Про людей и звеzдей - Ирина Майорова

После пары-тройки таких облав и следовавших за ними карательных операций корреспонденты стали бояться собственной тени и, отвечая в своих заметках на хрестоматийный вопрос «где», обозначали место, где происходило то или иное действо, с предельной осторожностью и расплывчатостью, например так: «В одном из увеселительных заведений, что находится в Пресненском районе Москвы». Подозрений по поводу того, что подчиненным за пиар вверенной ей административной единицы платит префектура, у Габаритова пока не возникало.

– Ну все, можешь читать, – извлек Асееву из глубины размышлений «великий миротво­рец». – А я, с твоего позволения, в тубзик сгоняю. И махнем в кафешку. О! Уже почти одиннадцать. Валерка с Инкой ждать устали. Сейчас я им позвоню, скажу, через четверть часика будем.

Асеева читала и давилась от смеха. Гена постебался от души.

«…Их подарили друг другу небеса. Они будто всю жизнь мчались на огненных колесницах навстречу друг другу, протягивая руки и томясь ожиданием будущей встречи. Две судьбы, две жизни, две нежности. Сияющая красотой и скромностью девочка из крошечной каракалпакской деревушки и серьезный трудолюбивый парень из Еревана. Они будто третьим глазом рассмотрели друг в друге то, что не замечали другие. Целомудрие и верность.

…Детство Аксу было босоногим – и это не преувеличение, не дань метафоре. В деревне все помнят, как старательно перебирала Аксу грязными крошечными ножками, когда гнала гусей к речке.

…Всенародная (да что там – всемирная!) популярность пришла к Аксу, когда она была еще школьницей. Другая бы зазналась, очерствила душу, но не такова наша Аксу! Лучи славы стали для нее прутьями тюремной решетки, высоченным забором, что строят вокруг своих домов обитатели Рублевки. И за этим забором, за этой решеткой продолжало трепетать жаждущее любви сердце…»

– Прочла? Ну и как? – влетев за загородку, полюбопытствовал Гена.

– Слушай, это уж слишком! Габаритов тебя не просто выгонит – убьет. Тут же издевка в каждом предложении.

Барашков воодушевленно потер руки:

– Ага, значит, удалось! Так ты еще не все прочла? Тут в конце такие места есть – закачаешься! Вот этот «перл» из произведения трех красавиц я нарочно нетронутым оставил: «Пол ребенка устроил всех»! А, каково? А если б не устроил, малышку из роддома прямо в клинику на операцию по перемене пола, выходит, отправили бы? И вот это тоже сохранил в первозданном виде: «Троюродный дядюшка Аксу и рад бы, празднуя рождение племянницы, пуститься со всеми в пляс, да не может – недавно сломал обе ноги. Но ничего: когда выздоровеет, спляшет!»

Гена схватил со стола бейсболку и, шмякнув ею об пол, прошелся по кабинетику вприсядку, с отчаянным ожесточением выбрасывая вперед ноги.

Поднял кепку, отряхнул и посмотрел на Асееву:

– Чего хмурая? Не понравилось? Что, позвольте узнать, конкретно? Мой танец или материал?

– Да говорю ж тебе, что перебор, – еще больше нахмурилась Уля. – Что, если Алиджан Абдуллаевич перед тем, как в номер ставить, материал не прочтет и все это так в газету и пойдет?

– Да, конечно, он читать не будет. Когда это он читал-то чего, кроме заголовков? А значит, и в газете пройдет как по маслу. Он потом ногами топать станет, когда его кто-нибудь носом в мой бред ткнет.

– Ну а тебе-то самому не противно, что эти разбавленные сиропом сопли в «Бытии» появятся? Ведь будто больная шизофренией старая дева в бреду сочиняла…

– Да ладно тебе! И не такое ставили. А я душу отвел. Идешь со мной на встречу отщепенцев или домой поедешь? Не боись: из нас троих тебя никто не заложит. Если только сама боссу рассказать захочешь… А что? Хороший способ милость вернуть. Придешь, поведаешь, что, прям, как Штирлиц, проникла в логово врагов, чтоб все разузнать про их гнусные намерения и подлые планы.

– Никому я ничего рассказывать не буду, – надула губы Уля. – Пошли.

Инна с Валерием о чем-то оживленно разговаривали, склонив друг к другу головы, и Барашкова с Асеевой заметили только, когда те подошли к столику и поздоровались.

– Ну наконец-то! Мы тут с Инкой уже по три чашки кофе выпили, пока вас ждали, – укорил друга Молотов. – Сейчас этот благородный напиток уже из ушей польется. Асеева, ты какими судьбами? Вот уж никак не ожидал!

– Да ладно тебе, Валерка, дурака валять, – улыбнулся Барашков. – Я ж тебе сказал по телефону, что с Улькой приду…

– Ген, привет! – поздоровалась с Барашковым Матвеева и подставила щеку для поцелуя. – И ты тоже здравствуй, ученица, – обратилась она к Уле. – Или ты себя таковой не считаешь? Если так, извини. Вынуждена признать: по многим статьям ты меня обскакала, обставила и умыла. Так что, если позволишь, буду тобой как бывшая наставница гордиться.

Уля растерялась: про «гордиться» Матвеева серьезно или смеется? В глазах-то вон чертики бегают.

– Предлагаю выпить за встречу! – едва усевшись, предложил Молотов. – Дамы, вы что будете? Вино? По коктейлю? Здешний бармен по части их приготовления настоящий дока. Или, как мы с Геной, коньячок-с?

– Я, чур, только сок, потому как за рулем, – развела руками Инна. – А вот съесть бы чего-нибудь не отказалась…

– Ну и ладно, – совсем не огорчился Молотов. – Коль не пьешь, по домам нас потом развезешь.

– Да развезу, конечно, какие проблемы, – пообещала Инна и выхватила из сумочки зазвеневший мобильник. И, внимательно выслушав кого-то, начала успокаивать: – Ну, конечно, Ниночка, попробуй. Заказчики же именно на Гурденко не настаивали, говорили просто, что она самый предпочтительный вариант. Ты прикинь по нашему списку випов, кто еще может подойти под категорию известных всей стране артисток или певиц, пребывающих в преклонном… пардон, в элегантном возрасте. А еще лучше – езжай домой, время за полночь, а ты все трудишься. Мне вот даже неловко стало: я в ресторане сижу, а ты на службе вкалываешь. Так что домой, домой! Ну все, дорогая, до завтра!

– Девочка ко мне в журнал пришла, такая старательная и ответственная, что даже страшно, – улыбаясь, доложила сотрапезникам Ин­на. – Журналу хороший заказ поступил – на рекламу «Ниссан-Микра». Рекламодатель хотел бы позиционировать машинку как авто для леди постбальзаковского возраста. Попросил обложку с фотографией какой-нибудь звезды «за шестьдесят» за рулем «ниссанки». В качестве наилучшего варианта назвал Люсьену Гурденко. А девочка эта примадонне звонить боится – наслушалась рассказов о ее несносном характере. Ну да ладно, завтра сама позвоню.

Спустя четверть часа Уля уже отчаянно жалела, что согласилась пойти с Барашковым. «Старики» с горящими глазами обсуждали какие-то зависшие в Госдуме законопроекты, опасность возобновления военных действий в Абхазии, сыпали именами кандидатов на президентский пост на грядущих выборах… «Сидят тут с умными рожами, прогнозы строят… Как будто от них чего-то зависит и их мнения кого-то интересуют», – думала Уля. Рот разрывала зевота, которую Асеева еле сдерживала, стискивая зубы и вытирая из уголков глаз проступавшие от сдерживающих усилий слезы.