Север в сердце - Марьяна Брай

- Это трусы, - я не подняла на нее глаз, надела, затянула и завязала тесемку.

- Зачем?

- Чтобы быть чистой, и не натирать штанами, - я натянула штаны, связанные из тонкой шерсти носки, и начала обувать боты.

- У вас странная одежда.

- А у вас странное отношение к незнакомым людям.

- Мы не зла вам желаем, а добра, - начала было Тиара.

- Поэтому нас ведут как скот? Бора вообще к нам не подпускают, - я встала, завязала шнурок на брюках, накинула безрукавку – хоть и день солнечный, меня трясло от холода. Я посмотрела на Юту, которая даже в штанину ногой попасть не могла – так у нее тряслись руки. – Девочка может заболеть, и вы не сможете помочь ей.

- Слабые люди дают слабое потомство, - она снова связала мне руки, и ждала, когда Юта оденется, чтобы связать и ей.

- Что ты знаешь о потомстве, дура? Уверена, что у тебя не было детей, и, видимо, не будет, потому что Бог не даст над ним так издеваться, как вы это делаете с чужаками.

- Ты не лишишь меня покоя своими словами. Как тебя зовут? Сири? Ты придешь к месту и там сможешь сказать все, что в твоей голове. У меня и правда, нет детей, но это потому, что мое время еще не пришло.

- Да, да, то-то вы переглянулись, когда речь зашла о детях. У вас недостаточно мужчин? Или вы сами их застудили в речках, проверяя, кто же из них более сильный, и может иметь право на жизнь? – мы шли сейчас снова на север, то есть, сошли с маршрута очень сильно, но река – мы шли по течению. Может, и не все реки текут к морю, но в моем мире это так.

- Это ты обсудишь с другими людьми, а у меня есть свое задание, и я его выполняю, - она дернула руки Юты, проверив завязь, и оттолкнула нас от себя, передавая веревки девушкам, что уже сидели на лошадях. – Выходим побыстрее, чтобы наши слабачки могли согреться, и держите этого с ними, - она махнула на Бора, который тоже, скорее всего, купался, потому что трясло его не меньше нашего.

К ночи мы пришли к очередному лагерю, и он был больше предыдущего – я насчитала пять больших палаток, расставленных по кругу, лошадей было не меньше десяти, но остальные могли быть привязаны на выпасе, за небольшим леском.  Руки развязали сразу. Всем троим, указали к центру этого круга, где горел костер, варилась еда.

Запах моркови больше не доставлял удовольствия, он теперь ассоциировался с этим пленом. Нам дали по жареной рыбе и снова эту морковь. В кружке был отвар, и он чуть горчил – такую траву мы у себя не пили, я бы ее узнала. Неужели у них нет трав вкуснее? Но, сделав несколько глотков, горечь ушла, и чай стал достаточно вкусным.

- Они сказали, что шли к воде, там они должны ждать своих людей, что придут по ней, - Тиара рассказывала девушкам, что были в лагере, о нас, они здесь же ужинали, и говорили о нас так, словно нас не было.

- По воде никто не ходит, только лодки, но у воды нет края, и на лодке без воды нельзя далеко идти, - девушка из лагеря была удивлена тому, что сказала о нас Тиара. – Они врут, значит шли сюда за нами, как васары, хотели украсть наших людей!

- Не хотели мы никого красть, не говорите ерунды, - я решила не молчать, потому что эти слова, с таким испугом произнесенные девушкой, могли посеять в остальных такие же мысли, а потом и окрепнуть в их дикарских головах. – У нас есть большие лодки, на которые входит много людей, воды и даже лошадей. Наши люди сейчас в беде, и на этих лодках к нам придет помощь.

- Сколько вас? – спросила одна из женщин, что была в лагере.

- Трое.

- А вообще, всех? У вас есть стан, или вы как васары, ходите по чужим землям, и никак не найдете свою?

- Вы знаете что такое сотня?

- Нет.

- Тогда я не знаю, как вам объяснить, - я и не думала открываться им, пока не увижу их стана, но, судя по тому, что в лагерях так много людей, что наконечники их стрел сделаны мастерски, что ведут себя они как профессиональные для этого мира воины, их не мало.

- Попробуй.

- Я хочу говорить с вашим Правителем, - я внимательно наблюдала за их реакцией на эти слова, и получила желаемое – они переглянулись, но не улыбнулись. – Вы ведь дадите мне с ним говорить? У меня есть что предложить вам, - я допила отвар и показала, что не хочу больше разговаривать.

Встала, за мной встал Бор и Юта. Нас развели по разным палаткам, и сегодня я спала с одной из девушек, что вела нас с самого начала. Моя веревка была привязана и к ее руке.

Рано утром, еще до рассвета в лагере оживленно загалдели, зафыркали кони. Я решила, что можно ногой отодвинуть полог и посмотреть на лагерь. Чуть спустилась ниже, боясь разбудить соседку, зажала пальцами ноги и откинула холстину, что была накинута снаружи. Там, с Тиарой были новые люди, и среди них были мужчины. Она кланялась им, они что-то говорили ей, и она каждый раз опускала голову. Черт бы вас побрал, я-то уже понадеялась, что мы встретили местных Амазонок.

Мы выехали, лишь попив отвар, без завтрака и умывания, пустили лишь в кусты, где я обнаружила, что начались эти прекрасные дни, без которых в дороге «никак не получить удовольствия» от бесконечной стирки. Я шепнула девушке, и она тут же достала из сумки несколько полотен, и отдала мне. Ну, хоть так, простыла все-таки, с этим их закаливанием.

После обеда мы достигли места, где две реки сливаются в одну, и с высокого холма, что были редкостью в таких равнинах, это место было хорошо видно.

Их стан был за глубокой и полноводной рекой, сразу после устья. Она была не широкой, но бурной. На берегу лежало множество лодок, вроде каноэ, сушились рыболовные снасти, а в лесу, стояли хижины. Да, именно хижины – сплетенные из толстых веток, замазанные глиной. Окон в них не было, были щели, затянутые тряпками.

Между хижинами хорошо протоптанные тропки, лошади пасутся за лесом – отсюда слышно их ржание. От хижин к нам шли люди – несколько женщин и мужчин. В лесу было и не разобрать – сколько этих хижин, а берег, если не считать лодок, пуст. И каждую лодку легко поднимут двое. Они вот так прячутся летом, но зимой, как на ладони от того, что домишки приходится топить постоянно, даже сейчас, в теплое время года, из крыш нескольких валит дым.

Нас подтолкнули вперед к вышедшим людям, и Тиара крикнула мне в след:

- Она хотела видеть нашего Правителя, и сказала, что говорить будет только с ним.

Меня одну завели в одну из хижин, по-другому назвать это жилище у меня не поворачивался язык. То же костровище в центре, те же лавки и стол, и две комнатки, входы в которые завешаны тряпками – так было в домах северян, когда я попала к ним.

- У тебя есть имя? – спросила сразу как я вошла, женщина, сидевшая за столом. По обе стороны от нее сидели мужчина ее возраста – лет сорока, или сорока пяти, и девушка лет восемнадцати. Девушка явно была ее дочерью.