Однажды ты не ответишь - Дора Коуст

— Я точно запомню сегодняшний день навсегда, — прошептал Антуан, крепче прижимая меня к себе.

Он сидел на кованой скамейке у фонтана, а я — у него на руках, завернутая в мягкий плед. Рядом на столике в бокалах поблескивало вино, что казалось густым, рубиновым, тягучим. Время от времени я воровала с блюд закуски, подкармливая Антуана то копченым мясом, то оливками, то маслинами, а вот сыр бессовестно ела сама, потому что вредная и вообще имею полное право.

— Ульяна…

— Да, любимый? — шкодливо поцеловала я его в колкий подбородок. И как у него так быстро волосы отрастают? Каждое утро ведь бреется.

— Мы должны обсудить с тобой и еще кое-что важное.

— Что именно? — нахмурилась я, продолжая игриво покусывать его шею.

— Если со мной что-нибудь случится, мои компаньоны захотят выкупить у тебя заводы и виноградник. Продай. Этих денег вам с Адель должно хватить на безбедное существование…

— Антуан, подожди, — мигом помрачнела я, не понимая, зачем он поднял такую тему в день нашей свадьбы. Мы только поженились. — О чем ты говоришь? Ты собираешься умереть?

— Нет, конечно, — усмехнулся он не слишком искренне. — Но мы оба взрослые люди и должны понимать, что ничто в этом мире не вечно, включая каждого из нас. Я просто хочу быть уверен, что, если вдруг по какой-то причине когда-нибудь я оставлю тебя, вы с Адель будете обеспечены и в безопасности. Вы для меня — самое важное в жизни, — поцеловал он мои пальчики, но руку я отняла.

— Не хочу о таком думать. Мы еще не старые. И вообще, почему я должна что-то продавать? Вдруг Адель, когда вырастет, захочет продолжить твое дело?

— Все не так просто. Когда мы заключали договоры, моя покойная супруга позаботилась о том, чтобы наше детище не ушло к чужим людям. Даже сейчас мои компаньоны имеют в сумме меньший процент, чем я, но передать свою долю каждый из нас может только друг другу, супругу или супруге, а также совершеннолетним детям. Если у кого-то из нас на момент смерти нет совершеннолетних детей или супруги, доля в равных частях разделяется между двумя другими компаньонами, тогда как родственники получают лишь ежемесячный доход, равный процентному соотношению.

— Это слишком сложно. И вообще… законно?

— К сожалению, да. После того договора я начал тщательнее изучать документы. Поверь, такое положение дел и для меня стало сюрпризом, но сейчас не о том. Если со мной что-то случится, они попытаются забрать у тебя управление. Возможно, незаконным способом. Возможно, предложат получать процент от дохода. Но, скорее всего, захотят выкупить полностью. Так вот, продай.

— Но… Зачем тогда ты переписал на меня виноградник? — холодок страха плотно обосновался где-то в желудке.

— Затем, чтобы у них даже мысли не было оспорить наш брак, а значит, и твое право на мой бизнес, — поцеловал он мои волосы. — Не думай сейчас об этом. Я не желал тебя напугать. Информация правит миром, и я хочу, чтобы ты была вооружена, только и всего.

— Только и всего? — переспросила я эхом.

— Только и всего.

Я не могла не думать. Даже засыпая в машине, когда мы посреди ночи ехали обратно домой, я не могла не думать. Совершенно точно надвигалось что-то нехорошее. Люди никогда не говорят о смерти просто так. Их заставляет говорить об этом страх.

Я не верила, что Антуан может чего-то бояться. Черт, да это же Антуан. Он — моя личная нерушимая скала, та сила, с которой приходится считаться целому миру. Он — моя непробиваемая стена, которую никому не разломать. Он — наш защитник. Разве может он умереть?

Нет. Это что-то из области фантастики. Загадочный герцог, проклятый даром бессмертия, — вот кем Антуан был для меня. Чем-то внушительным, величественным, весомым.

— Антуан, поклянись, что не умрешь раньше меня! — выпалила я, едва автомобиль въехал на территорию дома. Смотрела на него, даже не моргая. Знала: увижу малейшие изменения, если попытается мне соврать.

— Клянусь, мой ангел, — мягко улыбнулся он, но был серьезен как никогда. — Клянусь любить тебя вечно…

Первый наш день в качестве семьи мне хотелось сделать каким-то особенным. Нет, конечно, ночь тоже была не совсем обычной, но день… Этот день был первым не только для нас с Антуаном, но и для Адель. Папа разрешил ей утром не ехать в школу, а потому ощущение праздника продолжалось и сегодня.

— Ульяна, вставай! Вста-а-а-ва-а-ай! — прыгала на постели девочка, изрядно проходясь по моим нервам.

Нервы, к слову, просыпаться не хотели, как и все остальное тело. Каждый сантиметр кожи был пропитан приятным томлением. То, что мы с Антуаном вчера вытворяли, не поддавалось никаким объяснениям, а уж об этике и морали вообще можно было молчать.

Если говорить по секрету, то началось все еще в машине. Мой эмоциональный порыв стал толчком к поцелую, что сводил с ума и напрочь отключал разум. Мы будто съесть друг друга хотели, тогда как все мое тело горело, вновь и вновь окунаясь в пламя пожара.

— Хочу тебя… — прошептал Антуан охрипшим голосом.

— Прямо здесь? — спросила я для галочки, потому как уже лежала на разложенных сиденьях, впитывая в себя всю ласку, всю любовь, которую дарил мне мужчина.

Поцелуи, словно искры, обжигали, осыпались на обнаженные плечи, клеймили шею и губы, заставляя последние буквально пылать. Мои руки сами собой скинули его пиджак, полезли под его рубашку, чтобы ногти прокатились по коже, оцарапали, оставили отметины, следы того, что он мой. Мой мужчина, моя любовь.

— Нееет… — довольно протянул Антуан, а в его темных глазах вдруг сверкнула хитрость. — Давно хотел попробовать кое-что особенное.

Эта ночь действительно была по-настоящему особенной. Кроме того, что мы занимались любовью, мы еще и уржались до слез, наверняка перебудив весь дом. Просто оказалось, что моему супругу давно было интересно попробовать что-нибудь эдакое, поэтому под моим уставшим и любопытным взглядом из комода он достал наручники.

Сначала наручники.

А потом шар, который должен был служить кляпом. А за ним плетку — самую настоящую, кожаную. А за ней… вибратор. В общем, под мой веселый визг мы и носились по всему дому. Правда, догнал меня Антуан все так же в спальне, которая теперь официально стала нашей. У меня даже место в его шкафу появилось откуда-то.

— Поймал! — прижал он меня к постели, удерживая мои руки над головой.

И ведь ладно бы просто целовал. Так нет же! Самым хитрым способом отвлекал, закрепляя на моих руках наручники да бессовестно пристегивая их к изголовью кровати. А ноги… зажал. Не выпутаться, не уползти. Навалился на меня всем телом, пытаясь стянуть свою рубашку, что, естественно, сделать не получалось.

Ну и ладно. У него рубашек много, поэтому не жалко.

Правда, когда кляп мне пытался в рот всунуть, я его все-таки покусала, не переставая при этом смеяться. Мой муж после этого отчаянно делал вид, что обижен на меня и вообще, но шарик быстро был позабыт, когда я обманным маневром перевернулась на живот, чтобы уползти к подушкам. Там-то меня и настигла месть в виде плетки, которая беспощадно щекотала мне спину и попу, а еще — ступни.