Стальная тень - Сергей Зверев

Смотрим далее. Меценат экстрасенсов и черной магии Щербицкий, ныне покойный, спонсировал всяких «оригиналов», подружился с Петром Петровичем, который с помощью Жукова отсеивал шарлатанов и обманщиков, но при этом использовал некоторые оригинальные идеи, которые можно было почерпнуть у иных экстрасенсов. На определенном этапе Щербицкий стал лишним, и Комбриг уничтожил его с помощью Феликса. Теперь каратист у Петра Петровича на коротком поводке, ждет команды «фас»! Комбриг вообще не любит оставлять в живых тех, с кем работал, но уже использовал. Стоп еще раз! Убийства ученых! Об этом говорил полковник Стражников из ФСБ! Кстати, что-то его долго нет… Так вот — среди убитых ученых наверняка были те, кто получал «заказы» от Комбрига, консультировал его по различным вопросам. М-да, не оригинален Петр Петрович, не оригинален. Тираны всегда убирают тех, с помощью кого приходят к власти. Ближайший аналог — «ночь длинных ножей», когда Гитлер уничтожил своего соратника Эрнста Рэма и его штурмовиков.

— Если использовать «систему» сугубо в мирных целях, то она позволит освоить программу одиннадцати нынешних классов за два года, если не меньше. А нужно ли это?

Вопрос вырвался у меня сам собой. Нужно было как-то нарушить затянувшуюся паузу, и я тут же поразился тому, что лишь сейчас мы подошли к самому главному!

— Вот, молодой человек! — Салтанов аж засветился, выглядел сейчас бодрым, почти здоровым. — Суть в том, что нельзя всех сделать одинаково умными, нельзя сделать всех одинаково свободными. Кто тогда будет мести улицу?

При этих словах Юрий Эдуардович кивнул за окно. Вдалеке, рядом с забором, виднелся силуэт уборщика территории, подметающего опавшие листья.

— Для такой работы нужно знание математики и физики?

— Общие знания и культура еще никому не вредили, — пожал плечами я.

— Ну а теперь представь себе, что в результате внедрения «системы» в мирных целях сразу все становятся умными, образованными, гармонично развитыми?

— Некому будет мусор убирать и сортиры драить?

— Этот вопрос решается, тут другое. Умный образованный человек нуждается в соответствующем образе жизни. Соображаешь, куда клоню?

И я сообразил.

И даже живо представил себе все это. Поумневшее в течение десяти-двенадцати лет человечество столкнется со страшной проблемой. Уровень потребления будет неуклонно расти, стало быть, повысится уровень жизни. Научная мысль победит ряд болезней, стало быть, снизится смертность. В политике возобладают благоразумие и гуманизм, поэтому не будет войн. Снизится и преступность, особенно тяжкие преступления. А вот рождаемость вряд ли. При хорошей жизни каждая семья хочет иметь как минимум одного ребенка. А сейчас вовсю идет кампания за многодетность! Таким образом, человечество увеличится во много раз, потребление станет все выше и выше, естественной убыли (болезни, войны) почти не будет. И все это в течение десяти-двенадцати лет? Каждый, кто хоть раз ездил по столице на автомобиле, никогда не забудет гигантские пробки. Это сейчас… Мной овладели очень негуманные мысли! Выходит, в случае улучшения уровня жизни и улучшения самого человека планете Земля грозит перенаселение? Вновь в памяти встают пробки. А также пляжи, на которых плюнуть некуда, переполненное метро. Колонизировать Марс, сделать его атмосферу пригодной для жизни или переселиться в океан за десять-двенадцать лет человечество не успеет. Тьфу, что за дурацкие мысли у меня! Все это из области фантастики, нереально! Тем не менее я высказал Салтанову вслух то, о чем подумал.

— Браво, парень! — от моих слов Юрий Эдуардович выглядел уже окончательно выздоровевшим. — Принцип уловил верно! Благими намерениями вымощена дорога в ад! Казалось бы, чего плохого в том, чтобы дети лучше усваивали школьную программу? А плохое-то есть даже в этом!

— Согласен, — кивнул я.

– Предположим, для подавляющего большинства детей освоение школьной программы станет делом легким, даже веселым. «Биссектриса — это крыса, то есть луч» и тому подобное. Так, играючи, до десятого-одиннадцатого класса и доучатся. А жизнь — она штука сложная. Даже в любимой профессии есть сложности, иногда очень тяжело преодолимые. А человек вступит в жизнь, совершенно к трудностям неготовый. Даже имея хорошие, качественные знания, он может не состояться в профессии, даже выбранной им самим. На «крысе» далеко не уедешь, просто так одними «сигналами» жизнь не выстроишь. Таким образом, несовершенство школьной программы готовит человека к дальнейшим сложностям! Кто-то может их преодолеть, кто-то нет. Ты вот, например, стал тем, кем хотел, или тебе это не удалось?

— Сумел, — не раздумывая, ответил я.

В самом деле — посмотрев в детстве фильм о десантниках, я решил стать одним из них. Поступил в Суворовское, потом в Рязанское командное…

— Ты приложил усилия, справился со школьными трудностями и смог осуществить свою мечту. Ну а то, что не во всех науках силен, насчет тангенсов лоб морщишь, может, и не так плохо?

— Получается, что так. Нельзя объять необъятное, — я в который раз не изменил своей привычке цитировать классиков.

Привычка эта выработалась у меня еще с Суворовского училища. Я тогда познакомился с двумя милыми девушками, но они, узнав, что я собираюсь связать свою жизнь с армией, заявили, что не любят военных. Я спросил, «почему» и получил не шибко вежливый ответ, что все военные — «дубы». А я парень начитанный был, вот и взял в обыкновение в беседе с девушками что-нибудь такое из классики ввинтить. А потом и не только с девушками.

Мы вновь сидели молча. Точки над «i» были расставлены окончательно. Юрий Эдуардович вновь осунулся, принял болезненный вид, глаза потухли. И тут раздался звонок в дверь.

— Это Стражников, — услышал я из-за двери голос Даниила Алексеевича, как только поинтересовался, кто соизволил посетить нас.

— К нам из ФСБ, — сообщил я Салтанову.

Тот ничего не ответил, и я впустил полковника.

— Из госпиталя вот сбежал, — пояснил Стражников. — Я один. Группу силовой поддержки мне не дали. И самому ехать запретили. Но я здесь, как видишь.

— Вижу.

— Ну и на какие вопросы я должен получить ответы? — перешел к делу полковник.

— На все, — ответил я и пригласил Даниила Алексеевича в комнату к Салтанову.

Юрий Эдуардович, сгорбившись, сидел в кресле, обхватив руками голову. Локти покоились на коленях, спина, обтянутая дорогой тканью халата, выгнута колесом. Наверное, уже порядком устал. А тут новый гость, да еще из ФСБ.

— Юрий Эдуардович, я прошу прощения, вы устали, но сейчас необходимо повторить то, что вы рассказали мне. Перед вами полковник ФСБ, он занимался делами об убийствах ваших коллег. Они наверняка связаны с деятельностью Комбрига. Наберитесь сил, помогите нам!

Салтанов не ответил. И рук от головы не отнял.

— Юрий Эдуардович! — продолжил я. — Это очень важно. Нельзя, чтобы осуществились планы Комбрига. Даниил Алексеевич представляет государственные структуры, он готов помочь нам. Мне жаль утомлять вас, но…