Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер

скамейке, на которой сидел Саша. Это был высокий мужчина мускулистого телосложения, чисто выбритый и, как отметил Саша, элегантно одетый. Когда он поравнялся с Сашей, их взгляды встретились.

– Огоньку не найдется? – спросил незнакомец. Саша кивнул, достал из кармана спичечный коробок и протянул незнакомцу.

Тот прикурил и сделал затяжку.

– Вы не против? – Он жестом указал на скамейку, где сидел Саша.

– Конечно, нет, присаживайтесь, пожалуйста, – неловко ответил Саша и отодвинулся на край скамейки.

– Куда направляетесь? – продолжал незнакомец.

Саша на мгновение замялся, смущенный любопытством и открытостью незнакомца.

– В Москву, навестить друга[246].

Незнакомец усмехнулся, что только подтвердило Сашины подозрения: он был гомосексуалом и искал партнера. Саша ему понравился. Сердце Саши забилось чаще: он знал, что, конечно, сможет сдержать себя, как и раньше, но в последнее время желания брали над ним верх. Если Саша не возьмет себя в руки и не уйдет немедленно, всё может плохо кончиться. Но почему-то Саша продолжал сидеть как заколдованный: тело отказывалось ему подчиняться, он не мог собраться с силами, чтобы встать и уйти. Всё, что он мог сделать, – слегка отодвинуться от незнакомца, чтобы избежать близких прикосновений, которые могли бы спровоцировать новую волну нежелательных эмоций. Они беседовали, как вдруг незнакомец подался к Саше, обхватил его за плечи и притянул к себе. Его дыхание было горячим и тяжелым.

Саша не ожидал такого – он попытался вырваться из мускулистых рук незнакомца и вскочить на ноги, но тот оказался сильнее и крепко сжал Сашу в железных объятиях. В этот момент всё вокруг закружилось, Саша почувствовал прилив знакомого, приятного тепла, от которого он так долго бежал. Незнакомец что-то говорил, но Саша уже не слушал: он был заворожен и парализован. Незнакомец тем временем скользнул рукой к бедру Саши и добрался до ремня на его брюках.

– Что… что вы делаете? Видите ли, я не гомосексуалист… – дрожащим голосом сказал Саша, полузакрыв глаза. Не обращая внимания на протесты Саши, незнакомец расстегнул его штаны, и тогда, смирившись с неизбежным, Саша прошептал себе под нос: – Слушай, это может быть опасно… Тебе не кажется?[247]

Услышав Сашино замечание, незнакомец остановился.

– Да, ты прав, – кивнул он и за руку потянул Сашу в густые кусты за скамейкой. Там, в тени листвы, было укромное место, по всей видимости, хорошо ему знакомое. Крепко сжав Сашу в объятиях, мужчина тяжело дышал и целовал его лицо, шею, губы. Саша закрыл глаза, поддаваясь настойчивым ласкам незнакомца, а затем, замешкавшись на мгновение, ответил на поцелуй. Они провели в кустах около пяти минут, а когда всё закончилось, незнакомец вскочил и натянул штаны. Саша тоже медленно поднялся, отряхиваясь от пыли и грязи.

– Приятно было познакомиться, – усмехнулся незнакомец, пожимая руку Саше. – Счастливого пути, – добавил он, выбираясь из кустов[248].

Саша был глубоко разочарован случившимся «рецидивом» – такого нельзя было допускать. С начала терапии прошло почти пять месяцев, и ему должно было стать лучше, а не хуже.

«Но этот незнакомец был так напорист! Именно из-за его настойчивости я и сдался, он крепко держал меня и не хотел отпускать», – сказал себе Саша. Поначалу он планировал скрыть происшествие от Голанда, но всё же решил этого не делать и упомянул о случившемся в своем дневнике. Может быть, Голанд его и отчитает, но это только на пользу.

Поездка в Москву прошла гладко: Саше удалось хорошо провести время, не забывая о своей конечной цели – стать гетеросексуалом. В Москве было гораздо больше соблазнов, чем в Горьком, и Саша прекрасно понимал, что вероятность рецидива там в два раза выше. Но ничего такого не случилось. Инцидент у вокзала в Горьком поселил в Саше чувство жгучего стыда: он корил себя за слабоволие и поклялся, что это последний раз, когда у него был секс с мужчиной. Он старательно отрабатывал упражнения аутотренинга, заставляя себя не зацикливаться на привлекательных незнакомцах, а смотреть на симпатичные женские лица.

Через неделю он вернулся в Горький и сразу же рассказал Голанду о происшествии на вокзале. Голанд немного поругал его и еще раз предупредил, чтобы он не ходил в парки и общественные бани. Он также напомнил Саше, что их психотерапевтические сеансы скоро закончатся и ему придется вернуться в Оренбург, чтобы возобновить учебу и бороться со своим гомосексуальным влечением самостоятельно – исключительно с помощью аутотренинга. Но Саша был готов к этой битве.

Глава 16, в которой юрист предлагает ввести уголовную ответственность для лесбиянок

Москва, 1970

Несмотря на то что в 1960‐е годы некоторые советские ученые считали добровольную гомосексуальную связь между двумя взрослыми людьми их личным делом и настаивали, что она не должна рассматриваться как преступное деяние, конечно, были и те, кто категорически отвергал такую точку зрения. В их числе – Борис Даниэльбек, ученый-криминалист из Азербайджанского государственного университета: он презирал гомосексуалов и считал, что их место в тюрьме. Это мнение он выразил в своей докторской диссертации «Уголовно-правовая борьба с половыми преступлениями»[249], над которой работал с середины 1960‐х по 1970‐е годы.

Негативное отношение Даниэльбека к гомосексуальности вполне объяснимо: он родился и провел значительную часть жизни в Азербайджане. Местные жители связывали однополые отношения между мужчинами с печальными страницами истории региона – юношей и мальчиков похищали для сексуальной эксплуатации. Никто не рассматривал гомосексуальность как медицинскую проблему, как это делали медики в других, менее «традиционных» республиках СССР[250]. Такие взгляды на гомосексуальность повлияли на восприятие Даниэльбека: он не мог себе представить, что существуют гомосексуальные контакты по обоюдному согласию, и рассматривал такой секс как практику принуждения, которая обязательно наносит вред более уязвимому.

Будучи специалистом по половым преступлениям, Борис Даниэльбек знал о дебатах по вопросу гомосексуальности в сообществе советских правоведов. Он также знал, что некоторые советские юристы доходили до того, что предлагали СССР последовать примеру ряда капиталистических и социалистических стран и отменить статью 121.1, запрещавшую взрослым мужчинам гомосексуальные отношения по обоюдному согласию. Такое предложение казалось Даниэльбеку совершенно неприемлемым: он считал, что социалистическая мораль, лежащая в основе советского общества, несовместима с подобным поведением.

Но еще больше Даниэльбека поражал тот факт, что в СССР законом не регулировались гомосексуальные отношения между женщинами. Нигде в Уголовном кодексе он не мог найти упоминания женской гомосексуальности, и создавалось впечатление, что существование подобных отношений между женщинами совершенно не беспокоило советскую власть. На то была причина: советские гомосексуальные женщины не выискивали партнерш для секса на улицах, как это делали гомосексуальные мужчины, и потому оставались вне поля зрения милиции. Они вели себя более сдержанно и скрытно. Некоторым женщинам, состоявшим в гомосексуальных отношениях, удавалось завуалировать их под дружбу.

Судебные архивы, с которыми Даниэльбек работал во время написания диссертации, ломились от папок