Осторожно, двери закрываются - Мария Метлицкая

Подросток всегда агрессивен, априори готов осуждать родителей и даже на время перестает их любить. Это, по счастью, довольно короткий отрезок времени. В юности, а уж тем более в зрелом возрасте, когда человек уже набивает свои личные шишки и делает непростительные ошибки, он начинает понимать родителей. Знаешь, как говорят: сначала дети любят, потом ненавидят, а потом жалеют своих родителей. Точнее не скажешь, у меня все было так же.

Так вот, мой родной. В детстве мы просто тебя жалели – зачем ребенку знать о наших проблемах? В юности… В юности, наверное, боялись. Боялись рассказать, объяснить, боялись показаться бездарными неудачниками, невезучими бедолагами, аутсайдерами. В этом сложно признаться себе, а уж своему ребенку тем более.

Ты рос упрямым, резким и тоже бескомпромиссным – это в отца. Только бескомпромиссным ты был и по отношению к нему тоже. Даже когда ты молчал, он это чувствовал – например, по твоему взгляду и по твоим коротким, но очень болезненным комментариям, по твоим примерам: «А у Лешки отец владелец банка. А у Меркуловой дом в Марбелье!»

Я-то знаю, что ты не завидовал. Но, признайся, подколоть ты любил. Ты вообще язва, сынок, и сам это знаешь. А твой отец считал эти слова попреком. Мужчины ведь слишком прямолинейны, не чувствуют, не понимают нюансов, не улавливают настроение. И все это откладывалось и копилось.

А потом, когда ты окончательно вырос, то просто перестал обращать на него внимание. Ну есть кто-то там, ну да, родственник. Ничего плохого, но и хорошего тоже. Есть, существует, особого вреда от него нет, раздражает, конечно. Но надо терпеть – что поделать? Неудачливый пенсионер со своими, довольно странными, установками.

Ты перестал уважать отца. Перестал с ним считаться. Раздражался от любого его слова, напрягался от одного его вида. Гневался от его советов, не сдерживался и отвечал резко, грубо, безжалостно.

Всем своим видом ты показывал, что не уважаешь его, пренебрегаешь им, презираешь в душе.

Ты быстро поднялся на ноги и стал успешен. Браво. Но ты не смог или не хотел понять своего отца. Дошло до того, что ты почти не скрывал, что про него думаешь, и с усмешкой и раздражением отвечал на его попытки наладить с тобой контакт. А уж как ты злился, когда он пытался тебе дать совет!

«Ты мне советуешь, как вести бизнес?»

«Ты мне советуешь, куда вкладывать деньги?»

«Ты мне ре-ко-мен-ду-ешь? Ты считаешь?»

«Ты «подумал», ты «покумекал», ты «кое-что вспомнил»?» Сколько презрения было в твоих усмешках!

«Ты? А ты имеешь на это право? Ты искренне считаешь, что можешь давать советы?» Знаешь, что было написано у тебя на лице. Да, все это читалось!

«Ты, который уже так давно сидит на маминой шее? Да, ты помогаешь, варишь Галочке кашку. То есть делаешь все то, что делает женщина. А мама при этом пашет как вол.

Да какой ты удачливый бизнесмен? Ты только терял, пускал по ветру. Кстати, вспомни квартиру! Забыл? А лично я помню. Комнату свою в семнадцать метров, огромный стеллаж с книгами и модельками, шведскую стенку. Как я любил ту квартиру! И мама любила. Как украшала ее, как наслаждалась.

И тю-тю. Нет квартиры.

А мама молчала, ни слова не говорила. Не попрекала тебя. Просто терпела – нищету, долги, а потом все взяла в свои руки и вытащила семью.

А ты все варил кашку для Галочки».

Вот что было написано на твоем лице, сынок. И видела это не только я, как ты понимаешь. Отец тоже все это видел.

Ты откровенно, не стесняясь, презирал его. И иногда попрекал.

Ему было очень тяжело. Нет, он не жаловался, он никогда мне не жаловался. Он не из тех. Но я-то все видела. Как он не спит по ночам, как тяжело вздыхает и пьет сердечные капли. Как ворочается и не может уснуть до утра. Как ждет от тебя звонка и как сникает после разговора с тобой.

А однажды он выпил и сказал:

– Как я мечтаю посидеть с сыном! Просто посидеть, как нормальные мужики. Выпить пива или коньячку, поговорить за жизнь, что-то вспомнить, чем-то поделиться.

И в голосе его была такая боль и тоска, что у меня зашлось сердце.

Нет, ты был всегда замечательным сыном, дай бог всем такого! Ты помогал нам, делал подарки, покупал путевки. Спасибо тебе за Париж! Эти пять дней мы были счастливы. Ты всегда спрашивал, нужна ли помощь. Когда отец попал в больницу, ты совал всем врачам и медсестрам деньги, привозил икру и клубнику. В январе, между прочим.

Ты купил огромный телевизор, потому что знаешь: отец любит зависнуть у ящика.

Ты замечательный сын, Андрюша. Вряд ли бывает лучше. И нам ли гневить бога?

И все-таки это крошечное, не дающее жить «но». Нет, я стараюсь тебя понять – с годами отец стал немного занудным. Этот поучительный тон, это настырное слово «опыт». Да и кто прислушивается к чужим советам? Кого интересует чужой опыт? Кто вообще любит поучения и нравоучения? Да никто.

Да и что поучать взрослого, умного, образованного и успешного человека? Смешно. Мы из другого века, мы ископаемые. Мамонты, прожившие по другим, абсолютно другим законам.

Мы другая формация. Точнее, вы другая формация! И нам до вас, как до луны. Но все-таки мы прожили жизнь. Не совсем ту, о которой мечтали, – с ошибками, провалами, промахами. С упущениями, просчетами и грехами. И мы поплатились за это – так же, как за свои спесь, самоуверенность и гордыню. Все так. Но это была наша жизнь. Единственная и неповторимая. И мы, уж поверь, не делали подлостей. Мы бывали смешны, нелепы, бестолковы. Мы ощущали себя неудачниками – почти всегда. А если уж нам везло, то точно знали, что это случайность. И всегда, почти каждую минуту ощущали страх и волнение – настолько были не уверены в себе.

Но мы были такими, какими нас сделало время. А сейчас оно, время, другое. И вы, молодые, другие. Совсем. Нет, я не поучаю тебя, какое! И мне ли тебя поучать? Я просто хочу объяснить тебе, сын, что в чужой судьбе разобраться очень непросто. И знаешь, что я ненавижу до глубины души? Фразу «Если ты такой умный, почему такой бедный?». Это самая жуткая, самая мерзкая фраза. И нет на нее ответа. И умных, но бедных я знаю море. И знаю неумных и наглых, у которых все получилось. Ну про порядочность и приличия мы говорить не будем вовсе, ты понимаешь.

Так вот, твой отец и мой муж, Олег Витальевич Морозов, – самый приличный человек, которого я встречала в жизни. Самый честный, бескомпромиссный. И самый верный. Только все эти качества, как ты понимаешь, в российском бизнесе – лишние.

Вот, собственно, и все, что я хотела тебе сказать. Если честно, даже боюсь перечитывать. Боюсь, что если перечитаю – точно сотру, не отправлю. Да и выглядит все наверняка и сумбурно, и нелепо, и слишком поучительно. А еще занудно и безумно уныло.

Предвижу, как ты схватишь трубку и тут же мне позвонишь – и это я знаю. И скажешь: «Мам, что за пафос? Что ты решила меня поучать? Воспитывать надо было раньше, сейчас поздновато. Ну и вообще, у меня столько проблем, а ты с такой вот, прости, хренью: «Не уважаю, не прислушиваюсь, не считаюсь».