Неестественный свет - Фиделис Морган

Элпью пыталась снова сложить обертку.

— Скажи мне, Бетти, почему просто не написать «сурьма» на лицевой стороне?

— Сложенный пакетик слишком мал, и писать символы быстрее. И если вы не умеете читать, то уж символ узнаете.

— Но не в случае с миссис Уилсон. Она чуть не убила себя, приняв за Венеру перевернутую Венеру, которая на самом деле оказалась сурьмой.

— Но зачем, Бетти, дорогая, — спросила из кресла графиня, — мистеру Уилсону вообще понадобилась сурьма?

— Но это же очевидно.

— Только не для меня, Бетти, — вздохнула графиня, вспоминая лекцию в Грэшам-колледже. — Я так невежественна в отношении новой экспериментальной философии, как выросший в пещере готтентот.

Бетти указала на маленькую пустую банку.

— Он хотел сделать альфу Льва.

— Боюсь, это мне тоже ни о чем не говорит. — Графиня уставилась на ряды загадочных бутылок и банок, удивляясь, что кто-то может тратить время на столь нелепое занятие.

— Сульфид сурьмы. Это новый шаг в поисках философского камня и возможности превращать неблагородный металл в золото. Мы собирались взять сурьму, смешать ее с углем и нагревать до тех пор, пока металлический элемент не осядет. Это и есть затравочное семя сурьмы, которое называется альфа Льва.

— А потом? Бетти сморщилась.

— Не знаю. Поэтому-то я и должна работать с этой книгой. — Она повернулась к плите, на которой закипала вода. — Мистрис Элпью, помогите мне ее поднять.

Элпью подхватила немецкую реторту с другой стороны, и вдвоем они опустили ее в кипящую воду.

— Теперь смотрите. Этот процесс — настоящее волшебство и очень красив.

Встав у плиты, сыщицы смотрели, как Бетти раздувает огонь мехами. Уголь окрасился в красный цвет, потом стал желтым, а затем — почти белым.

— Сейчас начнется. Смотрите на жидкость в реторте.

Густая мутная жидкость, состоявшая из перебродившей мочи и угольного порошка, закипела, и странные хлопья, похожие на крохотные звезды, начали подниматься и выплескиваться через края реторты в кипящую воду огромного сосуда. Комната осветилась ярким желтым сиянием.

— Мы очистили дух микрокосма луны: Аструм Лунаре Микрокосмикум. В просторечии называемый фосфором.

Взяв длинную металлическую ложку, Бетти зачерпнула немного светящейся жидкости, чтобы показать поближе.

— Да! — воскликнула завороженная графиня. — Это и в самом деле поразительный феномен, Бетти. Кто бы мог подумать, что вонючая старая моча может претерпеть такое приятное изменение.

Элпью достала свой заколдованный платок.

— Он кажется тусклым по сравнению с этим.

— Со временем фосфор тускнеет, но восстанавливается, если подержать на свету. — Она взяла у Элпью платок и вытерла им несколько капель, упавших на пол. — И в самом деле поразительно, но и опасно. В жидком состоянии его следует постоянно держать в воде. А если запечатать в банке, то можно использовать его как лампу для чтения.

Графиня потянулась к ложке. Бетти резко отвела ее в сторону — подальше от сыщицы.

— Нет, ваша светлость. Если это вещество попадет вам на кожу, вы будете испытывать страшное жжение, даже в темноте. И кожа ужасно обгорит.

Элпью протянула восстановленный платок Бо.

— Но неодушевленные предметы он не обжигает?

Графиня натягивала перчатки.

— Эта лекция по экспериментальной философии очень занимательна, Бетти, но как она поможет нам определить убийцу мистера Уилсона?

Девушка светилась возбуждением, подобно Аструму Лунаре Микрокосмикуму, но это замечание заметно отрезвило ее.

— Дайте мне поработать несколько часов с книгой записей. — Она посмотрела на дверь. Сквозь замочную скважину не пробивалось ни лучика. — Сейчас ночь, но я буду работать до рассвета. Приходите утром, и, надеюсь, последняя загадка Бо Уилсона будет разгадана.

Когда они вышли, туман, казалось, сгустился еще больше, а к обычным опасностям добавилась и обледеневшая булыжная мостовая. Путь им предстоял неблизкий, и всю дорогу до дома Элпью и графиня жались друг к другу.

— Уже, наверное, полночь, — прошептала Элпью, когда они шли по Сенному рынку. На протяжении всего пути они слышали шаги и кашель других людей, но никого не видели из-за непроницаемого тумана.

— Многие не найдут сегодня дорогу домой, — сказала графиня. — Нам повезло, что мы помогаем одна другой добраться до наших постелей.

— Вот вам и Аструм Лунаре Микрокосмикум. — Элпью повернула графиню на Джермен-стрит. — Что может быть чудеснее в мире, чем ревущий в камине огонь, дымящаяся чашка пунша и тарелка еды на коленях?

— Хороший ломтик сочной курочки.

— Мясной пирог.

— А потом — спать.

— О да, спать! — откликнулась Элпью, толкая парадную дверь. — Благословенный сон!

Скинув плащи, они повесили их в передней.

— Ну и денек! — Элпью зашаркала по коридору следом за графиней.

— Сегодня я буду спать как младенец, Элпью.

Графиня распахнула дверь на кухню — и внезапно застыла на пороге, издав не то стон, не то крик.

Подбежав, Элпью заглянула поверх ее плеча.

Годфри стоял у стола, а перед ним, попыхивая длинной вересковой трубкой и положив ноги на решетку очага, сидел в кресле сэр Питер Эшби де ла Зуш, барон Пендж, граф Клэпхэмский. Давным-давно пропавший муж графини.

Вещество разлагается, как бы умирая, и кажется, что оно уничтожено, что его жизненные силы иссякли, но в конце концов оно возвращается к жизни.

— Выпьешь с нами бокальчик лучшего рейнского? — Сэр Питер приподнял длинную зеленую бутылку таким обыденно-приветливым жестом, словно это не он бесследно исчез, покинув жену, — причем на двадцать лет. — Живое винцо, так и бежит по языку.

— Как ты?… Почему?… — Графиня неуверенно шагнула вперед. — Я думала, ты…

— Умер или в Америке? — Сэр Питер встал и обмахнул сиденье лучшего кресла, предлагая супруге сесть. — Что, в сущности, одно и то же. Эти американские поселенцы! Полные невежи — сиськи от соски не отличат. — Он с готовностью раскрыл жене широкие объятия. — Приди же к своему давно потерянному мужу, девочка моя.

На лице графини сквозь несколько слоев венецианских белил — наложенных в начале недели и подновляемых каждое утро, так что к настоящему моменту слоев насчитывалось четыре — проступил румянец.

— Питер! Ты вернулся. Я знала, что ты вернешься. — Со стыдливой улыбкой она приникла к мужу.

Элпью не верила своим глазам. Ее хозяйка вела себя как влюбленная юница, резвящаяся с деревенским парнем, с которым только что познакомилась. И это после всех тех ужасов, что она о нем рассказала!