Жизнь под чужим солнцем - Елена Михалкова

– До свиданья! – вежливо кивнула Даша. – Еслизахотите увеличить словарный запас, милости прошу.

Она повернулась и пошла обратно к своему лежаку, ощущая, какей смотрят в спину. Черт возьми, что здесь происходит? Кто-нибудь ей объяснит,что такое здесь происходит?

Соня втащила упирающуюся Женечку за руку в номер изахлопнула дверь. Женечка привалилась к стене, и лицо ее расплылось встранноватой улыбке. Не выдержав, Соня размахнулась и со всей силы ударилаЖенечку по щеке раскрытой ладонью. Раздался звонкий шлепок, лицо Женечкиперекосилось, и она захныкала, прижимая руку к левой щеке.

– Зачем… зачем ты… – всхлипывала Женечка,опускаясь на пол. – Я ничего такого не сделала…

Соня взяла ее за шкирку и протащила до кровати. Женечкаслабо перебирала ногами, и пару раз Соня со злости чуть не пнула ее.

– Лежи здесь, – приказала она, шаря в ящике слекарствами.

Позади нее плаксивый голос Женечки продолжал что-тобормотать.

– Заткнись, дура! – прикрикнула на нееСонечка. – Совсем с ума сошла?! Все Евгению Андреевичу расскажу, когдавернемся, все!

– Не надо рассказывать! – вскочила Женечка и тутже получила вторую пощечину, на этот раз по другой щеке.

– Ты что, думаешь, я не видела, что ты тамвытворяла? – прошипела Сонечка, стараясь сдержаться и не заорать на весьномер. – Девица, которую ты чуть не утопила, наверняка уже заявление пишетв полицию! Тебя в камеру посадят, понятно? Турецкой камеры захотелось, да?

Она проворно высыпала несколько таблеток из пузырька себе владонь и сунула Женечке под нос вместе со стаканом воды. Та беспрекословнопроглотила таблетки, запила глотком воды и откинулась на кровать.

– Ничего она не напишет, – через пару минутсказала Женечка совсем другим, расслабленным голосом. – Подумаешь, в морепоиграли… Она плохо плавает, так что сама виновата.

Соня смотрела на нее, обдумывая, не маловато ли было двухпощечин. Словно уловив ее намерение, подруга отодвинулась подальше и потянулана себя одеяло. Но Соня уже отошла, и жалкий Женечкин вид даже слегка растрогалее. Она походила по комнате, подумала, что делать дальше, и решила, что ничегоиз ряда вон выходящего не произошло. Да и пора бы уже привыкнуть к Женечкинымфокусам. В конце концов она сама тоже виновата: расслабилась, отпустила ееплавать одну. Нет, рассказывать Евгению Андреевичу о происшествии было не вСониных интересах, поскольку он немедленно поинтересовался бы, где женаходилась в то время сама Сонечка.

– Ладно, не буду ничего говорить, так и быть, –примирительно сказала она, косясь на угол кровати, где Женечка куталась водеяло.

– Честно не скажешь? – выглянула та.

– Нет, если прекратишь свои фокусы, – строгосказала Соня. – Еще неизвестно, чем твои сегодняшние выкрутасы закончатся.

Пропустив вторую фразу мимо ушей, обрадованная Женечкакинулась целоваться, и Соня со смехом начала отбиваться от подруги.

– Душка моя, подружка моя любимая, – приговаривалаЖенечка, стараясь чмокнуть Соню то в лоб, то в щеки. – Всегда тебя будуслушаться, сердиться ни на кого не буду и платок тебе свой подарю!

Она кинулась к чемодану и принялась перерывать вещи, пытаясьнайти искомый платок. Соня с улыбкой смотрела на нее, и только легкоебеспокойство омрачало ставшее опять безоблачным настроение. «Пойдет Даша писатьзаявление в полицию или нет? Неужели все-таки пойдет? И что же тогда мнеделать?»

После ужина Даша стояла в холле и рассматривала фотографии,вывешенные на стенде. Оказывается, рафтинг снимали, а она и не заметила.Интересно, подумала она, а где же прятался фотограф? На одном из снимков ихплот летел прямо на него, поднимая тучи брызг. Кричащий что-то Ариф, сосредоточенныеБорис с Никитой, Женечка с ее неизменной улыбкой, от которой Дашу передернуло,Алла с расширенными глазами, смотрящая прямо в объектив… И позади всех – Даша сАлиной. С живой Алиной, сидящей с немного скучающим видом, повернув голову натонкой шее вполоборота к фотографу. У самой Даши был совершенно щенячий вид, австрепанные волосы выбились из-под кепки.

Но себя она не стала разглядывать. Живая Алина сиделавполоборота, изучая что-то на берегу, и Даше показалось, что она смотрит сейчасне на фотографию, а в какое-то зазеркалье, в совершенно другой мир, где всемеще весело, где отдых только начинается, где еще никто не умер. Как ты даласебя убить, спросила она у Алины молча. Кому ты позволила положить тебя в ваннуили загнать тебя туда, а потом уж убить? О чем ты думала? Почему ты несопротивлялась?

Алина смотрела вбок чуть отстраненно, и фотография непередавала необычного цвета ее волос – с серебристым оттенком, очень красивых.Постояв еще немного перед фотографией, Даша стала рассматривать остальные.

Вот Инна с мужем и группой девушек, среди которых и подругаВолоди, к которой Даша так ревновала Максима. Вот сам Володя с Максимом – рты уобоих раскрыты, и вид ужасно смешной. Даша улыбнулась. А вот Сонечканаклонилась к парню из компании Василь Семеныча, Олежеку, кажется, и что-тоговорит, а он уставился прямо в вырез на ее майке. Даша походила еще передстендом, надеясь, что фотографии помогут ей что-нибудь понять, но так ничегопутного и не пришло в голову.

Тогда она уселась на диванчике и снова начала листатьАлинину книжку. Она постоянно носила ее с собой (сейчас, переодеваясь послепляжа, положила блокнот в карман сарафана). Время от времени перелистывала. Илипросматривала листочки, на которых Алина писала заявление. Почему-то Даше казалось,что она чего-то не заметила в блокнотике, а если будет часто его доставать, тов конце концов ее осенит и она поймет, причем все и сразу. Даша отдавала себеотчет в том, что просмотрела книжку полностью, уже выучила наизусть и рецепт,начинающийся словами «взять восемь трюфелей», и даже текст на вырванныхстраничках. Но все равно вновь и вновь просматривала записи. «Я такмедитирую, – оправдывалась она сама перед собой, неторопливо листаямаленькие странички. – Могу я медитировать? Ну вот».

За обедом Максим попытался взять у нее книжку, но Даша неотдала. Она сама не понимала, почему бы не дать ему посмотреть записи. Это шловразрез с ее идеей найти в них что-нибудь незамеченное, ведь то, что не увиделаона, вполне мог увидеть кто-то другой. И все-таки она отказалась, и онудивленно, даже, как ей показалось, немного обиженно отступился.

На самом деле причина заключалась вот в чем: книжка былаединственным, что осталось у нее от Алины. За время их короткого общенияспутница успела неоднократно подпортить Даше настроение, была жестока иэгоистична, и все же… Даше ее не хватало. Не хватало ее уверенности в себе,способности решить за две минуты любую сложную ситуацию или спокойно принятьее. И маленькая записная книжка, лежащая в кармане, казалась Даше невидимымякорем, соединявшим ее с Алиной, потому что была такая же, как Алина, –красивая, дорогая и совершенно непонятная. Даша не могла толком объяснить своичувства даже себе. Она просто поглаживала пальцем по мягкой кожаной обложке, ией становилось немного… спокойнее, что ли. Да, спокойнее.