Железная хватка - Чарльз Портис

Еще рывок — и останки будут совсем рядом, я смогу выпутать рубашку из костей. Но только я изготовилась к работе, как взор мой что-то привлекло — копошится? — что-то в этой полости меж серых костей. Я вытянула шею. Змеи! Клубок змей! Я дернулась назад, но, само собой, по-настоящему отступать было некуда, ведь в плену меня держала эта мшистая каменная западня.

Не могу точно сказать, сколько гремучих змей извивалось в этом клубке, поскольку одни были большие, толще моей руки, а другие маленькие, некоторые — всего со свинцовый карандаш, — но, думаю, никак не меньше сорока. С дрожащим сердцем смотрела я, как лениво они корчатся в грудной клетке мертвеца. Я потревожила их зимний сон в этой чудной берлоге, и они теперь, более-менее придя в себя, зашевелились и стали распутываться и расползаться туда и сюда.

«Хорошенькое, — думаю, — дельце». Рубашка мне нужна отчаянно, однако дальше «ворошить» змеиное гнездо не хотелось. Но пока обо всем этом размышляла, я помнила: проседаю все дальше, меня затягивает… куда? Быть может, в черное бездонное озеро, где плавает белая рыба, а глаз у нее нету вообще.

А могут ли змеи укусить в их нынешнем сонном состоянии? Сдается мне, змеи не очень хорошо видят, если вообще у них есть зрение, но также я наблюдала, что свет и солнечное тепло их как-то взбадривают. Мы в закроме для кукурузы у себя держали двух пятнистых королевских ужей, чтоб на крыс охотились, и я их нисколько не боялась — Саул и Малыш Давид их звали, — хотя по-настоящему-то я про змей ничего и не знала. Мокассиновых щитомордников и гремучек по возможности следовало обходить десятой дорогой, а если мотыга под рукой — убивать. Вот и все, что мне было известно про ядовитых змей.

Сломанная рука у меня заболела хуже. А под правой рукой моховая прокладка еще немного подалась, и в тот же миг вижу: из костей мертвеца змеи выползают. Господи, спаси меня!

Я зубы сцепила и ухватилась за кость, что из синего рукава торчала. Дернула на себя — и начисто эту руку у скелета из плеча вырвала. Ужас, скажет кое-кто, но пусть этот кое-кто поймет: сейчас, по крайней мере, у меня появилось орудие.

Рассмотрела я эту руку. В локте ее скрепляли хрящи. Покрутив, я сумела ее в этом месте расцепить. Взяла длинную плечевую кость и сунула себе под мышку, чтобы поперечиной служила. Так я не провалюсь в дыру еще глубже, если до этого дойдет. Кость была довольно длинная и, надеялась я, крепкая. Спасибо бедняге, что оказался таким дылдой.

Теперь у меня осталась нижняя часть — две кости предплечья, кисть и запястье, все одним куском. Я перехватила ее у локтя и давай отмахиваться от змей.

— Эй, уходите давайте! — говорила я, шлепая их костями. — Сдайте назад, эй, вы! — Удавалось неплохо, вот только от всей этой суматохи они зашевелились проворнее, как я поняла. Стараясь не подпускать их к себе, я их только раззадоривала! Двигались они очень медленно, но их было так много, что за всеми не уследишь.

От каждого удара руку мне обжигало болью, а можете себе представить, что удары эти были не сильные, змей не убивали. Я и не собиралась. Мне нужно было их только не подпускать — и чтоб за спину не заползли. Размахнуться я могла градусов на сто восемьдесят, а то и меньше, поэтому, если они ко мне с тылу подберутся, тут-то мне и придет «каюк».

Сверху донесся шум. Посыпались песок и камешки.

— Помогите! — как закричу. — Я здесь, внизу! На помощь! — А сама думаю: «Слава Богу. Кто-то появился. Скоро меня вытащат из этой преисподней». На камень у меня перед носом что-то плюхнулось. Кровь. — Скорей! — кричу я. — Тут кругом змеи и скелеты!

Сверху отвечает мужской голос:

— А к весне, готов руку дать на отсечение, одним больше будет! Маленьким и тощим!

То был голос Тома Чейни! Недостаточно хорошо, стало быть, я его убила! Он, видать, склонился над краем, и кровь капала из его раненой головы.

— И как тебе там нравится? — с издевкой спрашивает он.

— Скинь мне веревку, Том! Ты ж не такой мерзавец, чтобы меня тут бросить!

— Так, говоришь, не нравится?

Тут наверху крик раздался, возня — и жуткий хруст: то приклад винтовки Кочета Когбёрна размозжил раненую голову Тома Чейни. Меня просто завалило камнями и пылью. Свет померк, и я увидела, что прямо на меня сверху несется что-то крупное — тело Тома Чейни. Я отклонилась назад как могла, чтобы меня не ударило, но все равно рухнул он в опасной близости.

Он упал прямо на скелет, сокрушив его собою и запорошив мне все лицо и глаза грязью, а озадаченные гремучки разлетелись во все стороны. Всю меня окружили, и я по ним заколотила с таким самозабвеньем, что тело мое провалилось в дыру. Всё!

Нет! Задержалась! Я шатко висела в воздухе, держась подмышкой за кость. Мимо лица моего полетели мыши — снизу, будто воробьи с кроны дерева на закате снялись. Над дырой теперь у меня оставались одна голова, левая рука и плечо. Я висела под очень неудобным углом. От моей тяжести кость прогибалась, и я молилась, чтоб она выдержала. Левая рука у меня затекла, я ею держалась изо всей силы, чтоб не упасть, поэтому от змей оберегаться не могла.

— Помогите! — кричу опять. — На помощь!

Сверху громыхнул голос Кочета. Исполнитель спрашивает:

— Ты как там, ничего?

— Нет! Плохо! Скорей!

— Я веревку тебе спускаю. Обвяжись под мышками и узел получше затяни!

— Я не смогу с веревкой! Надо спуститься и мне помочь! Скорей, я падаю! У меня на голове змеи!

— Держись! Держись! — раздался другой голос. То был Лабёф. Значит, техасец от удара оправился. Оба следопыта живы.

У меня на глазах две гремучие змеи впились зубами в лицо и шею Тома Чейни. Тело его было безжизненно и не противилось. Я, помню еще, подумала: «Какие негодяи — и в декабре кусаются, вот вам живое доказательство!» К моей руке приползла змейка поменьше, потерлась о кожу носом. Я руку чуть отодвинула, и змейка к ней опять приползла и опять носом потерлась. Потом еще ближе — и давай нижней челюстью меня по руке сверху гладить.

Краем глаза я видела, что на левом плече у меня устроилась еще одна змея. Вся бездвижная и вялая. И не поймешь толком, мертвая или просто уснула. Но как бы дело ни обстояло, я совсем не хотела, чтоб она там у меня сидела, и я начала на кости всем телом тихонько раскачиваться из стороны в сторону, как на перекладине. От этого движения змея перевернулась белым пузом вверх, я плечом дернула, и она скатилась во тьму куда-то вниз.

Тут меня и ужалило — и я увидела, как змейка откидывает голову от моей руки, а возле рта у нее янтарная капелька яда. Она меня укусила. Рука у меня и так почти вся онемела от неудобства положения, я ее почти что и не чувствовала. Слепень так ужалит. Ну, думаю, повезло еще, что змея маленькая. Вот как хорошо я знала естествоведение. А знающие люди мне потом сказали, что чем моложе змея, тем мощнее у нее яд, он с возрастом слабнет. Я им верю.

Вот, гляжу, и Кочет спускается с веревкой, обвязанной вокруг пояса, — ногами в стены расщелины упирается и вниз такими большими яростными прыжками скачет, что меня опять камнями и пылью всю засыпало. Тяжело стукнулся о дно, и тут же мне показалось, что он делает все и сразу. Сгреб меня за шиворот одной рукой, прихватив и рубашку на загривке, и одним махом выдернул из дыры, а в то же время ногами змей разбрасывал и стрелял в них из револьвера, который носил на поясе. Грохот стоял оглушительный, у меня аж голова заболела.