Пассажиры - Джон Маррс

– Но я верила ему. Как он мог так поступить со мной?

– Как вы могли бы описать себя в роли мамы? – вел свое Мэттью.

– В отличие от мужа, я отдаю детям себя всю, – ответила она. – Во время своей беседы Сэм с пылом разглагольствовал, как несправедливо, что только женщин считают кормилицами. Что ж, Сэм, это потому, что у меня не было иного выбора, как принять эту роль на себя. Ты не потрудился упомянуть, как все время брал подряды, державшие тебя вдали от нас четыре дня в неделю, и только теперь я понимаю, что только ради того, чтобы проводить время с этой другой семьей. Я тоже работаю полный рабочий день, но это я разыгрываю из себя для наших детей и маму, и папу, это я вожу Бекки на уроки пения и мотаюсь с Джеймсом по стране на соревнования по регби. И даже когда ты с нами, тебя будто и нет вовсе. Ты всегда слишком уставший, чтобы принимать участие. Наверное, слишком радел, уделяя внимание другим детям, чтобы приберечь хоть капельку для нас…

– Почему вы считаете, что должны пережить этот процесс? – продолжал расспросы Мэттью.

– Знаете что? – Хайди тряхнула головой. – Не хочу грубить, но больше я в эти игры не играю. Я отдала последние десять лет воспитанию детей, добиваясь успеха в карьере и в браке. И вот мне награда за старания быть хорошим человеком… Так что идите вы все к черту. Больше на вопросы я не отвечаю.

Хайди потерла глаза кончиками пальцев и поглядела из окна на противоположную сторону дороги, где движение застопорилось полностью. Вереница водителей и Пассажиров выстроилась вдоль дороги, глядя на ее автомобиль, проезжающий мимо. Некоторые наводили на нее объективы камер, некоторые махали ей, многие аплодировали. Она резко передохнула, тревожась, что может разделить участь Шабаны, если кто-нибудь, покинув строй, попытается остановить ее авто. Но все зеваки держались на почтительном отдалении.

Следующим заговорил Хакер.

– Всё ли у вас в порядке, Хайди? – поинтересовался он.

– Будь вам до этого дело, мы не сидели бы в этих авто, как звери в зоопарке, чтобы на нас глазели. Я была бы дома с детьми, а не сносила бы публичные унижения ради вашей забавы.

– У вас осталось еще три минуты.

– Оставьте их себе, отдайте кому-нибудь еще, засуньте себе в жопу, мне плевать… Если б я могла преподать детям еще хоть один урок, то научила бы их давать отпор врагам – стоять на своем и не позволять никому, вроде вас или их папаши, садиться им на голову.

Хакер подержал в кадре гордую, непокорную Хайди еще несколько секунд, прежде чем заговорить снова:

– Кэдмэн, не потрудитесь ли ввести нас в курс, как публика реагирует своим хэштегами на ситуацию Хайди и Сэма?

– Хайди уже обскакала Сэма, а он на самом деле упал даже ниже рейтинга Клер. Очевидно, жить двойной жизнью с двумя женами и двумя семьями хуже, чем разъезжать с трупом мужа в машине.

– Хотя публика не устает меня изумлять, наши Пассажиры – тоже, – заметил Хакер. – Я нахожу вас особенно интересной, Хайди. Оборвать ваши десять минут до срока – ход рискованный.

– Это не ход, потому что я больше не играю.

– Но это ведь неправда, а?

Сердце Хайди оборвалось. На минутку она было поверила, что сумела вывернуться. Завоевав сочувствие как обманутая жена, она перехватит сторонников Сэма и покажет ему, каково чувствовать себя брошенным под автобус. Но Хакер прекрасно знает, что она затеяла. А теперь узнают и все остальные.

– Вы ведь узнали о второй семье мужа уже давненько, не так ли? – продолжал Хакер. – И, чтобы поквитаться, с тех самых пор шантажировали его.

Во второй раз за считаные минуты взгляд Либби был прикован к лицу Хайди в ожидании реакции. Но та даже глазом не моргнула.

Тогда Либби перевела взгляд на Сэма. Нога его была неподвижна. Хайди заглушила свои эмоции, но с Сэмом все обстояло ровнехонько наоборот. Его лицо мало-помалу исказилось от гнева, сменившегося досадой из-за невозможности все ей высказать.

Потрясение Сэма выглядело неподдельным, но своим суждениям Либби больше не доверяла. Она уже приняла истории четырех Пассажиров за чистую монету, и каждая оказалась фальшивкой. А при мысли о том, что может скрывать от нее Джуд, становилось прямо тошно от тревоги. В отличие от других присяжных и их подопечных, Либби повязана с ним эмоциональными узами.

Как ни хотелось ей верить, что Джуд не такой, что ей известно о нем на самом деле? Они едва знакомы. Ее единственное суждение о нем опирается на то, что они провели вместе четыре часа. Единственный общий знаменатель между Пассажирами в том, что каждый что-то скрывает. Вполне логично предположить, что и Джуд тоже, иначе с какой стати он был бы заперт в машине, набитой взрывчаткой? И тут ей пришла в голову другая мысль: а что, если Хакер приберегает худшее под конец? Ее замутило куда сильнее прежнего.

– Никому из Пассажиров не удается выйти из этого с честью, – заметила Мюриэл.

– Как и вам, ребята, – докинул Кэдмэн.

– Почему это?

– Потому что соцсети находят ваши суждения слишком сомнительными для жюри, призванного принимать важные решения. Каждый Пассажир, которого вы решили поддержать, оказался либо убийцей мужа, либо укрывательницей педофилов, либо прелюбодеем, либо шантажистом.

Больше времени терзаться сомнениями по поводу Джуда у Либби не осталось. Ее лицо заполнило главный экран, и появился таймер обратного отсчета. Либби перешла в центр комнаты с уверенностью, которой на самом деле не ощущала. Жизнь человека, находящегося перед ней, теперь в ее руках.

– Либби, не хотите ли начать? – пригласил Хакер.

– Привет, – произнесла она, внезапно ощутив себя мишенью посреди открытого всем ветрам стрельбища.

– И тебе привет, – отозвался Джуд, подарив ей ту самую улыбку, которую послал ей в тот вечер через весь бар. И, как тогда, в животе ее затрепыхались бабочки, поднимаясь кверху. Она невольно вспомнила дивный вкус поцелуя. Вот только его оборвали досрочно.

– Как ты держишься? – спросила Либби, но не успел Джуд и рта раскрыть, как она поправилась: – Извини, я обещала себе не задавать глупых вопросов.

– Да ничего, уже не так скверно, малость оклемался от шока. Не могу сказать, чтобы мне хоть раз пришло в голову, что, когда мы встретимся, это произойдет при подобных обстоятельствах.

«Когда», – повторила про себя Либби. Джуд сказал «когда». Это значит, что он не поставил на ней крест. Он думал, что шанс им еще выпадет.

– Сомневаюсь, что хоть кто-то мог представить подобное, – откликнулась она. – Как ты можешь быть таким спокойным? Я не заперта в угнанной машине, но я напугана.

– Я бы соврал, сказав, что не впал было в прострацию. Но я понял, что в жизни порой приходится смиряться со своей участью.

– Когда я впервые увидела тебя сегодня утром и поняла, кто ты, я не была уверена, что ты меня вспомнишь.