Сердечный выстрел - Владимир Григорьевич Колычев

представив, как будет обедать в то время, как его девчонки сидят в машине. Они ж его не простят, и правильно сделают.

— Спасибо, конечно… Скажите, вы этого человека не знаете? — Родион показал фотоснимок условного Каракозова.

— Видела, — нахмурилась женщина.

— Когда?

— На праздники. Игоря ждала, он обещал подъехать.

— А подъехал этот?

— Ну как подъехал… Подъехал к дому, посмотрел. Я Барбоса кормила, видела его. Он из машины не выходил, но я его запомнила. Страшный он какой-то.

— Страшный?

— На снимке-то, может, и не очень. А так взгляд у него тяжелый. Дурной глаз.

— Может, он Игоря ждал?

— Да нет… Игорь поздно тогда подъехал, так, заскочил… — вздохнула женщина.

— Погреб у вас, я так понимаю, есть.

— А как же!.. А хотите, я вам баночку огурчиков дам!..

— А огурчики хорошие?

— У хорошей хозяйки да плохие огурчики?…

Подвал Родион осмотрел тщательно, но узников там не нашел. И потайных помещений тоже.

От огурчиков он отказаться не смог, так и вышел с банкой из подвала. И нос к носу столкнулся с Майей.

— Разговор есть! — косо глянув на Алену, сказала она. И уже за калиткой скороговоркой выдала: — Каракозов Никишину звонил! Как раз в двенадцать двадцать.

— Звоночек бы отследить.

— Никишина отследила. Здесь он, недалеко. Поворот за Мелиховской, на Меловую гору.

— За Мелиховской, — кивнул Родион.

Знал он и поворот этот, и Меловую гору, где когда-то ограбили, едва не убив Туманова. На гору эту можно было попасть со стороны шоссе, а второй путь, если ехать от Мелиховской. Проселок упирался в Меловую гору, здесь и заканчивался, а ведь до шоссе оставалось всего каких-то сто-двести метров.

Никишин запросто мог бросить машину возле горы, пешком выйти к шоссе, поймать попутку, до Верховерской рукой подать, там автобусная станция, прямое сообщение с Ростовом. Никишин понимал, что его машину будут останавливать на каждом посту.

А уйти он мог, бросив телефон в машине.

— И что делать? — разогнав машину, спросил Родион. — К телефону ехать или сразу к автостанции?

— Давайте к машине, — кивнула Маша. — А я к автостанции поеду.

Гребневу Родион звонить не стал, он связался с дежурной частью и попросил отправить наряд на автобусную станцию. А проехав Мелиховскую, обогнал грузовую «Газель». Он остановил свою машину и грузовик и пересадил в него Машу. И чуть ли не умоляюще посмотрел на Майю. Нельзя ей с ним. Да и с Машей опасно. Домой ей надо. Но Майя отказалась наотрез.

Большую часть пути они ехали молча. Дорога плохая, но вполне терпимая. Колеса не вязли, но то и дело на пути попадались рытвины, Родион старался их объезжать.

— Давай договоримся, мое слово — закон! — сказал он, объезжая холм, за которым высилась меловая гора. — Что скажу, то и сделаешь.

— Твое слово закон? — фыркнула девушка.

Родион шумно выдохнул. Майя неисправима. Если упрется, никаким бульдозером ее с места не сдернуть. Но все-таки она ему нужна. Очень нужна. Он уже точно знал это.

— Что ж ты меня сразу не высадил?

— Не перебивай меня.

— А я тебя перебиваю?!

— Я как раз сижу и спрашиваю себя, почему я тебя сразу не высадил.

— И почему с собой взял, — подсказала она.

— И почему с собой взял.

— Может, потому что я упертая?

— Может, потому что ты упертая.

— Может, потому я Семена ищу?

— Может, потому что ты Семена ищешь.

— Может, потому что я его люблю?

— Может, потому что ты его любишь.

— И тебе все равно!

— И мне все равно.

Родион увидел впереди стоящую на дороге машину синего цвета.

— Козел!

— Коза! — Родион резко остановил машину.

— Что?! — вскинулась Майя.

— Козой, говорю, отсюда! — Он показал ей на придорожный куст, за которым она могла спрятаться.

— Да пошел ты!

— Майя! — Родион резко глянул на нее, вынимая из кобуры пистолет. — Это не шутки!

— Ну хорошо, — растерянно пробормотала девушка.

И даже не обозвала его козлом, закрывая дверь. А могла бы и обласкать.

Машина стояла с открытой дверью, Родион пожал плечами, приближаясь к ней. Почему Никишин бросил ее посреди дороги и дверь почему не закрыл? Может, он где-то рядом?

Родион не ошибся. Никишин находился даже ближе, чем он предполагал. Мужчина лежал на земле, согнувшись в поясе, двумя руками держался за живот, рядом валялся пистолет. Правая нога вытянута, грунт разрыт каблуком. Видимо, умирая, он сучил от боли ногой.

Родион осмотрелся и увидел человека, лежащего между кустом и глыбой меловой породы. Этот лежал на спине, раскинув руки, остекленевшие глаза смотрели в небо.

В груди пулевое отверстие, теплая спортивная куртка пропиталась кровью. В одной руке покойник сжимал пистолет — причем с глушителем.

Родион узнал этого человека. Условный Каракозов. И он был мертв, никаких в том сомнений. Видимо, Каракозов решил убрать подельника, позвонил ему, вызвал на разговор, но Никишин учуял подвох и даже успел выстрелить. Пистолет у него без глушителя, но место безлюдное, выстрел никто не слышал.

Родион подошел к Никишину, приложил пальцы к шее. Он не думал нащупать пульс, собирался оценить, насколько остыло тело. Пульс не прощупывался, но шея показалась теплой, как у живого человека.

Родион уложил Никишина на спину, хотел послушать дыхание, но мужчина тихонько застонал. Живой!

Фомин бросился к своей машине, развернул, задом подогнал ее вплотную к «Оптиме», затащил Никишина в салон.

Он уже садился за руль, когда к машине подошла Майя.

— Давай быстрей!

— Что с ним? — с опаской глядя на неподвижное тело, спросила девушка.

— Стреляли, — отпуская педаль тормоза, усмехнулся Родион.

— Кто?

— Подельник.

Он вынул телефон, позвонил оперативному дежурному и вызвал на место преступления наряд. Тело условного Каракозова вряд ли пропадет, а вот пистолет может исчезнуть, так что пусть наряд подежурит. И, само собой, он вызвал на место убийства следственно-оперативную группу.

— И где подельник? — Майя встревоженно глянула назад.

— В бурьяне остывает… Каракозов наш.

— Каракозов?

— На самом деле мы еще не знаем его настоящую фамилию. Телефон у него на Каракозова зарегистрирован.

— Знаю, Маша говорила.

— А настоящий Каракозов умер. И ложного за собой потянул… У ложного Каракозова не было шансов выжить.

— Потому что с телефона умершего человека звонил?

— Мистика?

— Мистика.

— Ты в нее веришь?

— Ну-у… — задумалась Майя.

— А я не верю. И тебе не советую.

— Все равно страшно.

— Ничего, сейчас Никишина оживим и узнаем.

— Что узнаем?

— А куда он Гуляева подевал… Что-то мне подсказывает, что Семен жив.

— Конечно, жив!

— И к тебе вернется. С ним тебе не будет страшно.

Майя ничего не сказала. И как-то странно посмотрела на Родиона. И с обидой, и сердито, но совсем не зло.