Синдром Настасьи Филипповны - Наталья Миронова

— Мы? — Юля упорно напрашивалась на ссору. — Мы? Тебя там не стояло. Ты даже представить себе не можешь…

— Мне очень жаль, что меня там не стояло. Если бы стояло, я бы их всех раскидал и… все-таки порвал на британский флаг, — добавил он с улыбкой. — Что бы там ни говорил мой дедушка.

Впервые за все время разговора Юля улыбнулась ему в ответ, но, когда заговорила, в ее голосе звучала мрачная безысходность:

— В первое время мне поминутно хотелось мыться. Это был прямо какой-то бзик. Помешательство. Вымыться удалось далеко не сразу, у меня ребра были сломаны, и рука, и челюсть, я долго в больнице лежала. Но когда вышла, когда бинты сняли, я поминутно лезла в воду. Знала, что это глупо, что ничего так не смоешь, но это было сильнее меня. Мама меня со скандалом из ванной выволакивала. Она тоже все уговаривала меня пойти к психиатру… В какую-то группу поддержки… Я отказалась. Что-то во мне сопротивлялось. Не знаю, как объяснить.

— Тебе не хотелось отказываться от своей ненависти, — предположил Даня.

В мозгу у Юли яркой вспышкой промелькнуло воспоминание. Слова Нины: «Ненависть — это тюрьма, из которой ты можешь освободить себя сама. Ненависть не надо лелеять. В один прекрасный день тебе встретится замечательный парень…»

— Да, ты кое-чего соображаешь, — признала она, бросив взгляд исподлобья на замечательного парня. — Но я тебе честно предлагаю: давай разбежимся. Ты же понимаешь, тебе ничего не светит.

— Нет, — ответил Даня.

— Что «нет»?

— Нет, не понимаю. И не хочу понимать, — повысил он голос, не давая ей возразить. — Я буду ждать. Не буду тебя торопить. Когда-нибудь…

— А если нет? — все-таки не утерпела Юля.

— Я безнадежный оптимист. Я буду ждать, — повторил Даня. — Ты поела? Вот и хорошо. Хочешь десерт? Ах да, ты не ешь сладкого… Но знаешь что? Сегодня можно сделать исключение. Давай закажем чего-нибудь вкусненького.

Ее ответ ему понравился:

— А давай.

Она не знала и не могла знать, как тридцать лет назад ее будущий отец уговаривал ее маму выпить горячего шоколада в стоячем кафе на Пушкинской, чтобы снять стресс. Элла никогда ей об этом не рассказывала.

Даня подозвал официанта, и они выбрали десерт. Сам Даня предпочел кусок фирменного вишневого пирога, а Юля заказала нечто невообразимое под названием «Чизкейк» с соусом из белого и черного шоколада. Но Даня на этом не остановился.

— У вас есть «Куантро»? — спросил он официанта.

— Нет, «Куантро», к сожалению, нет.

Даня задумался.

— А «Гран-Марнье»?

— «Гран-Марнье» есть, — с облегчением доложил официант.

— Вот и отлично. Принесите нам по рюмочке «Гран-Марнье».

— Ну а теперь ты можешь мне объяснить, что это значит? — потребовала Юля, когда официант ушел.

— Это? Это ликер. По-итальянски называется «диджестиво». То есть способствует пищеварению.

— Ликер? И как ты после этого за руль сядешь? Там на выезде со стоянки специальный мент стоит и караулит таких, как ты.

Даня откинулся на спинку стула.

— «Ты худо знаешь Измаила!» — процитировал он Лермонтова и Нину. — Вот, смотри. — Он вынул сотовый телефон и мигом договорился с кем-то, чтобы их развезли по домам, а его машину отогнали в гараж. — Все, вопрос решен. Я ж все-таки у Никиты работаю, а не в конторе «Пупкин и Ко».

Официант принес десерт и две рюмки ликера.

— Это за счет заведения, — сказал он.

«Гран-Марнье» оказался чудесным ликером, настоянным, как показалось Юле, на вишневых косточках.

— Как вкусно! — восхитилась она. — Интересно, он в магазинах продается? Я бы маме купила бутылочку.

— Само собой! Только мы не будем рыскать по магазинам. — Даня вновь подозвал официанта и потребовал запечатанную бутылку «Гран-Марнье».

— С ума сошел, — покачала головой Юля. — Это же из буфета! С наценкой!

Даня рискнул и второй раз за этот день взял ее за руку.

— Я зарабатываю гораздо больше, чем могу истратить. Имею я право доставить удовольствие твоей маме? Или я тварь дрожащая? Между прочим, учти: даже в самом дорогом магазине тебе могут подсунуть самопал, а здесь само заведение гарантирует от подделок.

Он расплатился платиновой карточкой, и они вышли из ресторана. У входа в зал — на это обратили внимание оба — Горшеневой уже не было. Подкатили двое охранников фирмы «РосИнтел» в большом серебристом джипе. Одному из них Даня передал ключи от «Порша», второй повез их по домам.

— Может, сперва к тебе? — предложила Юля. — Зачем тебе тащиться со мной в Беляево, а потом обратно в центр?

— Ну ты абижа-а-ешь, — врастяжку произнес Даня. — Ladies first, слыхала такое правило? Кстати, в Третьяковке выставка интересная открылась, «Уистлер в России». Давай сходим?

Ему не хотелось расставаться с ней как-то неопределенно, он решил заранее договориться о следующей встрече.

— Ну, я не знаю, — протянула Юля. — А как же работа?

— Не волк, в лес не убежит. Ты только разгребись в своих «фиттингах» и «дефиле», а я подстроюсь.

— Ладно, — улыбнулась наконец Юля.

Когда приехали в Беляево, он открыл ей дверцу машины, проводил до подъезда и — впервые со дня знакомства — поцеловал в щеку.

И ничего страшного не произошло. Ей не стало противно, она даже подумала, что вполне могла бы ответить ему тем же, но замешкалась и упустила момент.

Попрощавшись с ней, Даня не вернулся домой. Он вынул сотовый и позвонил к бабушке.

— Привет, ба, ты дома? Можно я заскочу? Кормить не надо, я только что из ресторана.

— Ну, чаю-то можно попить даже после ресторана, — проворчала Софья Михайловна, когда он приехал. — Ни в одном ресторане не умеют толком заваривать чай. Вымой руки и садись.

Они сели в знакомой Дане с детства просторной кухне, бабушка заварила чай в своем любимом китайском чайнике с бамбуковой ручкой (она не признавала никаких пакетиков) и выставила на стол тонкие, как яичная скорлупа, китайские чашки. Даня всегда любил пить чай горячим, а бабушка смешно предупреждала его:

— Смотри не обожгись, на огне варилось.

В детстве он не понимал шутки, ему все казалось, что тут есть какой-то подвох. Нигде в мире ему не было так хорошо, как на этой кухне. Дедушка и бабушка всегда были веселые, никогда не ссорились и не кричали друг на друга, как родители некоторых его одноклассников. Бабушка вообще никогда не повышала голоса. Когда Даня вырос настолько, что стал разбираться в подобных вещах, он понял, что в Англии его бабушку назвали бы настоящей леди. Это тоже было забавно, потому что бабушка была маленькая, кругленькая, уютная, домашняя, а высокий худощавый дед шутил, что как супружескую пару их можно описать сказочным зачином: «Долго ли, коротко…» И бабушка не обижалась, смеялась вместе с ним.