлично себячувствовала и, пожалуйста, умерла.

– Ее убили, – сказала я тихо. Полноедобродушное лицо Натэллы разом покинули краски.

– Как убили? – прошептала армянка.

– Отравили, подмешали в капельницуядовитое вещество.

Натэлла схватилась за сердце и кинулась кхолодильнику.

– Не может быть, – бормотала пораженнаяподруга, пытаясь накапать трясущимися руками валокордин, – как же так! Неужеливрачу, который так страшно ошибся, ничего не будет?

Я внимательно поглядела на взволнованнуюармянку. Полная, уютная фигура, добродушное выражение круглого простоватоголица, крупные карие глаза, волосы, окрашенные хной. Скорей всего чудесная жена,мать и бабка. Наверное, великолепно готовит всякие национальные блюда,посыпанные орехами и кинзой. Вон какая толстенькая. Дочь и зять, должно быть,обожают бабушку, а муж Натэллы зарабатывает на всех деньги. Наверное, такойистинный армянский мужчина: высокий, смуглый, властный и женушку свою любит…

Плавные размышления прервал стук входнойдвери, и в маленькую кухоньку вполз, именно вполз, а не вошел “истинныйармянский джентльмен”. Никогда еще я так ужасно не ошибалась. Во-первых, супругоказался русским, с абсолютно рязанской внешностью: голубые глаза, редкиесветлые кудри и нос картошкой. Во-вторых, он был совершенно, как-то картиннопьян. – Тусенька, – произнесло нетрезвое явление, плюхнулось на свободный стули громко икнуло. По кухоньке поплыл стойкий аромат водки, прошедшей черезорганизм. Натэлла страшно покраснела. Лицо, шея и даже плечи женщины сталигусто-бордового цвета.

– Ваня, – произнесла она суровым голосом,– как ты мог нажраться в такую жару!

Глупый вопрос, как будто алкоголику могутпомешать высокие или низкие температуры! Мой третий муж, с которым я рассталасьиз-за его любви к бутылке, пил водку, проснувшись ночью, как другие – воду. Чтотам жара или холод! У пьяниц автономная от природы терморегуляция, и здоровыйсон в ледяной луже, как правило, не приносит им вреда.

Не обращая внимания на сетования жены, Ваняуронил голову на стол и громко захрапел. Натэлла взглянула на меня.