Кровь за кровь - Райан Гродин

– Я выучила об Адель всё, что могла, чтобы суметь занять её место в гонке, – продолжала девчонка, собирая пешек, слонов и ладьи. – Вечером перед Гонкой Оси я пробралась в квартиру твоей сестры, вырубила её и изменила лицо. Адель увезли в штаб-квартиру сопротивления. И держат там до сих пор.

Сердце Феликса пропустило удар, а затем увеличило число оборотов, словно только заправленный двигатель. По крайней мере, его сестра жива!

Яэль продолжала.

– Когда ты оказался на Олимпийском стадионе, я уже решила, что лишилась прикрытия. Именно поэтому я пыталась выбить тебя из гонки перед Каиром. Ты подвергал опасности не только мою миссию, но и себя самого. Если бы ты вернулся домой во Франкфурт, то сразу после моего выстрела в фюрера кто-нибудь из боевиков Сопротивления отвёз бы вас с родителями в «надёжный дом».[12]

После этих слов пульс Феликса дрогнул, разбился. Всё, что он знал, и всё, на что надеялся, сталкивалось, взрываясь противоречивым пламенным клубком.

Пытки Гестапо → БУМ ← Надёжный дом Сопротивления.

Феликсу пришлось собрать каждую крупицу самоконтроля, чтобы не показать, как он потрясён. Его лицо было очень, очень спокойным, когда Феликс переспросил:

– Н-надёжный дом? Мама и папа в безопасности?

– Конечно. Они с моим другом Владом. Места безопасней не сыскать во всей Европе. Доверься мне. – Взгляд её был искренен. Слова звучали серьёзно.

«А как иначе? – Напомнил себе Феликс. – Она замечательная актриса».

Но у Яэль не было причин лгать об этом, и Феликсу очень хотелось поверить ей.

Довериться ей или собственным ушам? Голос отца, слёзы матери. Он слышал их, такие же явные и разрушительные, как боль в пальцах…

– Я так отчаянно пыталась заставить тебя вернуться домой. Я не хотела бросать тебя в Императорском дворце, особенно когда его наводнили эсэсовцы. – Снова эта скорбь: печаль с большим количеством граней, чем в бриллиантовом блеске её глаз. Яэль смотрела на розоватые от крови повязки на руке Феликса, на ужасный провал после среднего пальца.

Может, не всё ложь. Может, она действительно сожалеет…

Но права ли она?

Феликс не понимал, как такое может быть. (Ради всего святого, отец ведь говорил с ним по телефону!) Впрочем, коварство надежды состояло в том, что она была невосприимчива к логике, и теперь Феликс попался на её удочку, повис на конце тонкой лески.

Если его семья с Сопротивлением… это многое меняет. Всё меняет.

– Тебе тогда нужно было позаботиться о мире, – медленно произнёс Феликс, вспоминая их разговор. Сколько всего было поломано, сколько всего можно и нельзя было починить. Сколько раз он переносился в памяти в ту комнату, видел её заново?

1: Адель, слишком упрямая, чтобы выслушать его. Феликс, пытающийся предотвратить поломку.

2: Девчонка, которой плевать на дерьмо, вылившееся на Вольфов. Феликс, мечтающий их спасти.

3: Яэль, стремящаяся исправить мир. И Феликс, взявший на себя роль упрямца, не желающего слушать.

Боже, как он скучает по автомастерской – искры свечей зажигания, простота двигателей. Там не было таких сложностей: попыток отличить хорошее от плохого и правду от лжи; решить, что, чёрт побери, поможет обезопасить его семью в этом кровожадном мире.

– Если бы я знал о надёжном доме, я не пытался бы тебя остановить. – Было ли это правдой? Возможно. А возможно, и нет. Но Феликсу нужно было, чтобы Яэль поверила этим словам.

Казалось, именно их она и хотела услышать.

– Ты хороший брат, Феликс. И хороший сын. Твоей семье повезло, что ты у них есть.

– Ты сможешь отвести меня к ним? – Даже если его родители не в надёжном доме, Адель точно держат в штаб-квартире Сопротивления – в том самом месте, куда Феликсу необходимо попасть. К чёрту все если. Благословение или проклятие.

– Не знаю, – Яэль нахмурилась.

– Понимаю, я сейчас… обуза, но я могу всё отработать, – сказал он. – Сопротивлению ведь нужны механики, правда?

– Дело не в этом. Формально, мы пленники советской армии. Моя подруга Мириам выступает за нас, но я понятия не имею, когда нас отпустят и вообще отпустят ли.

– Пожалуйста, – надавил Феликс. – Просто пообещай, что ты постараешься.

Яэль ничего не сказала. Она положила все собранные шахматные фигуры на пол между ними. Рука её нырнула в карман штанов, доставая кое-что серебряное и разрывающее Феликсу сердце. Карманные часы Мартина – побитые, потёртые и, наконец, поломанные. Когда Яэль вложила часы в ладонь Феликса, он не попытался открыть их. Левой руке не хватало для этого сил, тем более, он и так знал, что увидит: стрелки, застывшие за треснувшим стеклом, пойманные в ловушку времени, которого больше не существовало.

Как всё могло до такого докатиться?

Как он мог до такого докатиться?

– Феликс Буркхард Вольф. – От того, что девчонка знала его полное имя (и как произнесла его), по спине Феликса пробежали мурашки. – Обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы доставить тебя в Германию. Я верну тебя к семье.

Был уже поздний вечер, когда Яэль вновь позвали в переднюю. В комнате царила ещё большая суета, чем раньше: часть газетных стопок оттолкнули, освобождая место советской радиоустановке и её операторам. Кипа бумаг рядом с «Энигмой» возросла в пятикратном размере, все листы были покрыты почерком Мириам: переговорами Хенрики с Новосибирском. Яэль стояла слишком далеко и не могла увидеть, что там написано.

Ощущение бесцельности/беспокойства/потерянности преследовало её с того момента, как она вошла в комнату. Девушка не знала, куда себя деть, и то, что все семь советских офицеров уставились на неё своими спокойными глазами, ни капли не помогало. Взгляд Яэль метался в поисках Мириам. Подруга стояла рядом с пианино, руки сложены на груди, выражение лица решительное. Она кивнула.

Казалось, эти золотистые глаза говорили: Будь храброй. Всё возможно.

Товарищ командир Чехов заговорил первым: «Присядьте, товарищ Волчица».

Товарищ. Не пленна я. Яэль заметила эту перемену, опускаясь на сложенный Лукой трон «Рейха». Газеты покачнулись под её весом.

Стоило Яэль занять место, Чехов продолжил:

– Как видите, мы связались с Новосибирском и Германией, пытаясь определить курс действий, который был бы выигрышным для обеих сторон. Потребовалось провести переговоры, но мы пришли к единому решению. Вы и товарищ Многоликая отправляетесь в Германию, чтобы убить Адольфа Гитлера.