Надейся только на себя - Сергей Кулаков

Поужинав и заодно немного приглушив жажду, Роман почувствовал себя чуточку бодрее. Теперь предстоящая холодная ночь почти не пугала его. Проверив на всякий случай выкопанное углубление – пустая затея! – он свернулся калачиком на теплом еще песке и быстро уснул, намаявшись за этот долгий день.

Проснулся он, как и сутки назад, от холода. Уже светало, шел шестой час утра. Первым делом исследовав дно ямы, Роман убедился с разочарованием, довольно острым, что больше никто к нему в компаньоны – или сокамерники – не попал. Надо думать, уже и не попадет. В пустыне охотничий сезон открыт лишь по ночам, а днем все прячутся от солнца по своим норам. И, стало быть, рассчитывать еще на одного ротозея до ближайшей ночи не стоит.

Углубление, как и следовало ожидать, было пустым. То есть там лежала оставленная со вчерашнего дня тряпочка, но она была безнадежно сухой. Роман все же поднял ее, чтобы проверить, нет ли под ней какого-нибудь жучка? Но ничего, кроме каменистого дна, не обнаружив, со злостью отшвырнул тряпку.

И понял, что конец ближе, чем он думал. Роман даже не мог стоять на ногах. Жажда обострилась с такой силой, что он ни о чем другом не мог думать.

Вдобавок та гадость, которую он высосал из скорпиона, ухудшила и без того плачевное состояние. Его огнем жгло изнутри, желудок и кишки были словно набиты горячим песком.

Уже без всякой надежды Роман сидел на дне ямы и с ужасом ждал, когда поднимется солнце. Сегодня оно его доконает, прячься не прячься. Этой медлительной, с ума сводящей пытки он не вынесет. И почему вчера он так сглупил? Почему не дал скорпиону искусать себя? Правда, яд его не очень силен и человека убить не способен. Но ведь то здорового человека, а не иссушенного доходягу. Малость помучился бы и за пару часов благополучно бы околел. И не сидел бы сейчас в тупом ужасе, терзаемый сумасшедшей жаждой.

Поднималось солнце, и вместе с ним усиливался ветер. Он гудел все сильнее и сильнее, и вскоре внизу вихрился столб пыли. Похоже, наверху поднялась песчаная буря. Тончайшая пыль обволакивала Романа, забиваясь в уши, глаза, ноздри и рот. Она не давала ему дышать, словно пустыня, потеряв терпение, решила ускорить расправу над своим пленником. Действуя скорее машинально, нежели сознательно, Роман снял тенниску и укутал ею голову. Это защитило его от пыли. Но ничто не могло защитить от жары и жажды.

Вскоре страдания его сделались невыносимыми. Никто и никогда не найдет его здесь. А даже если и найдут, все равно будет поздно. До ночи он не дотянет. Внутри все горело, перед глазами плыли огненные круги.

Он уже несколько раз терял сознание, проваливаясь на короткое время в спасительное забытье. Затем вновь приходил в себя, лишь чтобы убедиться, что он, к сожалению, все еще жив.

Очнувшись в очередной раз, Роман обнаружил, что лежит на полу с запрокинутым лицом. Тонкая густая пыль лезла под тенниску, забивала рот и нос. Он уже не имел сил отплевываться и стал пальцем выковыривать песок изо рта, кашляя и задыхаясь.

Это было до того мучительно, что Роман не выдержал. Упираясь руками в стену, он кое-как поднялся на ноги. Только не спешить. Он должен сделать все с первого раза. На вторую попытку его не хватит.

Только бы не упасть раньше времени.

Закрыв глаза от пыли, Роман отклонился сколько мог назад, стараясь не рухнуть на спину, собрал все силы – и резко ударился боковой частью головы о стену…

Его снова душили мешком. Мешок накинули на голову и завязали под подбородком крепким узлом.

Пытаясь вдохнуть, Роман стал отчаянно мотать головой вправо-влево. Но мешок держался крепко, и вот он уже задыхается, тщетно пытаясь схватить воздух распахнутым ртом. Но это не помогло, он забился в конвульсиях, вскрикнул – и проснулся.

Скинув с лица угол одеяла, Роман увидел перед собой стену, сбоку – окно, а сам он лежал на кровати, заботливо укрытый цветастым одеялом. Никто его не душил, и вообще, в небольшом и очень скромно обставленном помещении никого не было.

Чувствуя некоторую слабость, Роман откинулся на подушку. Где он оказался, на каком свете? Хоть бы выглянуть в окно, посмотреть, что там делается. Но окно находилось у другой стены, и он мог видеть только угол яркого голубого неба.

Это небо сидело уже у него в печенках!

Но, скорее всего, он не в плену. Дверь в комнату была приоткрыта, никто его не охранял, руки-ноги свободны. Полежав еще немного, он приподнялся на локте и осмотрелся внимательнее.

На полу толстый ковер явно домашней выделки. Небольшой коврик висел также и над кроватью. На окне – белые занавески, расшитые искусной рукой. Стол из простого дерева, возле него деревянная скамья. Какое-то подобие шифоньера в углу. Стены покрыты побеленной штукатуркой. Типичное сельское жилище.

Роман откинул одеяло, спустил ноги с кровати. Он был одет в чьи-то просторные шаровары из легкой ткани и такую же нательную рубашку. Белье на постели было хоть и грубоватым, но крепким и чистым.

Несмотря на легкое головокружение, чувствовал себя Роман довольно сносно. Даже пить не хотелось, хотя от одних воспоминаний о мучившей его жажде он ощутил сильное беспокойство и невольно начал искать глазами кран или ведро с водой.

Голова побаливала, особенно в области правого виска. Осторожно прикоснувшись к больному месту, Роман нащупал большую, саднящую при дотрагивании шишку.

«Это я так о стенку колодца треснулся, – вспомнил он. – И потерял сознание. И должен был умереть в яме. Кто же меня из нее вытащил?»

Шишка была залеплена пластырем. Похоже, ему тут оказали полную медицинскую помощь, но он совершенно ничего не мог вспомнить.

Хорошо, что не раскроил себе череп пополам. Просто на это уже не хватило сил. Он и так дышал на ладан. Хватило несильного удара, чтобы свалиться в глубокий обморок…

Где-то скрипнула дверь, и послышались чьи-то шаги. Роман напрягся. Идет всего один человек. Мужчина. Шаги не тяжелые, но уверенные. Похоже, его решил навестить хозяин этого дома.

Вот осторожно открылась дверь, и вошел немолодой, среднего роста, смуглолицый человек. Одет он был в широкие шаровары, заправленные в мягкие сапоги, и короткую куртку из диковинной фиолетовой ткани, перепоясанную поясом. Под курткой – белая рубаха с расстегнутым воротом. На голове национальный головной убор: накрученный в виде чалмы на маленькую шапочку белый, в красную крапинку платок.

– Тебе надо лежать, – сказал он по-русски с сильным арабским акцентом.

– Ничего, я уже поправился, – ответил Роман. – Почему ты заговорил со мной на русском языке?

– Вчера ты разговаривал во сне, – пояснил вошедший. – Когда был без сознания. Ты говорил на русском.

– Понятно, – кивнул Роман. – Значит, нашли вы меня вчера?

– Да, вчера. Ты лежал в старом колодце. Мои люди сначала подумали, что ты мертвый.

– Значит, это твои люди вытащили меня?

– Да, мои люди.